Integration Potential of Internal Migrants: Measurement Issues (Using the Example of Dagestani Youth Living in St. Petersburg)

Full Text

 

Введение

 

В современной российской действительности основная миграционная нагрузка приходится на Москву, Московскую область и Санкт-Петербург, эти регионы занимают лидирующие позиции по показателям миграционного оборота, а также миграционного прироста населения в Российской Федерации (РФ), привлекая большое количество мигрантов, основную долю которых составляют трудовые и учебные. Молодёжь из Республики Дагестан стремится в Санкт-Петербург для реализации человеческого капитала, так, если в 2019 году Санкт-Петербург занимал 2 место по индексу человеческого развития среди всех субъектов Российской Федерации, то Республика Дагестан - 70-е[1].

При том, что в России масштаб внутренней миграции превышает величину международной миграции, в документах стратегического планирования адаптация и интеграция внутренних мигрантов в принимающих обществах не обозначена как проблема. В целом ситуация понятна, так как внутренние мигранты, действуя в пределах своей страны, обладают полными правами и обязанностями граждан, владеют официальным языком, осведомлены о работе государственных органов и т.д., правовой статус коренного населения отличается от правового статуса внутренних мигрантов только отметкой в паспорте о наличии прописки. Однако на практике политические права и статусы внутренних мигрантов и принимающего общества не достигают полного соответствия. Отсутствие регистрации по месту пребывания или наличие временной регистрации влечет за собой ряд ограничений/неудобств (подробнее см. подраздел «политико-правовое измерение»), также при взаимодействии с правоохранительными органами ситуация осложняется, если внутренний мигрант принадлежит к категории «видимых других», кем и являются выходцы с Северокавказского региона. Также «в представлениях россиян северокавказцы оказываются наиболее проблемными, пренебрегающими правилами и нормами поведения, принятыми за пределами их малой родины. Обыденное сознание идентифицирует их как «чужих», хотя они являются согражданами, и их гражданские права, включая право на свободу передвижения и выбор места жительства, не могут ограничиваться» [1, c. 142]. Одним из следствий вышеперечисленного является кавказофобия и мигрантофобия, в том числе подпитываемая «языком ненависти» в СМИ. Таким образом, как справедливо замечает В.И. Мукомель [1, c. 148], в отношении выходцев с Северного Кавказа: «с одной стороны, не снимается проблема барьеров между принимающим населением и мигрантами – как на групповом, так и на индивидуальном уровне, с другой – правоприменение и социальные практики могут серьезно отклоняться от норм, установленных законодательством», что безусловно сказывается на интеграционных процессах.

Цель данной статьи – рассмотреть интеграционный потенциал внутренних мигрантов на примере дагестанской молодёжи, проживающей в Санкт-Петербурге, поскольку крайне важно выявить субъективное восприятие мигрантами реальности, в которой протекают интеграционные процессы. Объектом данного исследования является дагестанская молодёжь, проживающая в Санкт-Петербурге. Предметом - интеграционный потенциал дагестанской молодёжи, проживающей в Санкт-Петербурге, в её восприятии, рассмотренный в трёх измерениях: политико-правовом, социально-экономическом, культурно-религиозном. Гипотеза исследования: интеграционный потенциал принимающего общества может существенно отличаться в разных измерениях. В качестве результирующего критерия интеграционного потенциала дагестанской молодёжи, проживающей в Санкт-Петербурге, предлагается использовать степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге, поскольку чем выше степень осуществления намерений, тем позитивнее и продуктивнее взаимодействие с принимающим обществом, соответственно, выше интеграционный потенциал приезжих.

Для того, чтобы раскрыть понятие «интеграционный потенциал мигрантов» необходимо рассмотреть понятие «интеграция». Введенное в социологию Г. Спенсером понятие «интеграция» переопределялось в каждой новой парадигме: в работах М. Вебера, Э. Гидденса, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Н. Лумана, Т. Парсонса, П. Сорокина и др. Л.А. Табылгинова [2], проанализировав существующие социологические подходы к понятию «интеграция» приходит к выводу, что в основном все существующие теории можно свести к двум подходам: теории о развитии и функционировании общественной системы как цельности, в совокупности сложных взаимосвязей, возникающих между различными подсистемами общества (Э. Гидденс, О. Конт, Н. Луман, Т. Парсонс, П. Сорокин и др.) и теории о возникновении и развитии взаимоотношений между индивидом и обществом – усвоение ценностно-нормативной системы общества (Э. Дюркгейм, И. К. Кули, Ю. Хабермас и др.).

Существует североамериканская и европейская традиция использования терминов «интеграция» и «ассимиляция»: в США и Канаде принято под интеграцией понимать ассимиляцию (этот процесс не предполагает потерю прежней идентичности, но включение в основные сферы принимающего общества: жилищную, трудовую, социальную и образовательную), в то время как в Европе и России ассимиляция воспринимается с позиции биологизма, т.е. предполагает потерю этнической идентичности, в связи с чем в научном дискурсе доминирует понятие «интеграция». Мощным эмпирическим толчком к возрастанию исследовательского интереса к теме интеграции (ассимиляции) является «великая миграция» 1910-1920 гг. в США. Она способствовала проведению большого количества исследований, что позволило наработать огромную теоретическую базу на основе эмпирических исследований иммигрантов: Чикагская школа социологии (Р.Э. Парк, Э.У. Бёрджесс, У.И. Томас, Ф.В. Знанецкий и др.), теория аккультурации (Дж. Берри,), теория ассимиляции М. Гордона и т.д. На протяжении всего XX в. учёные Нового Света пытались предложить оптимальную модель взаимодействия доминирующего общества и мигрантов, поскольку неизбежно доминирующее общество старается скорректировать стратегии аккультурации недоминирующихэтнокультурных групп в соответствии со своими ожиданиями. Так, Дж. Берри выделяет следующие аккультурационные ожидания доминирующей этногруппы: интеграции соответствует политика мультикультурализма, ассимиляции – «плавильный котел», сепарации – сегрегация и маргинализации – исключение [3, с. 2.5 – 2.6].

