Молодые крафтовые предприниматели (ремесленники) Санкт-Петербурга о мерах государственной поддержки

Полный текст

Постановка исследовательской проблемы. Крафт (ремесленничество) в последние годы становится все более популярным городским движением. В крупных городах появляются пространства, в которых концентрируются ремесленники (креативные кластеры), растет количество маркетов и ярмарок, на которых можно приобрести хендмейд-товары, расширяется предложение мастер-классов и курсов, обучающих ремеслам, появляются шоу, популяризирующие «работу руками» и др. Крафт привлекает как производителей, так и потребителей процессом творческого труда, аутентичным товаром, эстетикой и дизайнерским подходом, определенным стилем жизни и формирующимся вокруг него сообществом [Luckman, 2015]. В научной дискуссии такой видимый рост популярности крафта в современных экономиках (прежде всего в так называемых развитых странах «Глобального севера» [Patel, Dudrah, 2022; Luckman, 2015], куда мы в рамках данной статьи относим и Россию), получил название «третьей волны возрождения ремесла» [Luckman, 2015; Fox Miller, 2017]. В отличие от двух предыдущих волн (первой – в конце XIX в., связанной с движением «искусств и ремесел» в Великобритании, и второй в 1960– 1970х гг. – с движением «хиппи»), она не только направлена на продвижение ценности ручного труда как критику массового индустриального производства и перепотребления, но также вписана в развитие современной креативной экономики и «хипстерского капитализма» [Scott, 2017]. Такое «новое ремесленничество» значительно отличается от «традиционных ремесел» [Mignosa, Kotipalli, 2019] – институционализированного поля, с выстроенной системой профессионального образования, карьеры и государственного учета. «Новые ремесленники» часто оказываются самоучками [Балацюк, Гладченко, 2022], имеют «портфельные» карьеры [Handy, 1994], профессионализируют свое хобби, становятся предпринимателями стиля жизни [Poliakov, 2021], чья мотивация включает неэкономические рациональности и связывается с ценностями и культурными значениями [Ариф, Кузьминова, 2021]. Крафт третьей волны активно медиализируется и технологизируется, а также становится неотъемлемой частью современных креативных индустрий [Luckman, 2015], в том числе через использование дизайна, встраивание мастеров в социальные сети креативных работников, участие в креативных проектах и конкурсах, создание общих площадок.

Молодежь является активным участником крафтового движения [Poliakov, 2021] и пробует свои силы в качестве предпринимателей в крафтовой экономике, в том числе благодаря открытости входа (для старта своего дела не требуется больших капиталов) [Krupets, Epanova, 2023], потребительской компетентности городской молодежи, эстетической привлекательности данного рынка, разделяемым ценностям и стилям жизни, сильной связи с сообществом потребителей и с молодежными культурами.

Вместе с тем молодежь – уязвимая группа на рынке из-за отсутствия достаточного объема капиталов, что особенно остро проявляется в условиях кризисов [Майборода и др., 2023]. Государственная поддержка традиционно рассматривается как один из важных инструментов повышения устойчивости бизнесов в ситуации кризисов, которые в последнее время следуют один за другим (глобальный экономический кризис 2008–2009 гг. сменился глобальным кризисом, вызванным пандемией COVID-19, на смену которому пришел кризис, связанный с конфликтом России и Украины). Ярким примером участия национальных правительств в преодолении последствий кризиса выступают государственные меры поддержки малого и микробизнесов во время пандемии [Groenewegen et al., 2021; Cowling et al., 2020]. При этом эффективность разных видов поддержки может варьироваться. И возможен коммуникационный разрыв – в том, как государственные органы понимают, в чем именно нуждаются молодые предприниматели, и в том, как сами предприниматели воспринимают эту поддержку, и могут ли ею воспользоваться.

