Genre originality of the book of poems "Sonnets on shirts" by G. Sapgir

Resumo

The article deals with the problem-thematic features and genre specifics the book of poems "Sonnets on shirts" by G. Sapgir. As a result of the study, it is concluded that the book of poems is a major genre form that allows to present the poet's worldview as a system, to convey the scale of his view of many modern realities.

Texto integral

В конце XX – начале XXI вв. особую популярность в поэзии стали приобретать книги стихов, ориентированные на отдельный литературный жанр [2]. Поэты все чаще рассматривают забытые жанровые формы, трансформируют их, актуализируют согласно требованиям современности. Причем, благодаря такому подходу, поэту удается отразить свое мироощущение, взгляд на мир, историю и современность. Лирический сюжет в таких изданиях строится на сложности тем, мотивов, аллюзий и реминисценций и т.д.

Современные авторы (М. Степанова, Т. Кибиров, М. Амелин и др.) создают книги стихов, актуализируя жанры оды, послания, сонета и т.д. Тяготение к жанровой книге стихов наблюдается и в творчестве Г. Сапгира.

Г. Сапгир – советский, российский поэт и переводчик, многим известен как детский писатель и сценарист. Значение Г. Сапгира в современной поэзии велико. Он являлся не только мастером традиционного стихосложения, но и истинным новатором, создателем экспериментальных форм. В стихотворениях Г. Сапгира большую роль играют детали, ирония, эпатаж, лаконичность. В своих произведениях поэт поднимает темы смысла жизни, предназначения поэта и поэзии, вдохновения, связи с природой, несовершенства современного мира. Талант писателя не мог быть не замечен, поэтому на исходе XX века Г. Сапгир становится лауреатом Пушкинской премии, получает признание на Тургеневском фестивале малой прозы. Его перу принадлежат книги, написанные для детей («Звездная карусель» (1964 г.); «Четыре конверта» (1976 г.) и др.), а также сборники стихов («Сонеты на рубашках» (1978 г.); «Любовь на помойке» (1994 г.) и т.д.).

Творчество Г. Сапгира, его индивидуальный, авторский стиль порой оказывается сложен и не понятен для современного читателя. Но критики, рассматривая личность поэта, его манеру, новаторство, отмечают талант писателя, его способность «пустоту преобразовывать в поэзию» [1]. В. Некрасов видел Г. Сапгира «геометрическим местом пересечения точек» таких понятий, как «авангардизм, модернизм, экспрессионизм, сюрреализм, информализм» [8].

Объектом нашего рассмотрения стала книга стихов Г. Сапгира «Сонеты на рубашках», построенная по жанровому принципу. Поэт акцентирует внимание на жанровой принадлежности своих текстов, помещая рассматриваемый им жанр в заглавие. Поэт прослеживает эволюцию сонета в новых исторических условиях [2]. Такая книга стихов позволяет автору через жанровые формы сонета, показать свой взгляд на мир. В его сонетах синтезируются традиция и авангардизм, реальность и ирреальность, прошлое и настоящее, отсылки к шекспировским трагедиям и обсценная лексика. Поэт экспериментирует с жанром не только в плане содержания, но и с точки зрения формы. Его сонеты изобилуют «пустотами», отсутствием знаков препинания, нарушением рифмы, незавершенностью или, наоборот, отсутствием начала и т.д. – все это и многое другое способствует появлению новых смыслов, демонстрируя вектор развития современной поэзии.

«Сонеты на рубашках» – это не метафора, а настоящий вызов обществу, заключающийся в экстраординарном поступке Г. Сапгира на выставке левых художников в 1975 году, где писатель презентовал свое творчество на белых рубашках, исписанных сонетами. Книга стихов «Сонеты на рубашках» сложна по своей структуре, так как содержит в себе не только отдельно взятые сонеты, но и циклы сонетов. В них поэт поднимает темы любви, судьбы, вдохновения, народного признания, религии, смысла жизни и т.д.

Открывает сборник стихотворение «Тело», задающее тон всей книге. В нем автор поднимает тему быстротечности времени, одиночества, отсутствия смысла жизни. Автор акцентирует внимание на серости, отсутствии индивидуальности героя, покорно переносящего обыденность, ускользающее время: «И время водопадом – сквозь меня/ Но стыну гипсом видимость храня» [9]. Лирический герой изображен не традиционным способом, он – не человек, состоящий из плоти и крови, а бездушный клетчатый костюм («Чудовищный костюм – мильоны клеток/ Дворец из тканей радужных расцветок…») [9]. Данный прием прослеживается во многих сонетах Г. Сапгира, где действия человека, его чувства, поведение воплощается не в нем самом, а в отдельном предмете, будь то рубашка («Она»), чемодан («Чемодан»), рукопись («Рукопись») и др.