Модель «плавильного котла» заключается в том, что «существует (или должно существовать) одно доминирующее общество, на периферии которого находятся различные группы меньшинств; эти группы обычно остаются там, если только они не включены в качестве неотличимых компонентов в основное общество». В модели «плавильного котла» «культурный плюрализм является проблемой и должен быть уменьшен, даже устранен» [3, с. 2.2 – 2.4]. Одной из первых моделей в рамках осмысления «плавильного котла» был «цикл расовых отношений» (Race Relations Cycle) Р.Э. Парка [4], данный цикл включает 4 этапа: контакт (знакомство), конфликт (соперничество), аккомодация (взаимные компромиссы), ассимиляция (не означает потерю идентичности одной из групп, но члены различных групп имеют взаимные ценности и практики взаимодействия).

В 1960-е гг. М. Гордон развивая теоретические наработки Р.Э. Парка предложил модель взаимодействия меньшинств и доминирующего общества также в русле англоконформизма. М. Гордон [5] выделяет 7 этапов многоступенчатой модели ассимиляции: аккультурация (принятие норм, ценностей и образа жизни нового общества), структурная (включение в социальные сети и институты общества и вхождение в социальную структуру принимающего общества), брачная (появление и распространение смешанных браков), идентификационная (возникновение чувства единения скорее с принимающим обществом, чем со своей родной страной), поведенческая (отсутствие дискриминации в отношении меньшинства), ценностная (связана с отсутствием предрассудков), гражданская (отсутствие конфликта внутренних представлений индивида и ценностей принимающего общества). При этом индивид может не продвинуться дальше этапа аккультурации и функционировать в принимающем обществе без задействования иных этапов, однако, катализатором более полной ассимиляции является структурная ассимиляция, поскольку за ней естественным образом последуют все остальные этапы. Модель «плавильного котла» была главенствующей в США в XX вв. до 1960-х гг., однако после череды социальных, экономических, политических потрясений политический курс «плавильного котла» был изменён на мультикультурную модель. В США мультикультурная модель в большей степени относилась к афро-американцам, культурному и этническому феминизму, движению людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

Мультикультурная модель заключается в том, что «существует национальная социальная структура институтов (большее общество), которая учитывает интересы и потребности многочисленных культурных групп, и которые полностью включены как этнокультурные группы в эту национальную структуру. В мультикультурной модели «культурный плюрализм является ресурсом, а инклюзивность следует развивать с помощью поддерживающей политики и программ» [3, с. 2.2 – 2.4]. Политика мультикультурализма реализовывалась в Австралии, Великобритании, Германии, Канаде, Нидерландах, Франции, Швеции. Однако в 2010-2011 гг. лидеры европейских держав: канцлер Германии А. Меркель, премьер-министр Великобритании Д. Кэмерон, президент Франции Н. Саркози заявили о несостоятельности политики мультикультурализма в Западной Европе.

Провал попыток полной ассимиляции/интеграции мигрантов привёл к переосмыслению роли мигранта. Как отмечает С. Вертовек: «…начиная с 1990-х годов многочисленные учёные начали выражать недовольство как моделями линейной ассимиляции, так и моделями аккультурации в исследованиях миграции. В результате возникли различные критические замечания относительно отдельных понятий групповой или культурной принадлежности. Впоследствии был введён ряд концепций, которые по-разному пытались предложить новые, множественные перспективы и понимания, выходящие за рамки категорий[2]. Такие концепции этой эпохи включают: интерсекциональность (intersectionality) (K. Crenshaw); сегментную ассимиляцию (segmentedassimilation) (A. Portes, M. Zhou); этнические варианты (ethnic options) (M. Waters); постэтнический (postethnic) (D. Hollinger); дефисные идентичности (hyphenated identities) (например, Verkuyten M.); креолизацию (creolization) (U. Hannerz); гибридность (hybridity) (например, P. Werbner, T. Modood); Третье Пространство (Third Space) (H. Bhabha); между двумя культурами (between two cultures) (например, L. Watson); бикультурализм или двойную идентичность (biculturalism or dual identity) (например, A.M. Yamada, T.M. Singelis); мультикультуру (multiculture) (например, P. Gilroy); чёткие vs. размытые социальные границы (brightversus blurred social boundaries) (R. Alba); антиэссенциализм (anti-essentialism) (например, N. Fraser, M. Ploux); транснационализм (transnationalism) (N. Glick Schiller, L. Basch, C. Szanton Blanc); диаспоры (diasporas) (например, R. Cohen); и космополитизм (cosmopolitanism) (например, S. Vertovec, R. Cohen)» [6, с. 8]. Тем не менее, перечисленные концепции и теоретические линзы не исключают и не противопоставляются процессу интеграции, они не исчерпали своего эвристического потенциала, поскольку мигранту неизбежно необходимо встроиться/включиться в принимающее общество, иначе взаимодействие либо не случится, либо приобретёт деструктивный характер, таким образом, интеграция может носить фрагментарный характер, достаточный для взаимодействия мигранта и принимающего общества. В настоящее время общепринят подход, согласно которому интеграция рассматривается не как целое, а как встраивание мигрантов в различные сферы принимающего общества, на сегодняшний день наиболее влиятельными в исследованиях «интеграции» являются немецкая (H. Esser, F. Heckmann) и голландская (H. Entzinger, R. Penninx) школы.