Необходимость поддержки предпринимательской деятельности активно признается на уровне государственной экономической политики. Отмечается, что особым объектом такой поддержки должно становиться среднее, малое и микропредпринимательство, так как, по сравнению с крупными игроками, данные участники обладают более уязвимыми позициями в силу ограниченности ресурсов и капиталов, необходимых для наращивания оборотов [Неопуло, 2020; Ягофарова, 2021]. Развитие среднего, малого и микропредпринимательства помогает обеспечивать большую устойчивость экономики, снижает безработицу и, соответственно, давление на государственный бюджет, способствует развитию человеческого капитала, большей социальной и экономической устойчивости участников рынка [Маковецкий, 2020]. Особенно актуальными меры поддержки становятся в условиях резко меняющихся структурных условий и экономических кризисов, примером чего стала пандемия COVID-19.

До 2020 г. в Санкт-Петербурге уже действовали разнообразные федеральные и региональные программы поддержки малого и среднего бизнесов¹. В условиях пандемии был также предпринят ряд мер для помощи малым предпринимателям². Однако исследования показывают, что эти меры не всегда действенны с точки зрения самих предпринимателей. Предприниматели либо мало информированы о программах, либо не пользуются ими [Крупец и др., 2021; Касамара, Сорокина, 2022]. Этот парадокс требует осмысления.

С одной стороны, это вопрос не только и не столько набора мер поддержки, сколько своеобразной эффективности «оптики» государственных программ. Разрабатываемые меры развития предпринимательства неизбежно выстраиваются через классификацию и категоризацию, накладываемых на участников бизнеса (через ОКВЭДы, региональную привязку, возрастные границы, выделение особых категорий поддерживаемых) и т. д. Однако насколько эта оптика ухватывает нюансы предпринимательской среды в различных областях и в этом смысле позволяет (или нет) увидеть тех или иных предпринимателей, является открытым вопросом. Особенно уязвимыми в такой ситуации могут становиться «новые», зарождающиеся сферы, к которым и относятся предприниматели крафта «третьей волны». Зачастую они даже не поддаются статистическому учету, так как крафт не всегда выделяется как отдельная категория учета, в основном фокусируются на традиционных ремеслах. При этом современный крафт может быть отнесен к различным сферам экономической деятельности: дизайн, медиа, традиционные ремесла и другие. Популярными видами крафтового производства являются: дизайн и производство одежды, производство керамики и ювелирных украшений, крафтовое пивоварение и производство крафтовой еды, производство и реставрация мебели, ручное книгопечатание и производство бумаги. Крафтовые товары, создаваемые ремесленниками, пользуются популярностью у горожан и вписываются в проект устойчивого потребления, сфокусированного на экологичности и этичности производства, на ценности аутентичного локального немассового продукта. С другой стороны, эффективность программ развития и поддержки зависит от запроса самих предпринимателей – какой именно помощи они ждут, насколько хотят и готовы обращаться за поддержкой.

В данной статье мы рассмотрим отношение молодых предпринимателей к взаимодействию с государственными структурами и программам государственной помощи в целом и в условиях пандемии коронавируса.

Методология и эмпирическая база исследования. Данная статья базируется на данных, собранных сотрудниками Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург в рамках проекта «Пережить трудные времена и сохранить бизнес: стратегии совладания с кризисом молодых предпринимателей Санкт-Петербурга». Исследование проводилось в качественной методологии с использованием метода лейтмотивного биографического интервью. Использовалась целевая выборка – принадлежность к крафтовому сектору и возраст участников (18–35 лет). Юридический статус бизнеса (наличие или отсутствие официальной регистрации, а также ее форма) не являлся критерием выборки, так как исследования показывают, что для микропредпринимательства и молодежного предпринимательства весьма типична включенность в неформальную экономику. Эмпирическую базу исследования составили 52 интервью с молодыми крафтовыми предпринимателями Санкт-Петербурга. Сбор данных осуществлялся в феврале – мае 2021 г. В выборку вошли 25 человек, занятых крафтовым производством (изготовление украшений, гончарное дело и пр.), 15 человек, реализующих проекты в «крафтовом» общепите (кафе, бары и пр.), и 12 человек, предоставляющих «крафтовые» услуги (парикмахерские, обучение крафту и пр.). 20 из них – мужчины, 33 – женщины. В выборке большинство информантов на момент интервью были оформлены как ИП (36 человек), 11 имели статус «самозанятого», неформально занимались ремеслом 4 человека, 1 был оформлен как крестьянско-фермерское хозяйство. При этом официальная регистрация у большинства информантов появлялась не сразу, а с развитием дела. Длительность интервью составила от 36 минут до 2 часов 20 минут. Все интервью были транскрибированы, анонимизированы и проанализированы с применением процедур кодирования и тематического анализа.

