Social status of primary school teachers in the late XIX – early XX century

详细

The article is devoted to the study of the social status of primary school teachers in Russia in the late XIX – early XX century. The authors analyze financial status, housing conditions of primary school teachers, their standard of living and social status.

全文:

Актуальность обозначенной темы вне времени. Образование являет собой один из системообразующих социальных институтов. Уровень жизни учителей во многом влияет на эффективность деятельности этого института и на качество социального взаимодействия в обществе.

Тема объемная в силу разнообразия условий жизни населения на огромной территории Российской империи, а также в силу разницы материального благополучия учителей разных типов начальных училищ. В настоящем исследовании представлен лишь небольшой срез данных о социальном статусе и об уровне жизни педагогов начальных училищ в конце XIX – начале ХХ века.

Источниками для раскрытия темы послужили архивные документы региональных архивохранилищ [1; 2; 12], опубликованная школьная статистика [8] и публикации в периодике изучаемого периода [7; 10], справочные педагогические издания [9].

Современная литература, при помощи которой анализировалась проблема, это монография Ю. Е. Железняковой о земской школе Казанской губернии [3], научный очерк О. П. Илюхи о повседневной жизни сельских учителей и школьников Карелии в конце XIX – начале ХХ века [6], статья И. В. Сучкова о социальном статусе учительства на рубеже XIX – XX вв. [11]. Для понимания проблемы были полезны статьи И. В. Зубкова [4] и Н. А. Ивановой [5] об обществах взаимопомощи учителей.

В конце XIX – начале XX в. учительство начальной школы составляло почти половину интеллигенции России. К концу 1915 г. насчитывалось свыше 157 тыс. народных учителей [9, с. 156]. Их часто называли «полуинтеллигентами», поскольку учителя начальной школы имели невысокий уровень образования и низкий социальный статус. Большинство учителей начальной школы были выходцами из крестьян, мещан и духовенства и имели начальное или среднее образование.

Обратимся к доходам учителей. В разных губерниях и даже в уездах одной губернии учителя получали разное жалование. Размер жалования зависел от ведомственной принадлежности школ: наибольшее вознаграждение получали в конце XIX в. педагоги министерских училищ (в среднем 360 руб. в год), размер жалования земских учителей составлял от 240 до 480 рублей в год, наименьшие зарплаты имели учителя церковно- приходских училищ (в среднем – 170 р. в год.). Жалование было неодинаковым даже в рамках одной школы у педагогов разных предметов. Например, законоучителя в конце 1880-х гг. получали за свои труды в среднем всего 60 руб., тогда как учителя-предметники в этот же период получали уже от 200 до 240 руб. в год [3, с. 111].

В Смоленской губернии в 1891 г. только 9 % учителей мужчин и 2 % учительниц получали 300 руб. в год; 25 % мужчин учителей зарабатывали 200 –300 руб., 25 % женщин – 10 %; 30 % мужчин получали за свой труд от 150 до 200 руб., среди женщин 60 % педагогов получили такую сумму; от 100 до 150 руб. получали 18 % мужчин и женщин; 18 % мужчин по-прежнему получали менее 50 руб. [5, с. 146]. Согласно этим данным, учителя-мужчины получали в среднем больше, чем учительницы народных школ.

Некоторые земства с целью поддержки учителей платили дополнительно педагогам в опекаемых земствами школах так называемое «третное жалование» (от слова «треть»): т.е. прибавку за треть года или третью часть жалования. В архивных документах встречаются упоминания об этом виде надбавки за труд учителя. Например, в 1886 г. в одном из начальных училищ Самарской губернии было «выплачено третное не в зачет жалование (от 330 руб. – 110 руб.) из положенного по штату уездных училищ содержания» [12, л. 20].

В начале XX в. положение учителей начальных школ существенно не изменилось. Например, в 1904 г. почти половина учительского состава земских школ Казанской губернии (46,6 %) имели оклад от 240 до 299 руб. и чуть более четверти (26,7 %) – от 300 до 399 руб.; 3,4 % учителей получали заработную плату в сумме 400 руб. и выше. Остальные имели жалование размером менее 240 руб., 15,5 % – от 200 до 239 руб.; 7,8 % – от 180 до 199 руб. в год [3, с. 112].

По закону 3 мая 1908 г. минимальный размер жалования учителей был установлен в размере 360 руб. в год. Это способствовало некоторому улучшению материального положения учителей. У земств было право выплачивать педагогам надбавки за стаж. Например, Казанское земство выдавало некоторым преподавателям надбавки за особые успехи от 15 до 35 руб. в год [3, с. 111]. Из документа Государственного архива Пензенской области: «Учителю приходского училища назначено пособие за постоянную усердную службу 30 руб. серебром из экономической суммы приходского училища» [1, л. 5].

По сведениям О. П. Илюхи, в 1913 г. были официально утверждены пятилетние прибавки, которые некоторые земства практиковали с конца XIX в. с целью сохранения учительских кадров. Позже, в условиях Первой мировой войны, вводились военные прибавки в размере 120 руб. в год. Дополнительно стали оплачиваться уроки пения, ремесла, сельскохозяйственные занятия с учениками [6, с. 24].