В немецкой школе выделяют четыре основные сферы интеграции: культурную (освоение языка, культуры и норм принимающего общества), структурную[3] (включение в экономические, социальные, образовательные и другие институты принимающего общества), социальную[4] (взаимодействие с принимающим населением) и идентификационную (формирование эмоциональной связи с принимающим обществом, приводит к появлению «мы-чувства» (“we - feeling”) по отношению к принимающему обществу) [7; 8].

В голландской школе [9; 10] предлагают три измерения, в которых осуществляется интеграция: политико-правовое, в котором первостепенное значение имеют проблемы законности пребывания мигрантов, их политические права и статусы; социально-экономическое, где особенно важен этап поиска работы и трудоустройства, а также доступ мигрантов к жилью, образованию и здравоохранению; культурно-религиозное, которое относится к переживаниям и практикам мигрантов в процессе включения в принимающее общество, а также к реакциям автохтонного и вновь прибывающего населения на культурные/религиозные различия. Таким образом, определение интеграции охватывает три аналитически различных измерения, в которых люди могут (или не могут) стать принятой частью общества.

 

Основные теоретические и методологические положения

В данной работе мы будем понимать интеграцию как «процесс становления признанной частью общества» [10, с. 14], поскольку данное открытое определение отражает динамический характер встречного движения и мигрантов и принимающего общества. На основании изученной научной литературы можно заключить, что понятие «интеграция» употребляется в нескольких контекстах, в рамках одного интеграция понимается как следующая стадия адаптации, т.е. более длительный, глубокий, двусторонний процесс, в рамках другого исключительно как политика (установление государством способов управления интеграционным процессом в соответствии с заданной целью), третий можно обозначить как эмпирический, предлагающий аналитические схемы измерения встраивания мигрантов в принимающее общество, выявляются и как интегративное свойство среды, и как стремление самих мигрантов к интеграции. «Интеграционный потенциал» — это комплексный показатель, обеспечивающий импульсы к интеграции и создающий условия для их успешной реализации [11, с.113]. «Интеграционный потенциал мигрантов» мы можем определить, как совокупность ресурсов, средств и условий, которые способствуют гармоничному (ненасильственному) включению мигрантов в принимающее общество.

 

Использованные данные и методы работы с ними

 

Но всё же возможно ли измерить интеграционный потенциал внутренних мигрантов? Так, например В.И. Мукомель для измерения уровня и потенциала интеграции внутрироссийских иноэтничных мигрантов предложил следующие критерии: идентификация с жителями данного населенного пункта, использование русского языка в повседневном общении, позитивная оценка отношений с принимающим населением, отсутствие агрессии в отношении других этнических групп [1, c. 149]. Проведённый анализ предыдущих исследований позволил остановиться на выборе аналитических измерений интеграции, предложенных H. Entzinger, R. Penninx, B. Garces-Mascareсas [9; 10], операционализировав их исходя из целей данного исследования. Выбранная классификация представляется в данном случае наиболее приемлемой, поскольку, во-первых, что для мигранта означает идентификация с местным населением? Пользование одной инфраструктурой? Гордость за историческое прошлое? Решение одних и тех же насущных задач? Используя количественный метод (анкетный опрос) сложно предположить с какой именно частью принимающего общества может идентифицировать себя мигрант, в небольшом населённом пункте или малом городе с более или менее однородным составом населения данный критерий может быть продуктивным, однако, для мегаполиса, с его пространственной, социальной, экономической и иной дифференциацией наиболее точно эта задача может быть решена только качественными методами (например глубинным интервью), во-вторых, современный мир очень мобилен, люди гораздо реже переезжают «раз и навсегда», либо реализуют транснациональный/транслокальный сценарий, находясь одновременно «и здесь, и там». Индикаторы интеграционного потенциала были разработаны с учётом приведённого обзора исследований, стандартных вопросов (паспортичка), а также целей настоящего исследования. В связи с тем, что изначально модель аналитических измерений интеграции, предложенная H. Entzinger, R. Penninx, B. Garces-Mascareсas, создавалась для оценки интеграции иммигрантов, мы ввели свои эмпирические индикаторы, отражающие интеграционный потенциал мигрантов (ресурсы, средства и условия для развития). Таким образом целесообразно построить следующую теоретическую модель анализа интеграции в политико-правовом, социально-экономическом, культурно-религиозном измерении (таблица 1):

Таблица 1

Измерения, интерпретация и эмпирические индикаторы, предложенные для измерения интеграционного потенциала внутренних мигрантов

Table 1

Dimensions, Interpretation and Empirical Indicators Proposed for Measuring the Integration Potential of Internal Migrants

№№	Измерение	Интерпретация	Индикаторы
1	Политико-правовое	проблемы законности пребывания мигрантов, их политические права и статусы	соблюдение законодательства мигрантами при оформлении своего пребывания на принимающей территории, взаимодействие с сотрудниками правоохранительных органов, степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге по данному измерению (соблюдение прав).
2	Социально-экономическое	трудоустройство, доступ мигрантов к жилью, образованию и здравоохранению	достигнутый уровень образования[5], учебная и трудовая занятость на текущий момент, жилищные условия, уровень и источники дохода, степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге по данному измерению (образ жизни, медицинское обслуживание, жилищные условия, устройство на учёбу, трудоустройство).
3	Культурно-религиозное	относится к переживаниям и практикам мигрантов в процессе включения в принимающее общество, а также к реакциям автохтонного и вновь прибывающего населения на культурные различия	случаи предвзятого отношения со стороны принимающего общества из-за национальной/религиозной принадлежности мигрантов, конфликтность в общении с местным населением, круг общения, трудности в общении с местным населением, отношение к бракам с представителем иной национальности, степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге по данному измерению (питание[6], проведение досуга, установление хороших отношений с местными жителями).