Решение о регистрации как отражение отношения к вхождению в формальную экономику. Как было отмечено выше, в нашу выборку попали информанты с разным «официальным статусом» своего дела (включая официально неоформленных). В контексте ключевого фокуса данной статьи важен не статус сам по себе, а установки крафтеров к официальной регистрации и отношение государству: официальная регистрация бизнеса предполагает не только делание себя «видимым» для государства, но и последующее регулярное взаимодействие с различными властными структурами.

В целом для крафтовых предпринимателей достаточно типично при открытии своего дела рассматривать его в качестве «пробы» или «игры». Именно поэтому официальная регистрация, взаимодействие с бюрократическими структурами рассматриваются на первом этапе как чуждые/необязательные. Выход же за границы «своего мира», на поле с официальными правилами игры «взрослых», оказывается значимым шагом в переопределении своего занятия, в признании своей идентичности «предпринимателя» и в готовности стать частью общей экономики. Часто официальное оформление своего дела многими крафтовыми мастерами интерпретируется как «естественный путь» развития бизнеса. Выход в зону видимости государства не сильно проблематизируется, скорее наоборот, приводит к появлению новых предложений для сотрудничества и становится условием привлечения большего числа клиентов и их удобства: «Нам пришлось оформить ИП, когда вот я упоминала, что с айтишниками у нас был вот этот проект. Это же люди серьезные. Мы же должны тоже быть соответствующими. И это вынудило как-бы меня открыть ИП. Тоже вот, казалось бы, никогда не думала, что я в карантин, когда все сидят по домам, буду ИП открывать» (№ 28, ж., 26 лет, крафт-производство, пивоварение).

Более того, регистрация и получение официального статуса воспринимаются молодыми предпринимателями и как символический переход «детского увлечения» в разряд «настоящего», «серьезного», «взрослого» предприятия: «Мне как-бы это приятно, то есть стать ИП – это такой очень важный взрослый шаг… То есть, конечно, платить налоги мне очень не нравится, то есть я считаю, что налоги большие, государство никак не помогает, куда идут мои налоги? Но я считаю, что это важный этап для меня тоже был – стать ИП, вот» (№ 10, ж., 31 год, крафт-услуги, арт-обучение).

«Простота», понятность и автоматизация процедуры регистрации, наличие электронных сервисов и инструментов, которые регулярно отмечают наши информанты, значительно повышает доступность и привлекательность выхода в формальный сектор для молодежи. Важными агентами, упрощающими коммуникацию с государством, оказываются банки, дающие возможность автоматизировать процесс взаимодействия: «Я самозанятая. Как вот это стало возможным, стала самозанятой и очень довольна… это очень удобно. Сейчас я могу заключать договор быстро с, допустим, билетным сервисом, чтобы брать деньги за вход с посетителей выставок. И выводить оттуда себе на карту. У меня автоматически вычитывается налог и со мной сотрудничают… крупные компании. И все по закону. Меня это очень радует» (№ 39, ж., 33 года, крафт-производство, ювелирное дело).