Тема одиночества становится одной из самых важных и частотных в книге стихов, и каждый раз она неразрывно связана с вечными для поэзии темами любви, поэта и поэзии. В сонете «Дух» представлен образ поэт, ищущий утешения в пьянстве, он рисует вокруг него красочный мир, который, рушась, вызывает в нем страдания и мучительную рефлексию: «…И самого себя хочу настичь я/ Стремясь из бесконечности к нулю/ Есть! Пойман!.. Нет! Еще ты дремлешь в стебле/ Но как яодинок на самом деле/ Ведь это я все я – жасмин и моль и солнца свет» [9]. Одиночество не оставляет лирического героя даже в момент его влюбленности. Так, в стихотворении «Сонет Петрарки» поэт рисует безумную страсть героя, которая вызывает в нем не надежду в счастье, а «само-му-чи-тель-ство!», он утверждает: «Любовь, как смерть, расправится с тобой» [9]. Любви герой предпочитает тихое одиночество, ведь сильные чувства волнуют его, тревожат («Я в зной дрожу! Мне на морозе жарко!» [9]), спокойствие ему дороже. Порой темы одиночества и любви раскрываются в творчестве Г. Сапгира не только драматически, но и сатирически. Например, в сонете «Любовь» лирический герой поет под окном возлюбленной песни, кричит «майдарлинг», общается с ней лишь через оконное стекло, любуется ее носиком и «золотым зрачком», с нетерпением ждет встречи с любимой. Но отец возлюбленной оказывается «против», он прогоняет лирического героя со словами: «Влюбленный в нашу кошку дурачок!» [9]. Таким образом, история разлученных возлюбленных обыгрывается автором стихотворения, а влюбленный подвергается осмеянию.

Г. Сапгир также обращается к теме творчества, вдохновения, причем раскрывает эту тему по-своему. Как и у всех поэтов вдохновение у него имеет образ Музы, но в отличие от собратьев по перу Г. Сапгир иначе представляет себе этот образ. Он развенчивает ее стандартный внешний вид, заключающийся в неземной красоте, в сонете «Муза» она предстает так: «…юной некрасивости козья мордашка/ Усмешка – быстрый язычок – еле уловимое/ Движенье ящерицы…» [9]. Так Г. Сапгир придает новое звучание традиционному образу.

Особое место в книге стихов «Сонеты на рубашке» занимает религиозный вопрос. Причем особый интерес у поэта вызывает буддизм. В стихотворениях «Будда», «Спящий Будда» изображается образ всеми признанного божества, который рисуется с некоторым скепсисом и недоверием. Божеству нет дела до обычных людей, которые «шлепают где-то внизу», даже в храме Будды лирический герой испытывает дискомфорт, он видит бесчувственные «желтые лица» монахов, ощущает холодность мраморных плит, даже в святом месте испытывает на себе взгляд «клыкастой маски демона». Подобным образом существование высших сил, веры, Бога оказывается под вопросом. В «Сонете о том, чего нет» поэт напрямую заявляет об отсутствии Бога, он рассуждает о голоде, холоде, одиночестве, бедности, пьянстве, распространяющихся повсеместно, и приходит к выводу, что никакого Бога не существует, ведь если бы он был, то страдания людей были прекращены. Поэтому в финале сонета он уничтожает последнюю надежду на что-то святое: «И видит Бог! – хоть Бога тоже нет» [9].

Обесценивание искренних человеческих чувств, потеря веры в бога – все это становится характерным для современного мира, больших городов и как следствие для современной поэзии, которая остро реагирует на проблемы современности. В связи с этим Г. Сапгир в своей книге стихов противопоставляет столицу – как символ пошлости, беззакония, антидуховности, природе, где еще сохраняется чистота, спокойствие. Поэт изображает большие города с отрицательной стороны, он иронизирует и над культурной столицей России – Санкт-Петербургом, сатирически изображает подмосковные области, окраины Москвы, провинции. Вероятно, поэт хотел показать разрушительное начало, которое несет в себе современный человек. Лирический герой несчастен везде, где бы он ни был, потому что с ним он сам. В сонете «Подмосковный пейзаж с куклой» описывает «полудохлая Клязьма», состоящая из бараков, «рассыпанных человечков», беспробудно пьянствующих, они бездельничают, не занимаются хозяйством, воспитанием детей. Подобную картину поэт называет «нечеловеческим пейзажем». Такую мрачную тональность Г. Сапгир выдерживает и в других своих стихотворениях «Сонет-статья», «Цветы с окраины», «Питер», «Путевые впечатления» и др. В данном контексте поэт поднимает и актуальный вопрос перенаселения, эмиграции: «Мильоны пришлых, тьма провинциалов/ Кипят как дрожжи в капле молока» [9].