По уровню зарплаты учителя отставали от многих представителей провинциальной интеллигенции. В 1908 г. в Повенецком уезде Олонецкой губернии учитель получал 300–400 руб. в год, тогда как жалование земского врача составляло 2000–2200 руб.; провизора – 1200, его помощника – 800, дантиста – 800 руб. в год. Труд учителей оплачивался на селе также, как труд фельдшеров, повивальных бабок, ветеринарных врачей [6, с. 25].

С учетом цен на самые необходимые товары в начале ХХ в., суммы учительских зарплат были более, чем скромными. Даже одинокий молодой учитель, с небольшим стажем, без дополнительных источников дохода мог с трудом прожить на свою зарплату. Семейным учителям с детьми учительского вознаграждения было совершенно недостаточно. Бывали случаи, что в семье из 7 человек работал один отец – был народным учителем. Дневной рацион в таких семьях состоял из картошки и хлеба, мясо и молоко они могли позволить себе лишь несколько раз в год. Продукты часто брали в долг.

О тяжелом материальном положении семейных преподавателей писали Пензенские губернские ведомости в 1900 г.: «Скудного вознаграждения, которое получает учитель за свой тяжелый труд, бывает часто едва достаточно для самого бедного существования семьи. Образование же детей и необходимое содержание их в городе, при дороговизне городской жизни, представляется для огромного большинства учителей делом невозможным, и поэтому их дети, лишенные надлежащей подготовки к трудовой жизни, обречены большей частью на жалкое существование» [10, с. 55].

В 1911 г. средний годовой оклад у городских народных учителей поднялся до 528 руб., в селах – до 343 руб. Нередко и такое мизерное жалование не выплачивали вовремя, задерживали на 2–3 месяца [11, с. 64]. Многие учителя начальных школ в России вынуждены были искать дополнительные источники к существованию. Как минимум треть учителей занималась огородничеством, садоводством, пчеловодством, ремеслами или рукоделием. Как и многие крестьяне, школьные педагоги занимались сбором грибов и ягод, охотой и рыболовством.

Низкий размер жалования приводил к тому, что среди учителей наблюдалась высокая текучесть кадров, более половины преподавателей работало на одном месте менее 10 лет [11, с. 65]. Педагог часто менял место работы, пытаясь найти должность с более высоким содержанием. Учителя, работавшие в церковно-приходских школах, стремились устроиться в земскую школу, где жалование было выше. Однако их образовательный уровень был, как правило, недостаточен для земской школы, и прошения оставались неудовлетворенными [3, с. 103-105].

Увольнения учителей из-за профессиональной непригодности по инициативе дирекции тоже случались, но считались мерой слишком жесткой, и потому применялись редко. В таких случаях использовался перевод из одного училища в другое, менее многолюдное и с меньшим окладом жалования. Перевод учителей на более высокооплачиваемые места, в свою очередь, практиковался как поощрительная мера по отношению к «способным» учителям.

Уровень жизни учителей зависел, без сомнения, от наличия у них собственного жилья. По данным «Однодневной переписи начальных школ Российской империи», в 1911 г. 63,6 % учителей жили в квартирах при училище; 15,8 % – на стороне, но получали квартирные деньги; 20,6 % жили на стороне и квартирных денег не получали [8, с. 2]. Учителя министерских школ, по сравнению с земскими, были лучше обеспечены жильем. Жилищные условия церковно- приходских учителей в среднем были хуже, чем в земских школах.

Как правило, учитель был приезжим и не имел дома или квартиры в той местности, где преподавал. Чаще всего учителя снимали угол в крестьянских избах. Если у школы было свое здание, то учителя могли поселить в помещении школы: в отдельной комнате, а нередко и в классе, за перегородкой; реже – во флигеле на территории школы. Учитель, проживающий в помещении школы, мог пользоваться услугами школьной прислуги, приплачивая ей из своих средств. Главными недостатками учительских квартир были холод, сырость, теснота, отсутствие хозяйственных приспособлений. На одного учителя в конце XIX в. приходилось в среднем 1,5 комнаты общей площадью 54,5 кв. аршин (около 27 кв. м) [8, с. 3].

Преимущество проживания в школе заключалось в том, что не нужно было платить за жилье, в отличие от тех, кто снимал квартиру. На это уходила порядочная часть жалования. С 1880-х гг. земства стали выделять учителям средства на наем жилья. В начале ХХ в. предусматривались специальные выплаты учителям за квартиру, стол, отопление и освещение. Следует отметить, что, прекращая учительскую деятельность, педагог лишался служебного жилья [3, с. 107].