В целом информанты оценивают существующие у них взаимодействие с государственными структурами (прежде всего с налоговыми органами) как простое и отлаженное: «Все очень удобно. Очень удобное взаимодействие с налоговой, реально… То есть человек без любого знания просто за два ролика на Ютубе может открыть свое дело и его вести, и в принципе вроде бы, тьфу-тьфу-тьфу, никаких проблем нет… Но такое подозрение, что все это возможно до тех пор, пока ты просто маленький, прям микро» (№ 36, м., 32 года крафт-производство, брошки).

Напряжение вызывает не необходимость платить налоги или их размер, а скорее требование к объемной отчетности и включение в бюрократизированную коммуникацию. И если уплата налогов является понятной и легитимной процедурой, то «формальное заполнение бумажек» и большой объем отчетности за тратами воспринимаются как действия, слишком затратные по усилиям и сложные по процедуре. Соответственно, такие взаимодействия гораздо чаще избегаются или передаются «компетентным посредникам» (бухгалтерам, юристам).

Важно, что кроме экономических рациональностей, выход в пространство формальной экономики становится и этическим выбором молодого предпринимателя: нужно регистрироваться, чтобы платить налоги и не нарушать закон. В нарративах некоторых информантов в отношении официальной зарегистрированной деятельности используются такие категории, как «честность» и «правильность»: «Инт.: А вообще, а самозанятость зачем? Инф.: Чтобы я платила налоги. Инт.: Зачем? Инф.: А мне кажется, что это честно опять же. Я не из тех… Я дочь своего отца, я посмотрела, как там все это было [имеется в виду бизнес в 90-е. – Прим. авт.], меня это так не устраивает» (№ 14, ж., 29 лет, крафт-производство, дизайн одежды).

Следование закону и своим ценностям дает предпринимателям также дополнительную уверенность и добавляет оснований к развитию автономности и выстраиванию партнерских отношений с государством: мы свою часть сделки выполняем (платим налоги) и можем требовать что-то от государства взамен.

Ожидания от мер государственной поддержки. Получив официальный статус для своего дела, молодой предприниматель оказывается видимым для государства и может участвовать в программах поддержки малого бизнеса. Однако наши данные свидетельствуют о том, что молодые мастера не только не спешат обращаться за этой поддержкой, но, наоборот, стараются дистанцироваться от государства (по крайней мере, в докризисный период) [Крупец и др., 2021].

Самый типичный ответ на вопрос об ожиданиях от государства в нарративах – «нет никаких ожиданий»: «Инт.: А чего бы вам хотелось, чтобы государство делало для малого бизнеса? Инф.: Честно говоря… не привык об этом думать, что даже не знаю, что сказать… Я настолько вообще везде без него, что даже я не знаю, что делать. То есть я не знаю, как, как это, когда это хорошо и помогает…» (№ 1, м., 32 года, крафт-производство, кожевенное дело).

У одних информантов такое отсутствие ожиданий связано с максимально индивидуалистской субъектной позицией и неприятием патерналистских установок: «Я придерживаюсь такой позиции, типа, ну… что типа люди сами вот за себя отвечают в первую очередь» (№ 16, ж., 30 лет, крафт-услуги, арт-обучение). У других основывается на недоверии государству и неудовлетворенности его деятельностью: «Ничего не хочу от этого государства. Я его очень не люблю. Я хочу в безопасности быть, а этого оно мне не обеспечивает, поэтому я бы предпочла с ним не иметь отношений» (№ 13, ж., 30 лет, крафт-производство, рукоделие).

Несмотря на отсутствие сформированных ожиданий, в рамках интервью информантам был предложен проективный вопрос о помощи, которая была бы востребована в среде крафтовых предпринимателей. Все полученные ответы так или иначе указывают на финансовую и информационную поддержку, однако в особом формате. Так, запрос на финансовую поддержку ожидается в виде временного сокращения налогов, а не дополнительного финансирования бизнеса: «Конечно, было бы круто, если бы первое время все не брали налогов, например <…> Ну там год или два. До какой-то выручки. Вот типа: «ты дойди до какой-то выручки, и тогда мы с тебя начнем брать уже налоги, как бы, все» … <…> То есть даже… не надо нам давать денег, мы сами все сделаем, просто не забирайте у нас эти крохи, которые у нас есть, первое время. Мы потом все заплатим. Просто дайте нам возможность» (№ 18, м., 32 года, общепит, кафе).