 

Источник: составлено автором на основании модели H. Entzinger, R. Penninx, B. Garces-Mascareсas.

 

Для рассмотрения интеграционного потенциала внутренних мигрантов в разных измерениях (политико-правовом, социально-экономическом и культурно-религиозном) мы обратились к анкетному опросу дагестанской молодёжи, проживающей в Санкт-Петербурге. Генеральной совокупностью в данном исследовании являются дагестанцы, проживающий в Санкт-Петербурге, в возрасте от 16 до 35 лет, переехавшие в Санкт-Петербург непосредственно из Республики Дагестан. Выборочная совокупность формировалась комбинированным способом: приглашение непосредственно от исследователя принять участие в опросе на совместном мероприятии КПЦ «Дагестан» и СПбОО «Содружество Молодёжи Дагестана» и самоотбор (self-selection sampling)[7] – участие в опросе респондентов по собственной инициативе, размещенном в группах некоммерческих организаций – КПЦ «Дагестан» и СПбОО «Содружество Молодёжи Дагестана», а также в группе, ориентированной на проживающих в Санкт-Петербурге земляков из Дагестана, в социальной сети «ВКонтакте». Репрезентативность выборки не обеспечена в силу неопределенности параметров генеральной совокупности, однако это не умаляет достигнутого научного результата. Анкетный опрос проходил с 20 апреля по 20 мая 2019 года. Опрашивались представители молодёжи из Дагестана, проживающие в Санкт-Петербурге (в том числе проживающие с рождения – 23 респондента), в возрасте от 16 до 35 лет. В рамках настоящей статьи будут проанализированы данные только 280 респондентов, непосредственно совершивших переезд из Республики Дагестан в Санкт-Петербург. База данных формировалась и результаты анкетного опроса обрабатывались с помощью статистического пакета IBM SPSS Statistics. В данном блоке анкеты нами были заимствованы некоторые вопросы [12, с. 277-279; 13, с. 62, 77, 82].

Основные социально-демографические характеристики опрошенной молодёжи из Дагестана, проживающей в Санкт-Петербурге, отражены в таблице 2.

Таблица 2

Основные социально-демографические характеристики, в %[8]

Table 2

Main Socio-Demographic Characteristics, in %

Характеристики		Распределение респондентов
Возраст, лет	16–19	13,2
	20–23	28,2
	24–27	28,9
	28–31	17,5
	32–35	9,7
Семейный статус	Холост/не замужем	62,1
	Женат (замужем)	31,8
	Разведен (-а)	5,3
	Вдовец/вдова	0,4
Наличие детей	Нет детей	72,1
	Да, 1 ребёнок	12,5
	Да, 2 ребёнка	12,1
	Да, 3 ребёнка	1,4
	Да, более 3–х детей	0,8
Уровень образования	Общее полное (11 классов)	13,9
	Высшее	38,6
	Неоконченное высшее	17,8
	Среднее специальное	24,3
	Неоконченное среднее	2,5
	Степень кандидата наук	1,8
Уровень дохода[9]	Ниже прожиточного минимума	17,9
	Соответствует прожиточному минимуму	19,2
	Немного выше прожиточного минимума	22,5
	Выше в два раза	15,4
	Выше в три раза	10,4
	Выше в четыре раза и более	10,4
Место исхода	Город	57,1
	Село	32,9
Продолжительность проживания в Санкт-Петербурге	Меньше года	7,9
	1-3 года	30,3
	4-6 лет	27,9
	7-10 лет	18,9
	Более 10 лет	15,0

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

Распределение респондентов по полу практически равное: 47,9% – женщин и 52,1% – мужчин. Наиболее многочисленные дагестанские этнические группы в Санкт-Петербурге соотносятся с наиболее многочисленными автохтонными этносами, проживающими в Республике Дагестан: аварцы 28,6% (80 чел.), лезгины 18,2% (51 чел.), кумыки 16,8% (47 чел.), 11,4% даргинцы (32 чел.), табасаранцы 7,5% (21 чел.), лакцы 6,1% (17 чел.) и др.

 

Результаты исследования

Интеграционный потенциал внутренних мигрантов в разных измерениях:

1. Политико-правовое измерение

Как отмечалось выше, внутренние мигранты обязаны легализовать своё нахождение в ином субъекте РФ. Прибывшему в другой субъект гражданину РФ на срок более 90 дней необходимо оформить временную регистрацию (регистрацию по месту пребывания). Однако распространена практика покупки фиктивной[10]регистрации по месту пребывания или проживания без оформления временной регистрации, в связи с чем невозможно подсчитать точное количество внутренних мигрантов на территории Санкт-Петербурга (сравнение времени проживания и статуса нахождения в ином субъекте РФ респондентов отражено на рисунке 1[11]).

