Scientific traditions as a mechanism for forming continuity in the development of psychological cognition. Part 1. Status and difficulties in studying

Texto integral

В методологии и истории психологии, несмотря на напряженный труд специалистов, их творческую активность и познавательную настойчивость, еще достаточно проблем и вопросов, которые требуют своего разрешения или, по крайней мере, обсуждения. Одной из таких проблем является преемственность знания.

Как известно, именно преемственность является одной из отличительных черт развития научного знания по сравнению с другими формами познавательной активности ученых. Соответственно, когда говорится о преемственности научного знания, обязательно возникает вопрос о том, как осуществляется эта преемственность? Что является инструментом, т.е. способом передачи знания, и какой механизм обеспечивает процесс трансляции результатов научного познания из одной исторической эпохи в другую, от одной концепции/теории к другой? Безусловно, это не единственные вопросы, которые возникают в этой связи, но в данной статье мы остановимся именно на анализе и обосновании научных традиций как инструмента и механизма преемственности.

Отметим сразу, что это не эгоцентрическая исследовательская позиция. Изучение традиций является действительно актуальной проблемой современной истории науки и, в частности, истории и историографии психологии. Об этом свидетельствует, например, обстоятельный труд “Прогресс в психологии: критерии и признаки” (2009), изданный Институтом психологии РАН, в котором традиция рассматривается в контексте не только преемственности, но и инновации [21].

Разработка проблемы преемственности научного знания и традиций как одного из возможных ее механизмов решает важные задачи: позволяет реализовать ряд важных функций истории психологии (мировоззренческую и прогностическую, как минимум); обеспечивает исторический подход к научно-методологической деятельности в области истории психологии; способствует конструктивному решению серьезных методологических дилемм историко-психологического исследования, например, соотношения кумулятивизма–антикумулятивизма в динамике научного знания или роли интернализма–экстернализма как движущих сил развития науки; ориентирует на конструктивное решение вопроса о национальной специфике психологических исследований и научных школ, в том числе авторских или региональных (см., например: [18]). Эти задачи, которые могут быть, конечно, дополнены, достаточно понятны и не требуют развернутого обоснования. Тем не менее на одной позиции хотелось бы акцентировать внимание специально.

Важнейшими функциями истории психологии являются прогностическая и мировоззренческая [11]. Но разве можно полноценно реализовать эти функции, не рефлексируя, на каких идеях (в том числе из прошлого) выстраивается предлагаемый прогноз и какие теоретические положения и познавательные идеалы прошлого лежат в основе формирования актуальной мировоззренческой позиции исследователя? Поэтому предложить обоснованный прогноз развития науки в будущем можно, только опираясь на прошлое и настоящее, т.е. на определенные стабильные и повторяющиеся элементы структуры научного знания, явно или неявно представленные в современном научном познании. Вместе с тем это прошлое в современной жизни воплощено, как правило, в традициях, какой бы смысл ни вкладывался в это понятие.

Свидетельством актуальности проблемы преемственности, в частности, в формате традиций является анализ тематики проводимых конференций по психологии. Достаточно случайный, а не систематизированный поиск показывает, что научные конференции, связанные с акцентом на традициях, проводятся с завидной регулярностью. Укажем лишь некоторые из них: II Международная научно-практическая конференция “Преемственность психологической науки в России: традиции и инновации”(26–27 ноября 2015 г.); “Психология: традиции и инновации: материалы II Международной научной конференции” (март 2016 г.); Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием “Диагностика в медицинской (клинической) психологии: традиции и перспективы” (29–30 ноября 2016 г.); IV Международная научно-практическая конференция “Медицинская (клиническая) психология: исторические традиции и современная практика” (12–14 октября 2017 г.); традиционная научная конференция “Ананьевские чтения”, которая в 2018 г. прошла под названием “Психология личности: традиции и современность”; II Всероссийская научная конференция молодых ученых и студентов с международным участием “Специальная педагогика и психология: традиции и инновации” (2020 г.); III Всероссийская научная конференция молодых ученых и студентов с международным участием “Специальная педагогика и психология: традиции и инновации” (6–7 апреля 2022 г.); Первая всероссийская научно-практическая конференция “Традиции и инновации в психологии” (22 ноября 2022 г.); XV Всероссийская молодежная научно-практическая конференция “Теоретическая и прикладная психология: традиции и перспективы” (28 апреля 2023 г.) и др.

Как видим, практически каждый год проходят конференции, которые выдвигают эту проблему как центральную. Подчеркнем, что это данные довольно случайного поиска, при систематическом же анализе, думается, картина будет еще более наглядной. Но даже такой поиск позволяет говорить о том, что в научном сообществе сформирован востребованный и стабильный запрос на эту тематику.