Из цитаты видно, что в таком варианте поддержки предприниматель стремится сохранить свою субъектность и автономность. Временный характер меры (на старте дела) в будущем позволит предпринимателю вернуть свою независимость и выстраивать более партнерские отношения с государством.

У предпринимателей также существует запрос на доступную информацию о правилах и бюрократических процедурах: «Информацию, потому что очень тяжело найти информацию в Интернете, что нужно платить, какие бумаги заполнить. <…> То есть я бы хотела, чтобы государство как-то больше… «это работает вот так, вам нужно будет сделать вот это, вот это и вот это в обязательном порядке, вот это можно не делать». <…> ну и просто чтобы система была более понятной. А так, такое ощущение, что как бы это темный поток, в который запускаешь руку, чтобы отдать деньги, и все. Как-то больше ясности бы хотелось» (№ 10, ж., 31 год, крафт-услуги, арт-обучение).

Здесь мы видим, что поддержка, которая ожидается от государства, в первую очередь связана с запросом на знание «взрослых» правил игры и «упрощение» процедур. Предприниматели готовы играть по правилам, однако часто они не могут позволить себе больших временных и денежных издержек на знакомство с системой.

В целом можно заключить, что в некризисной ситуации крафтовые предприниматели готовы вступать во взаимодействия с государственными структурами ограниченно. Они не ждут постоянной поддержки, скорее надеются на взаимную дистанцию и ее сохранение, хотя и готовы платить налоги, потому что хотят «жить по закону» и в соответствии с собственными этическими принципами. В своих установках по отношению к взаимодействию с государством они опираются на две ценности: сохранение личной автономии и стремление к удобству и простоте получения государственных услуг и следования правилам.

Государственные меры поддержки в ситуации COVID-19: опыт получения. Выше представлен анализ отношения крафтовых предпринимателей к мерам государственной поддержки в условиях «рутинного» ведения дела. Пандемический кризис серьезно проблематизировал и/или разрушил привычные схемы взаимодействий, а также усилил уязвимость микропредприятий, в том числе и в секторе креативной экономики [Apedo-Amah et al., 2021], поставив предпринимателей перед новыми вызовами и ограничениями.

Национальные государства в мире по-разному реагировали на пандемический кризис. Среди самых распространенных мер поддержки малого бизнеса выступали: субсидирование зарплат работников, предоставляемые налоговые каникулы, более доступные условия кредитования и мораторий на погашение долгов [Razumovskaia et al., 2020]. Российское правительство также выработало ряд мер, сопоставимых с мерами других стран, среди которых наиболее релевантными для нашего сектора экономики и микробизнесов были следующие³: налоговые каникулы, льготное кредитование, снижение страховых взносов, мораторий на плановые проверки малого бизнеса, отсрочка по аренде, гранты. Система этих мер была применена и в Санкт-Петербурге. Однако стоит подчеркнуть, что в условиях пандемии Санкт-Петербург был вторым регионом по заболеваемости и, как следствие, имел один из самых строгих режимов ограничительных мер, в том числе по отношению к бизнесу⁴.