 

 

Рисунок 1. Сравнение времени проживания в Санкт-Петербурге и наличия регистрации, в %

Figure 1. Comparison of Residence Time in St. Petersburg and the Availability of Registration, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

Таким образом, пятая часть мигрантов (22,2%[12]) не имеет регистрации, то есть они не учтены официально. Несмотря на кажущуюся очевидность соответствия политических прав и статусов внутренних мигрантов и принимающего общества в действительности при реализации ч.1 ст. 27[13] Конституции РФ, согласно которому «Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства», отсутствие регистрации по месту пребывания или наличие временной регистрации влечёт за собой ряд ограничений/неудобств, например:

• приказ Минпросвещения РФ от 02.09.2020 № 458 «Об утверждении порядка приема на обучение по образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования»[14]закрепляет территориальный принцип поступления в российские школы: первоочередное право на поступление в школуимеют дети, проживающие на закрепленной за школой территории (подтверждается предоставлением копии документа о регистрации ребенка по месту жительства или по месту пребывания на закрепленной территории), только потом зачисляются все остальные претенденты без учета фактора закрепления на территории, но только если останутся свободные места. Таким образом, у детей с местной пропиской/временной регистрацией больше шансов попасть в желаемое учебное заведение.
• Федеральным законом №67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»[15] наделение гражданина избирательным правом и правом на участие в референдуме обусловлено в том числе нахождением его места жительства или места пребывания в пределах избирательного округа. Хотя с 2019 года[16] граждане с временной регистрацией получили право голосовать на региональных выборах и референдумах, но подавать заявление о включении в список избирателей необходимо не менее чем за три месяца до дня голосования. При отсутствии регистрации голосование невозможно. Также действует ограничение на выборах в органы местного самоуправления – проголосовать, находясь в другом регионе, не получится. Конечно, в настоящее время постепенно по субъектам РФ вводят дистанционное электронное голосование (ДЭГ), но на 2024 год ДЭГ доступно только для 26 субъектов,[17] в Республике Дагестан к 2025 году ДЭГ не применялся.

С иными ограничениями при отсутствии регистрации по месту пребывания можно ознакомиться на ФГИС «Единый портал государственных и муниципальных услуг (функций)», к ним относится постановка на учёт в центре занятости и получение статуса безработного, оформление социальных пособий и др[18].

Для увеличения интеграционного потенциала в политико-правовом измерении одним из решений представляется изменение порядка оформления внутренними мигрантами своего пребывания в ином субъекте РФ, например, Жеребцов А.Н. [14] предлагает в развитие Федерального закона от 08 июня 2020 года № 168-ФЗ «О едином федеральном информационном регистре, содержащем сведения о населении Российской Федерации» ввести цифровой профиль мигранта - аккаунт, имеющий персональный и идентификационный код, принадлежащий мигранту, содержащий достоверные общедоступные, специальные, биометрические персональные данные. Таким образом будет решена проблема административно-правового регулирования: воссоздана реальная картина, отражающая нагрузку на социальную инфраструктуру, получена возможность в полной мере реализовывать активное избирательное право, создана более облегчённая система получения пособий, в том числе по безработице, и т.д.

В целом, наличие официальной временной регистрации или постоянной прописки у выходцев из Республики Дагестан влияет на ощущение комфортности жизни в Санкт-Петербурге, в том числе при взаимодействии с сотрудниками правоохранительных органов. Проведённый анкетный опрос зафиксировал наличие случаев интолерантности со стороны сотрудников правоохранительных органов (24,6%) и при оформлении документов (24,3%). Данные социологических исследований, проведённых в конце первой декады 2000-х зафиксировали, что сотрудники милиции[19], вместо того чтобы препятствовать проявлению расизма и ксенофобии, как предписывается им российским законодательством, совершают в отношении мигрантов действия, которые нельзя воспринимать иначе как проявление дискриминации [15, с. 13]. Также авторы отмечают, «что не принадлежащие к «титульной нации» граждане РФ подвергаются уличным милицейским проверкам не реже трудовых мигрантов, приехавших в Петербург из среднеазиатского и кавказского регионов»[15, с. 247]. Этнически избирательный контроль («любые дискриминационные практики специального надзора за этническими или национальными группами населения, в том числе практики, осуществляемые правоохранительными органами» [16, с. 300]). был зафиксирован Григорьевой К., где основным источником эмпирических данных выступали документальные источники, содержащие распоряжения и отчеты органов законодательной и исполнительной власти об осуществлении этнически избирательного контроля посредством: этнически избирательного сбора информации, этнически избирательной слежки, осуществления этнически избирательных «проверочных мероприятий». Общий вывод вышеприведённых исследований, что действия сотрудников полиции в отношении фенотипически отличных от большинства людей — это не частный случай ксенофобии и/или мигрантофобии отдельных сотрудников полиции.

 

2. Социально-экономическое измерение

Включение респондентов в трудовую и образовательную деятельность отражено на рисунке 2.

 

 

Рисунок 2. Трудовая и образовательная деятельность, в %[20]

Figure 2. Work and Educational Activities, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

Дагестанская молодёжь активно включена в трудовую и образовательную деятельность (не вовлечённых ни в одну деятельность – 5,4%). Основные источники доходов респондентов представлены на рисунке 3.

 

 

Рисунок 3. Основные источники доходов респондентов, в %

Figure 3. Main Sources of Income of Respondents, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

Ожидаемо, что у большинства респондентов главный источник дохода – заработная плата по основному месту работы (61,8%). При том, что 34,3% являются студентами техникума/колледжа (9,3%) и университета (25,0%), закономерно, что второй по популярности основной источник доходов – помощь родителей (29,6%), стипендия (18,6%) и постоянные подработки (18,6%). Жилищные условия респондентов отражены на рисунке 4.