Содержательный аспект сонетов Г. Сапгира интересен и по-своему уникален, но не менее уникальна форма его произведений. Поэт экспериментирует с формальной стороной сонетов, подразумевая под «пустотой», вакуумами, разрушениями, надстройками, обрывками и умолчанием особый смысл. Ярким примером являются «Фриз разрушенный» и «Фриз восстановленный». Интерес представляет «Фриз разрушенный», поскольку читатель может сам достроить каждую строку сонета, выступить своего рода соавтором поэта: «личаем кудри складки/ и треснувшие крылья/ вдавились мощной длани отпечатки/ поверх легли тончайшей пылью...» [9], восстановленный же вариант звучит следующим образом: «На сером различаем кудри складки/ Орлиный глаз и треснувшие крылья/ Вдавились мощной длани отпечатки/ Века поверх легли тончайшей пылью» [9]. Встречается в книге стихов и сонет без финала, названный «Неоконченный сонет». Он не соответствует сонетному канону, в нем лишь 12 строк, и в этом кроется особый смысл. Сюжет сонета прост и понятен, заключается в том, что лирический герой обрел смысл жизни, осознал ее ценность: «Увидев близко розовую сойку/ Обрадовался я что я живу…» [9]. Последняя строфа состоит лишь из одного слова «почувствовал», но этого оказывается достаточно для понимания стиха. В мире, где господствуют пессимизм, духовное бездорожье, найти себя и смысл своего существование – большое счастье, которое не требует лишних слов. Появляется и «Рваный сонет», отличающийся дроблением поэтических строк с помощью парцелляции, что также способствует возникновению новых смыслов и многообразию прочтения: «Да все мы – Я! Но лишь на разных этажах/ Страдания. Сквозь боль и бред предчувствуем/ Себя. Иногда как будто расцветает. Тогда/ Истина прозревает себя. Вот-вот» [9]. Обращают внимание и сами названия сонетов, в которых кроются метафоры, эпитеты. Многие название сонетов Г. Сапгира ироничны и остроумны («Пьяный сонет», «Сонет во сне», «Сонет с валидолом», «Вечерний сонет» и др.)

Новаторство книги стихов Г. Сапгира «Сонеты на рубашках» заключается и в неоднородности структуры: наряду с отдельными стихотворениями в сборник включены и циклы сонетов: «Лингвистические сонеты», отличающиеся обращением поэта к разным языкам, рассмотрение одного слова на разных наречиях. Так, например, в сонете «Вода», где основная мысль заключается в том, что народов и языков много, но всех их объединяют одни желания, одни стремления, и даже слово «вода» в разных языках звучит аналогично «вато», «вотэ» и т.д., как знак единства народов. В цикле «Сонеты из дилижана» поэт демонстрирует свою эрудиции, его сонеты насыщены аллюзиями и реминисценциями. При обращении к образам и сюжетам мировой литературы автор придает обыденность событиям, отчасти поэтизируя их: «Приехал Гамлет…Друг его – шофер!/ Ромео – кутежи за кутежами…/ Отелло остролицый как топор/ И площадь как подмостки в Дилижане» [9].

Важно отметить жанровый синтез сонетов Г. Сапгира, где сонет представлен не всегда в чистом виде. Наблюдается соединение жанровых признаков сонета с чертами послания, басни, баллады, элегии и т.д. Например, сонет «Любовь» поэт посвящает Надежде Рыковой, «Никитский сад» Славе Лену, «Бесстрашная» памяти Нади Эльской и т.д. Синтез сонета и басни представлен в сонете «Смерть крота», где стихотворение соотносится с басенной традицией, походя своим финалом на крыловские басни: «…И он проснулся. Тут-то и случилось!/ Горячая как печь собачья пасть» [9]. Поэт высмеивает глупость слепого зверька, вылезшего наружу зимой. И как во всякой басне глупость и недальновидность оказываются наказуемы, так и в сонете Г. Сапгира крот, желающий «всласть» полакомиться разбухшими корешками, расплачивается жизнью. Следует отметить, что и элегическая тональность наблюдается во многих сонетах Г. Сапгира, так как в большинстве своем они мрачны и печальны («Мысли», «Мне 12 лет», «Сонет о том, чего нет» и др.). Балладные черты также обнаруживаются в сонетах Г. Сапгира. Атмосфера балладного стиха проявляется в мистике, присутствии тайны и страха. В «Вечернем сонете» лирический герой одинок и, вероятно, на этой почве в нем развивается раздвоение личностей, он сидит перед зеркалом и обнаруживает, что он в комнате не один: «Я ущипнул себя – не удержался/ Но крикнул он – из черной немоты!/ А в зеркале напротив отражался/ Еще один двойник и демон – ты/ И с ужасом друг друга наблюдали/ Три стороны одной медали» [9]. Подобная таинственность, наличие демонического и потустороннего, безусловно, характерны для баллады и для экспериментальных сонетов Г. Сапгира.

Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что жанровая книга стихов Г. Сапгира – это новаторское стихотворное образование, которое отличается продуманностью как формы, так и содержания, единством и логичностью поднимаемых тем. Поэт не только создает сонеты, но объединяет их в циклы, каждый из которых несет с собой определенную мысль, поднимает ту или иную тему, волнующую автора. Г. Сапгиру удается деформировать привычный лирический жанр сонета, вписав его в контекст современности. Оставляя за сонетом лишь традиционную форму из 14 строк, он экспериментирует, затрагивая все уровни языковой системы. Именно благодаря «пустотам», словотворчеству, иронии, скрытым смыслам в сонетах и пр. Г. Сапгир показывает свое отношение к действительности, и книга стихов, будучи крупной жанровой формой, позволяет ему это сделать.