Подчеркнем, что в период кризиса установки самих молодых предпринимателей в отношении государства меняются. Если наши предшествующие исследования⁵ показывали, что в «доковидные» времена предприниматели стараются выстраивать максимальную дистанцию с государством, то в ситуации кризиса мастера начинают искать любые возможности укрепить свое положение, в том числе и с помощью государственных программ. При этом, несмотря на разнообразие государственных мер, в восприятии молодых предпринимателей далеко не все из них оказываются релевантными для поддержки микропредприятий в крафтовом секторе креативной экономики. Как отметил один из наших информантов на вопрос о государственных мерах поддержки: «…да, слышал, но не пользовался ими, потому что там были выплаты на сотрудников вот. <…> Я вот именно про этот пакет мер слышал… Там можно было сколько-то получить – двенадцать или десять… Поддержкой особо сложно это назвать. Ну, как бы именно для малого предпринимательства, вот. В общем да, скорее было больше сложности от государства, чем поддержки, вот… <…> А как бы эта отсрочка платежей [налогов], вот мы ее получили, но на самом деле это тоже не такая существенная помощь… Я бы так их заплатил, и без этой отсрочки, это не какие-то баснословные суммы» (№ 1, м., 32 года, крафт-производство, кожевенное дело).

Наши информанты в большинстве случаев отмечают, что не получали никакой поддержки, либо что помощь была недостаточна или не соответствовала запросу. Из цитаты выше видно, что «(не)существенность» поддержки нарративно связывается с «востребованностью» меры и ее «эксклюзивностью»: помощь ожидается в том, с чем предприниматель сам, без помощи государства, не справится. В то же время предлагаемые меры часто не дают эксклюзивных возможностей.

Серьезным барьером в получении поддержки также становится «непопадание» предпринимателей в государственные классификации нуждающихся в помощи. Более того, государственные номинирование и квалифицирование вызывают вопросы и воспринимаются как недостаточно справедливые/понятные: «Там были меры поддержки, возвращали, по-моему, налог какой-то в размере что-то 13 тысяч рублей пострадавшим отраслям. <…> У меня был ОКВЭД «бижутерия», и она не попала. И они не считаются пострадавшей отраслью <…>, в итоге, государство мне ничего не компенсировало в тот момент. <…> То есть если бы у меня были «народные промыслы», меня бы поддержали. Считается, видимо, поважнее» (№ 20, ж., 36 лет, крафт-производство, украшения из фарфора).

Таким образом, латентным, но от этого не менее значимым, негативным эффектом государственной поддержки становится производство новых социальных отличий и разделений на «более» и «менее важные» для государства сферы и занятия. Для молодежи в поле крафтовой экономики такое символическое нивелирование значения их деятельности оказывается травмирующим, в том числе в связи с тем, что наши информанты часто реализуют предпринимательство стиля жизни [Bredvold, Skålén, 2016], в котором дело тесно связывается с идентичностью мастера и его ценностными установками. Отсутствие признания дела может быть воспринято как нивелирование самого мастера.

Также анализ показал, что уровень информированности о предоставляемых мерах поддержки у молодых предпринимателей может быть достаточно низким – «что-то слышал», «бухгалтер сказал». При этом наши данные, как и другие исследования [Касамара, Сорокина, 2022; Веселов, 2023], показывают, что это связано во многом с низким уровнем доверия государству и страхом бюрократических языка и процедур. В результате мастера и не пытаются самостоятельно искать информацию, надеясь на ее неформальное распространение в сообществе. «…насколько я знаю бизнесу не помогали. Ну, то есть из того, что как бы на поверхности мне рассказывали, то есть я сама не копала. Потому что я не верю, что кто-то может просто безвозмездно помочь. Вот, я не верю в государство… Да, ну чем они могут помочь?» (№ 10, ж, 31 год, услуги, арт-обучение).

Такое низкое доверие создает серьезный барьер в получении помощи. Чтобы его преодолеть, необходимы дополнительные усилия по «переубеждению»: «Насколько я знаю, из того, что я читал в Интернете, тех, кто их взяли [кредиты], у них потом еще были проблемы. Я на самом деле помню, когда бухгалтер моя говорила, что, “Вы можете получить от налоговой помощь…” Я говорю: “Вы знаете, я не хочу ее получать, потому что еще потом в три раза больше обратно запросят…” Потом только она меня уговорила. Говорит: “Нет, это все безопасно, не бойтесь. Все, можем взять”. И я, честно говоря, ожидал подлянки» (№ 23, м., 28 лет, общепит, кафе).