 

 

Рисунок 4. Жилищные условия в Санкт-Петербурге, в %[21]

Figure 4. Housing Conditions in St. Petersburg, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

14,6% респондентов указали, что имеют собственное жильё в Санкт-Петербурге, совокупно 16,4% проживают в семейно-родственном окружении (живут с родителями и родственниками).

 

3. Культурно-религиозное измерение

Процесс интеграции внутренних мигрантов в принимающее общество проходит в условиях, которые могут либо способствовать, либо замедлять или мешать интеграции и реализации имеющегося потенциала мигрантов. В отношении иноэтнических мигрантов одним из таких барьеров интеграции является уровень этнического негативизма, в том числе наличие/отсутствие этнических предрассудков: чем выше уровень этнического негативизма и чем сильнее предрассудки, тем ниже интеграционный потенциал принимающего общества [12; 17 и др.], соответственно, тем меньше возможностей для реализации интеграционного потенциала мигрантов. Конечно, истоки негативизма могут крыться в банальных экономических, социальных и иных причинах, но, как правило, в ситуациях напряжённости или открытых столкновений легко приобретают иную окраску (этническую, религиозную и т.д.). В настоящее время в России действует Стратегия государственной национальной политики РФ на период до 2025 года[22] (Стратегии-2025), где одними из ключевых показателей успешности реализации Стратегии-2025 являются - состояние межнациональных (межэтнических) отношений и отсутствие дискриминации. Промежуточными результатами реализации Стратегии-2025 с 2012 по 2018 год стали следующие показатели (по результатам социологических опросов): 78,4% граждан от общего количества опрошенных положительно оценивают состояние межнациональных (межэтнических) отношений, 93% граждан отмечают отсутствие в отношении себя дискриминации по признаку национальной, языковой или религиозной принадлежности.

Для того, чтобы быть интегрированным, мигрант должен ощущать себя частью принимающего (принявшего) общества. Важную роль здесь, конечно, играют взаимоотношения: есть ли этнические предрассудки, дискриминационные социальные практики и иные проявления интолерантности (опыт респондентов по данному показателю отражен на рисунке 5).

 

 

Рисунок 5. Случаи предвзятого отношения из-за национальной/религиозной принадлежности, в %

Figure 5. Cases of a Biased Attitude due to National/Religious Affiliation, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

 

В целом отмечен довольно высокий уровень интолерантности (подробнее рисунок 5 рассмотрен в заключении). При этом о случаях конфликтов с местными жителями сообщило 26,4% респондентов, таким образом случаи предвзятого отношения из-за национальной/религиозной принадлежности не так часто приводят к открытому проявлению недовольства. Не испытывают трудностей в общении с местным населением, вызванных культурными различиями[23], - 64,7% опрошенных, примерно четверть испытывает небольшие трудности (23,9%), значительные трудности – 2,1%, и не видят культурных различий 8,6%, в целом дагестанская молодежь привыкла жить в ситуации полиэтничности.

Эффективность процесса интеграции также во многом зависит от интенсивности связей в повседневной жизни с представителями принимающего общества, поскольку чем интенсивнее позитивные связи, тем сильнее интегрирован индивид. В целом наблюдается высокая внутригрупповая сплочённость, поскольку ближайший круг общения совокупно 84,3% респондентов составляют в том числе родственники (37,9%) и земляки (46,4). 6,4% оказались абсолютно не вовлечёнными в интенсивные социальные сети, указав на полное отсутствие друзей. Однако наиболее явно открытость/закрытость групп наблюдается в отношениях к бракам с представителями иных национальностей̆. Так при ответе на вопрос анкеты: «Если бы ваша сестра (при отсутствии сестры другая родственница)  решила бы выйти замуж за русского, то вы…» 41,4% опрошенных указали, что религиозная принадлежность потенциального члена семьи играет решающую роль, в целом это ожидаемый показатель, поскольку Республика Дагестан - полиэтничный регион, где доминирующей религией является ислам, соответственно, данная брачная модель считается приемлемой. Категорически неодобрительное отношение - осуждение и попытки отговорить отметили 18,9%. Отдавая дань традиционному укладу 17,1%, выбрали ответ «у нас всё решают родители». Безоговорочно позитивно предполагаемое родство с представителем иной национальности (в данном случае - русским) восприняло 15,0% опрошенных. Похожие результаты демонстрирует исследование К.И. Казенина и И.В. Стародубровской дагестанских мигрантов в Астрахани [18]. В ходе исследования было выявлено, что «среднее число людей той же национальности, что и респондент, среди пяти человек, контакты с которыми наиболее часты, у молодёжи – 3,1, а у более старших – 3,6%» [18, с. 421]. К.И. Казенин и И.В. Стародубровская приходят к выводу, «что в условиях отсутствия дискриминации мигрантов и ассимиляционного давления на них происходит постепенная интеграция в том числе и представителей замкнутых переселенческих сообществ, причём эта интеграция характеризуется низкой конфликтностью, хотя всё равно сопровождается достаточно высоким уровнем стресса (особенно у девушек). Можно также утверждать, что подобные условия способствуют интеграции в культуру мейнстрима, а не в контркультуру, поскольку система образования обеспечивает перспективу вертикальных лифтов и необходимую социализацию в принимающем обществе. В то же время в определённой мере интеграция происходит в мусульманскую культуру – так, для молодёжи могут быть менее важны браки с односельчанами или в рамках своей этнической группы, но повышается важность религиозной общности супругов» [18, с. 425].