Низкая социальная защищенность учителей создавала необходимость образования общественных организаций, помогающих учителям. В конце XIX в. появились первые общества взаимопомощи учителей («общества взаимного вспомоществования учащим и учившим»). Эти объединения были одними из наиболее массовых общественных организаций в Российской империи того времени. Они занимались не только материальной помощью педагогам и ученикам, но и социальной интеграцией учителей. Народные учителя чаще всего были единственными представителями интеллигенции в селах, где они работали, поэтому остро нуждались в общении с коллегами, в профессиональной литературе, обмене опытом и повышении квалификации [4, с. 47].

В состав обществ входили 3 категории членов: учителя, которые нуждаются в помощи (действительные члены); люди других профессий, которые имели те же права, что и действительные члены, кроме материальной помощи (члены-соревнователи); люди, оказывающие услуги остальным членам общества («сочувствующие целям общества»). Число обществ взаимопомощи к 1902 г. достигло 80 [4, с. 48].

Следует отметить, что учителя не всегда охотно вступали в общества взаимопомощи. Причин было несколько: разобщенность учителей начальных школ (не все из них знали о существовании таких обществ, кто-то не верил в их «спасительный» характер); не каждый учитель был готов заплатить членский взнос, пусть даже чисто символический; отдаленность обществ от многих населенных пунктов, невозможность посещать все собрания и встречи [5, с. 147].

В 1902-1903 гг. в Москве прошел «Первый Всероссийский съезд представителей обществ вспомоществования лицам учительского звания». На нем присутствовали представители 68 обществ (из 80 существовавших), множество деятелей земств, народного образования и предводителей дворянства. Обсуждались и материальное положения учителей, и обмен опытом, и повышение квалификации. Второй съезд прошел через 11 лет в Петербурге [9, с. 546].

Новым явлением социально-экономической жизни России в конце XIX – начале ХХ в. стало создание пенсионных касс. Этот элемент социальной защиты появился и в системе образования. В 1897 г. Директор училищ Симбирской губернии доложил в Симбирский Губернский училищный совет: «Государственный Совет, рассмотрев представление Министерства народного просвещения о предоставлении училищам приходских училищ прав на получение пенсий и единовременных пособий из особого пенсионного капитала, положил: учительницы пользуются равными с учителями правами на пенсию из состоящего в распоряжении МНП пенсионного капитала (ст. 408 устава пенсионного Свода Законов, т. III, издания 1876 г.). Из получаемого ими жалования производится установленный вычет в означенный капитал» [2, л. 5-6].

В 1910 г. законодательно были установлены пенсии 1 июня 1910 г. вышел закон о пенсиях по возрасту (требовалось отработать в школе 25 лет) и инвалидности учителям и учительницам народных школ. С 1 сентября 1910 г. начался перевод участников земских пенсионных касс в министерскую. Вычеты в пенсионную кассу составляли 6 % от жалования педагога. Через 25 лет службы у учителей появлялось право на получение скромной пенсии (от 48 до 60 руб. в год) [3, с. 116].

В начале ХХ в. социальный статус учительства народных школ состоял из следующих элементов: учитель после определенного срока службы становился государственным служащим; мог состоять в чине XIV класса (после 12 лет службы); получить звание «почетного гражданина» (после 14 лет службы); носил мундир; был освобожден от воинской повинности (в мирное время); от исполнения обязанностей присяжного заседателя; получал пенсию [7, с. 44].

На учителей и на законоучителей распространялись правила о наградах. Приведем факты из архивных документов. В 1893 г. Ардатовский училищный совет направил запрос в Симбирский губернский училищный совет о представлении к наградам учителей за «отлично- усердное исполнение обязанностей»: законоучителя (25 лет службы) – к Ордену Святой Анны III степени; законоучителя (10 лет службы) – камилавкою; учителя (14 лет службы) – медалью «за усердие» на Александровской ленте; учителя (24 года службы) – к серебряной медали. Алатырский училищный совет также представил своих кандидатов на награды: несколько учителей (25 лет службы, 20 лет, 18 лет, 14 лет) – к званию «почетного гражданина»; учителя (13 лет службы) – на чин XIV класса; учителя (21 год службы) – золотой медалью на Станиславской ленте для ношения на шее; учителя (12 лет службы) – серебряной медалью на Александровской ленте на груди [2, л. 49-54].

Таким образом, учительство начальных школ в конце XIX – начале ХХ в. было неоднородным: материальное благополучие и социальное положение педагога зависело от места работы, ведомственной принадлежности училища, преподаваемого предмета, стажа и даже пола. Народное учительство медленно повышало свой социальный статус. Привлекательным этот статус (учителя, освобожденного от личных повинностей, получавшего «рубль в день», а по старости – пенсию), выглядел только с точки зрения крестьянина-бедняка.

Из категории «полуинтеллигенции» с низким жалованием, недостатком жилья и социальных льгот учителя постепенно превращались в государственных служащих низшего ранга, которые получали скромную зарплату, компенсации за ведомственное жилье, награды, небольшую пенсию, освобождались от воинской повинности. Помимо усилий государства и земств, в улучшении социального положения педагогов начальной школы сказывались и старания самих учителей к самоорганизации и взаимопомощи, что показано на примере обществ взаимопомощи учителей.