При отсутствии информации из официальных источников, начинают работать социальные сети, и о «реальных» возможностях государственной поддержки узнают от знакомых, партнеров, других предпринимателей.

Подчеркнем, что, конечно, не все информанты занимают подобную позицию в отношении государства: не доверять и не искать информацию самостоятельно. Есть те, кто тщательно собирают новости, стремятся самостоятельно разобраться в государственных инициативах и в целом реализуют сценарий «автономного экономического агента». Вместе с тем даже они, оценивая эффект от «доступных им» мер поддержки, высказываются скептично, аргументируя свою неудовлетворенность по-прежнему «несущественностью» и «неэксклюзивностью» помощи, а также экономической нерациональностью: «То есть как бы меня вообще взбесило… Мне простили налоги за тот период, когда я не зарабатывала, но содрали, как только мне стало лучше. То есть мне простили 30 тысяч, а 230 я заплатила за прошлый год. Простите мне 230, и попросите заплатить 30… Они взяли на себя самый мелкий удар. Типа вот, тот период, когда вы были закрыты, и когда был локдаун, вы меньше продавали, значит, меньше платили налогов, ну вот эту мелочь можете оставить себе. То есть это нелогично…» (№ 40, ж., 23 года, общепит, кофейня).

Скептичное отношение также высказывается в отношении эффективности льготных кредитов и грантов. Молодые предприниматели всячески стараются избегать любого рода зависимостей (в том числе финансовых), и крайне неохотно берут кредиты, предпочитая этого не делать: «В плане каких-то государственных там субсидий, грантов – это категорически не мое. Я не умею вписываться в систему, где нужно подстроиться и чего-то там, чего-то там сделать, чтобы отчитываться. Мне легче разработать продукт, который действительно нужен людям. И презентовать его, продать. Получить как бы свои деньги и работать на них. Я вообще преклоняюсь перед людьми, которые умеют в эти гранты и всякие соцактивности, но я не готова, чтобы в мои процессы управления вмешивалось государство, и я кому-то что-то была должна» (№ 39, ж., 33 года, крафт-производство, ювелир).

В кризис отношение к кредитам (пусть и льготным) остается негативным: «Ну просто кредит – это такое. Так себе мера поддержки, потому что ты должен его возвращать все равно» (№ 13, ж., 30 лет, крафт-производство, рукоделие). Также не радуют любые «отсроченные платежи», которые нужно будет через определенное время возвращать, так как уверенности в доходности бизнеса в будущем у молодых предпринимателей часто нет, особенно в кризисных условиях.

Заключение. Молодые ремесленники за последние несколько лет прочно заняли свою нишу в креативных индустриях и расширили наши представления о предпринимательстве. Молодежь, реализующая модель «предпринимательства стиля жизни» [Bredvold, Skålén, 2016], не только смогла выйти на рынок с минимальными стартовыми ресурсами, но и стать проводниками новой предпринимательской культуры, включающей неэкономические рациональности: ценности аутентичного ручного производства, креативности и самореализации, осмысленной работы, эстетического дизайна, поддержки сообщества и окружающей среды. Молодые ремесленники, с одной стороны, позиционируют себя как самостоятельных экономических агентов, в своей рутинной работе не нуждающихся в патернализме и поддержке со стороны «взрослых» (родителей, наставников, инвесторов, государственных служб). С другой стороны, в связи с ограниченностью ресурсов они могут быть достаточно уязвимы для серьезных кризисов. В критической ситуации поддержка от государства может стать значимым фактором сохранения и развития молодежного бизнеса, однако форматы помощи не всегда оказываются востребованы, доступны и эффективны с точки зрения молодежи. В своем анализе мы показали, как молодые предприниматели выстраивают отношения с государством и оценивают эффективность государственных мер поддержки для повышения своей устойчивости в ситуации кризисов.