В качестве итога рассмотрим интеграционный потенциал дагестанской молодёжи, проживающей в Санкт-Петербурге, используя как критерий степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге (рисунок 6).

 

 

Рисунок 6. Степень осуществления намерений в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге, в %

Figure 6. The degree of implementation of intentions in the new living conditions in St. Petersburg, in %

 

Источник: данные авторского социологического исследования.

Выводы

 

Исследование продемонстрировало неоднозначность интеграционного потенциала внутренних мигрантов в разных измерениях: политико-правовом, социально-экономическом, культурно-религиозном, также показана взаимозависимость измерений.

Степень осуществления намерений дагестанской молодёжи в новых условиях жизни в Санкт-Петербурге (рисунок 6) выбрана в качестве критерия интеграционного потенциала дагестанской молодёжи потому, что чем выше степень осуществления намерений, тем позитивнее и продуктивнее взаимодействие с принимающим обществом, соответственно, выше интеграционный потенциал приезжих, однако, на реализацию намерений помимо личностных характеристик самых мигрантов существенное влияние оказывает принимающая среда, особенно, если она подвержена этническим и религиозным предрассудкам.

Полное осуществление намерений в части соблюдения прав отметили 62,5% опрошенных, частичное – 28,8%, при этом 24,6% сообщили о случаях предвзятого отношения со стороны сотрудников правоохранительных органов и 24,3% при оформлении документов, то есть примерно четверть опрошенных сталкивалась с дискриминационными практиками в политико-правовом измерении. Кроме того, мигранты, фенотипически отличные от принимающего большинства, испытывают большее давление со стороны правоохранительных органов, что подталкивает к соблюдению законодательства при оформлении своего пребывания на принимающей территории, однако, официальное оформление пребывания в месте вселения подвержено бытовой дискриминации, так пятая часть мигрантов (22,2%) не имеет регистрации, таким образом, данные обстоятельства влияют на общее ощущение комфортности проживания в месте вселения.

Показатели социально-экономического измерения оказались наиболее разбросанными. Самой дискриминационной сферой оказалась жилищная - 67,1% опрошенных отметили случаи предвзятого отношения при попытках снять жилье, при этом в этой же сфере наблюдается самое низкое осуществление намерений, единственный показатель, где количество респондентов, чьи намерения осуществились частично (41,6%), превышает тех, чьи намерения осуществились полностью (36,0%), также самый высокий показатель тех, чьи намерения полностью не осуществились (13,2%). Бытовая дискриминация широко применяется на рынке аренды жилья, в 2022 году популярный сервис для поиска недвижимости по всей России – ЦИАН запретил использовать в объявлениях текст с содержанием «прямой и косвенной дискриминации, а также притеснения лица и побуждения к дискриминации, основываясь на расе или этнической принадлежности (включая такие признаки, как цвет кожи, этническое и национальное происхождение, национальность, гражданство и вероисповедание)»[24]. Однако по утверждению экспертов это вряд ли в корне изменило ситуацию. Таким образом, принимающее общество как ответ на вызовы миграции осложняет пути интеграции в сферах, ресурсы которых контролируются принимающим обществом. Трудоустройство занимает второе место по степени наименьшего осуществления намерений: на полное осуществление указали 54,5% опрошенных, на частичное – 28,8%, на полное неосуществление – 9,9%, при этом трудоустройство входит в тройку наиболее дискриминационных сфер – 34,6% указали на случаи предвзятого отношения при приёме на работу. При этом очень высока степень вовлечения дагестанкой молодёжи в трудовую и образовательную деятельность (доля не вовлечённых ни в одну деятельность – 5,4%). Также устройство на учёбу – наиболее успешная деятельность в части осуществления намерений (полное осуществление – 80,6%, частичное – 10%). Наименее дискриминационная сфера – медицинское обслуживание, всего с предвзятым отношением сталкивались 13,6%, при этом степень осуществления намерений при оказании медицинских услуг находится только на четвертой позиции (полное осуществление – 60,7%, частичное – 27,3%).

Культурно-религиозное измерение содержит некоторый ряд проблем. Бытовая дискриминация на улице или в транспорте отмечена каждым четвёртым опрошенным (40%). Четвёртая по уровню предвзятого отношения сфера – это отношения с соседями (28,9%), при этом наблюдается общее установление хороших отношений с местными жителями - 64,9% (полное осуществление намерений) и 28,8% (частичное). Это может быть объяснено тем, что соседей не выбирают, также высок уровень групповой сплочённости, тем не менее, группа характеризуется открытостью, основанной помимо прочего на установлении хороших отношений с местными жителями, что, по нашему мнению, является следствием наличия опыта проживания в поликультурном регионе, где доминирующим фактором оказывается религия, создающая объединяющий контекст, что отражено в отношении к межнациональным бракам. Несмотря на то, что практики питания во многом обусловлены национально-религиозными потребностями (в основе лежат религиозные предписания («халяль»), а также имеются национальные/региональные особенности), тем не менее 62,2% полностью осуществили свои намерения в сфере питания и 27,3% частично осуществили, но при этом 5,6% полностью не осуществили свои намерения. Функционирование инфраструктуры удовлетворения национально-религиозных потребностей в области питания дагестанской молодежи, проживающей в Санкт-Петербурге, отражено в [19], также популярны пищевые трансферты из региона исхода в регион проживания [20]. Предпоследняя по предвзятости сфера – проведение досуга (18,9%), при этом по степени осуществления намерений досуг отмечен как третий по неуспешности – 60,3% - полное осуществление, 31% - частичное осуществление, возможно это может быть связано с тем, что содержание досуга не соответствует желаемому.