В результате проведенного эмпирического анализа можно утверждать, что на определенном этапе развития своего дела молодежь регистрирует свой бизнес, получает официальный статус (ИП, самозанятого) и вступает в формальные отношения с государством, позволяющие претендовать на поддержку. При этом в представлениях предпринимателей главная роль государства состоит в том, чтобы создавать правовую среду для ведения бизнеса. В свою очередь, предприниматели принимают на себя обязательства честно платить налоги и предоставлять отчетность о своей деятельности, тем самым выполняя «свою часть сделки».

В ситуации кризиса молодые ремесленники не меняют кардинально своих установок и ожиданий в отношении государства. Несмотря на то что их позиция становится более уязвимой и горизонт поиска поддержки расширяется (обращаясь в том числе и к государственным мерам), базовые принципы и ценности остаются без изменений: молодые крафтовые мастера по-прежнему не готовы отказываться от собственной автономности и субъектности во взаимоотношениях с государством. Несмотря на разнообразие предлагаемых правительством мер, большинство из них по-прежнему не используется крафтовыми предпринимателями. Таким образом, с одной стороны, мы наблюдаем появившийся запрос на получение поддержки со стороны государства, с другой стороны, он далеко не всегда переходит в реальные усилия по обращению за этой помощью.

Анализ позволил выделить два ключевых барьера в коммуникации с государственными структурами. Первым из них выступает распространенная установка, сформированная у молодых предпринимателей, что взаимодействие с государством является сложным и ресурсозатратным. Зачастую молодежь, даже при отсутствии реального опыта, изначально уверена, что обращение за поддержкой в рамках государственных программ потребует от них больших усилий, будет сопровождаться повышенным контролем и потенциально приведет к потере их автономности. Вторым барьером выступают структурные особенности оказываемых государственных мер поддержки, которые не всегда учитывают специфику молодежного предпринимательства в креативных индустриях: новые индустрии не соответствуют старым классификаторам видов экономической деятельности, что не просто не дает формальной возможности молодежи претендовать на помощь, но также порождает субъективное ощущение «ненужности» и «незначимости» новых ремесленников для государства. Такая ситуация, воспринимаемая как «символическое непризнание» со стороны государства, усиливает установки молодежи на дистанцирование и субъективную оценку мер поддержки как неэффективных, хотя в реальности это может быть совсем не так. Таким образом, исследование показало, что для развития поддержки молодежного предпринимательства оказывается недостаточно совершенствование государственных программ и мер помощи. Значимым и необходимым фактором роста эффективности становится преодоление негативных установок молодежи.

¹ СПб ГБУ «Центр развития и поддержки предпринимательства». URL: https://crpp.ru/ (дата обращения: 06.11.2023).

² Государственные меры поддержки бизнеса в условиях распространения COVID-19 / Комитет по промышленной политике, инновациям и торговле Санкт-Петербурга. URL: https://cipit.gov.spb.ru/meri-podderzhki-ekonomiki/gosudarstvennye-mery-podderzhki/ (дата обращения: 06.11.23).

³ Правительство России, 2021. URL: http://government.ru/support_measures/ (дата обращения: 04.07.2023).

⁴ Постановление Правительства Санкт-Петербурга от 13.03.2020. No 12. URL: https://www.gov.spb.ru/covid-19/dokument/ (дата обращения: 04.07.2023).

⁵ Проект «Молодежное предпринимательство: между субкультурными DIY-практиками и новыми формами гражданственности», выполненный в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2019 г.

Об авторах

Яна Николаевна Крупец

Центр молодежных исследований НИУ «Высшая школа экономики»

Автор, ответственный за переписку.
Email: ykrupets@hse.ru

кандидат социологических наук, заместитель директора

Россия, Санкт-Петербург

Юлия Валентиновна Епанова

Центр молодежных исследований НИУ «Высшая школа экономики»

Email: yepanova@hse.ru

кандидат культурологии, научный сотрудник

Россия, Санкт-Петербург

Список литературы