Однако, как итог проведённого исследования, образ жизни занимает второе место по степени осуществления намерений - 66,8% (полное осуществление) и 26,7% - (частичное) и демонстрирует самый низкий показатель по степени неосуществления намерений – 2,5%, что в том числе свидетельствует об успешности освоения мигрантами места вселения, несмотря на наличие освещённых выше трудностей.

 

 

 

[1] Индекс человеческого развития в России: региональные различия. Аналитическая записка, декабрь 2021 года // Аналитический центр при Правительстве Российской Федерации, 2021. URL: https://ac.gov. ru/uploads/2-Publications/analitika/2022/_2021_long.pdf (датаобращения: 17.02.2023).

[2] Имеются в виду важнейшие социальные категории: раса и этническая принадлежность, национальность, пол, религия и язык.

[3] Х. Эссер использует термин «размещение» (“placement”).

[4] Вместо термина «социальная интеграция» („social integration“) Ф. Хекман и Х. Эссер использует термин «интерактивная интеграция» (“interactive integration”), чтобы не возникло путаницы с терминологией, используемой в концепции системной и социальной интеграции Д. Локвуда (Lockwood), но в российском научном поле закрепился термин «социальная интеграция».

[5] Уровень образования и уровень дохода отражены в таблице 2.

[6] Практики питания во многом обусловлены национально-религиозными потребностями

[7] Подробнее см. Bethlehem, Jelke. How accurate are self-selection web surveys. The Hague/Heerlen: Statistics Netherlands. 2008. Доступнопо: https://peilingpraktijken.nl/wp-content/uploads/2014/06/bethlehem04.pdf (дата обращения: 25.08.2024)

[8] 2,5% респондентов не указали возраст, 0,4% - не указали семейный статус, 1,1% - не указали наличие/отсутствие детей, 0,4% - не ответили на вопрос об уровне образования, 0,7% - уровень образования попадает в категорию «Другое», 4,2% - не ответили на вопрос об уровне дохода, 2,1 % - место исхода попадает в категорию «Другое», 7,9 % - не ответили на вопрос о месте исхода.

[9] Уровень дохода респондентов (на одного члена семьи относительно прожиточного минимума 11 055 руб./мес. по Санкт-Петербургу за IV квартал 2018 г.).

[10] Под фиктивной регистрацией мы понимаем регистрацию в жилом помещении без намерения пребывать (проживать) в этом помещении, эта популярная услуга активно предлагается разными фирмами за определённую плату. Данная услуга особенно востребована в крупных городах, даже несмотря на введение с 2013 года уголовной ответственности согласно ст. 322.2 УК РФ.

[11] Не вошли имеющие фиктивную регистрацию: актуально для 1,1%, все проживают в городе 1-3 года.

[12] За исключением проживающих менее года (3,9%), включая имеющих фиктивную регистрацию (1,1%).

[13] Статья 27 // Гарант.ру Информационно-правовой портал: [сайт]. URL: https://base.garant.ru/10103000/3e01a7fa47957b2f627d012fe630f5c6/ (дата обращения: 12 августа 2024).

[14] Приказ Минпросвещения РФ от 02.09.2020 № 458 «Об утверждении порядка приема на обучение по образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования» (в ред. приказов Минпросвещения РФ от 08.10.2021 № 707, от 30.08.2022 № 784, от 23.01.2023 № 47, от 30.08.2023 № 642) // Контур Норматив: [сайт]. URL: https://normativ.kontur.ru/document?moduleId=1&documentId=457028 (дата обращения: 11 февраля 2024).

[15] Федеральный закон от 12.06.2002 № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // Центральная избирательная комиссия Российской Федерации: [сайт]. URL: http://cikrf.ru/law/federal_law/zakon_02_67fz_n/zakon_02_67_full.html (дата обращения: 12 июля 2024).

[16] Федеральный закон от 29.05.2019 № 104-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Официальное опубликование правовых актов: [сайт]. URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201905290050 (дата обращения: 12 июля 2024).

[17] Портал дистанционного электронного голосования ЦИК России // Дистанционное электронное голосование: [сайт]. URL: vybory.gov.ru (дата обращения: 12 августа 2024).

[18] Зачем нужна временная регистрация // Федеральная государственная информационная система «Единый портал государственных и муниципальных услуг (функций)»: [сайт]. URL: https://www.gosuslugi.ru/help/faq/temporary_registration/101280 (дата обращения: 12 августа 2024).

[19] После реформы 2011 года – полиция.

[20] Не включены следующие категории: «находятся в декретном отпуске», «получают второе высшее», «учатся на курсах», «другое».

[21] 0,7% респондентов не ответили на данный вопрос.

[22] Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102161949 (дата обращения: 15.08.2022).

[23] Другое - 0,7%.

[24] ЦИАН запретил сдавать жилье «только славянам». Что теперь изменится // https://tv.rbc.ru: [сайт]. 02.02.2022. URL: https://realty.rbc.ru/news/61f948f19a79478d7e2d3942 (дата обращения: 11.08.2024).

About the authors

Ekaterina Shekera

Saint Petersburg State University

Author for correspondence.
Email: shekerak@gmail.com
ORCID iD: 0000-0001-6818-0181
SPIN-code: 6316-9036
ResearcherId: R-2114-2017

Russian Federation, Россия, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7–9

References

Supplementary files