Состояние и трудности разработки проблем традиций и преемственности

Чем же сегодня удовлетворяется этот запрос? И здесь обнаруживается первый интересный факт. Самый простой запрос в системе РИНЦ диссертаций по ключевому слову “традиция” (поисковый фильтр — в названии, с учетом морфологии) показывает, что на 28.06.2023 система выдает 54 диссертации в более чем 44,5 млн публикаций (44 637 113), индексируемых в РИНЦ, на эту же дату. Ограничение поиска запросом “научная традиция” (при тех же фильтрах) еще более красноречиво — 13 диссертаций (!). При этом надо иметь в виду, что в качестве отдельных записей в базе РИНЦ указываются и авторефераты, и полные тексты диссертаций, т.е. одна диссертация может быть зафиксирована двумя записями — следовательно, их еще меньше. Даже с учетом того, что в числе диссертаций есть крайне важные и фундаментальные [1; 26; 28 и др.], тем не менее вряд ли они в полной мере освещают все проблемы этого направления и отвечают современному состоянию развития научного познания, учитывая даты их защиты.

Анализ книг и статей существенного прироста информации не добавляет и картину улучшает незначительно. Многие публикации, особенно материалы конференций, в названии имеют термин “традиция”, хотя чаще всего проблема традиций в строгом научном смысле в них фактически не обсуждается. Например, в интересных материалах международного симпозиума “Научная школа Л.С. Выготского: традиции и инновации” (27–28 июня 2016 г.) из 48 статей, размещенных на 346 страницах, в названии ни одной из них не используется этот термин [16]. В сборнике тезисов докладов участников важной международной научно-практической конференции “Научная школа В.В. Давыдова: традиции и инновации” (21–24 сентября 2020 г.) в названиях 90 тезисов, опубликованных на 258 страницах, также нет этого понятия [17]. Надо сказать, что такое положение дел имеет отношение и к современным конференциям, прошедшим совсем недавно, например “Научная мысль: традиции и инновации” (29–30 мая 2023 г.) [15]. Еще удивительнее воспринимается то обстоятельство, что в материалах наиболее авторитетной и массовой по числу участников конференции по истории психологии “Московские встречи”, которая проводится периодически (в 2021 г. состоялась уже VII конференция), проблеме традиций посвящены единичные (в буквальном смысле слова) публикации. Например, в материалах IV конференции (2006) представлена лишь одна статья (Д.В. Беспалов), в названии которой содержится термин “традиция”, V (2009) — две (А.Н. Ждан, О.П. Старшинова), VI (2016) — ни одной, VII (2021) — одна (О.Е. Серова), и это несмотря на то, что в целом в материалах этих четырех конференций опубликована 391 статья 472 авторов [19, с. 14]. И даже в одном из недавно изданных коллективных трудов, посвященных, если судить по названию, непосредственно проблеме преемственности в отечественной психологии, среди 45 статей нет ни одной, специально посвященной проблеме традиций психологического знания, — понятие “традиция” не приводится в названии ни одной из работ, вошедших в описываемый сборник [9]. Действительно понятие “традиция” применительно к психологии оказывается своего рода “терминологической Золушкой” — несомненно, “работает” на благо психологического познания, но должной оценки или даже элементарного внимания при этом не получает.

Конечно, приведенные данные не обязательно свидетельствуют, что в какой-либо из указанных публикаций нет речи, например, об идее или позиции Л.С. Выготского или В.В. Давыдова, проявляющихся в трудах их учеников и последователей как продолжение заложенной этими учеными традиции, или что в статьях материалов конференций и сборников по истории психологии не ставится вопрос о традициях в отечественной психологии. Вместе с тем очевиден и другой факт: традиции, особенно научные, редко становятся предметом специального анализа в психологии, а сам этот научный термин, если и используется, часто выступает своего рода “зонтичным понятием”, которое покрывает собой очень многое, что связано с динамикой научных идей или имеет отношение к изучению творческого наследия ученого. Тем самым конкретный смысл и содержание этого понятия размывается, и “традиция” выступает как своего рода собирательный термин, фиксирующий лишь сам факт обращения к идеям прошлого, в лучшем случае — изучение того, как эти идеи прошлого развиваются сегодня.

Встречаются ситуации и фактической подмены, и расширенного понимания термина. Например, А.Е. Воробьевой в 2017 г. опубликована интересная статья под названием “Международный этос науки и национальная научная традиция в формировании культуры гуманитарной научной организации”. При этом в исследовании, по материалам которого была подготовлена эта статья, фактически изучались организационная культура и организационные ценности научного учреждения (в данном случае — ИП РАН), а вместо заявленного в названии понятия “национальная научная традиция” в самом тексте используются “национальная специфика научной деятельности в России” и “национальная научно-исследовательская культура”. Что характерно, термина “традиция” нет даже в ключевых словах к этой статье [4]. И это не исключение, а скорее правило для публикаций по проблемам традиций. По сути, речь в данном случае идет о феномене “слова-ласки”, обозначенном в свое время в работах Нобелевского лауреата известного экономиста Ф.А. Хайека [33]. Ученый, развивая мысли Марио Пея, изложенные в его книге “Слова-ласки: искусство говорить то, чего Вы не думаете” [38], таким словом обозначал прилагательное, которое “приобрело способность выхолащивать смысл тех существительных, к которым оно прилагается” [33, с. 200]. При этом он пояснял, что такие слова “подобно ласке, высасывающей птичьи яйца и не оставляющей при этом видимых следов, такие слова лишают содержания любой термин, который они предваряют, оставляя его с виду неизменным. Слово-ласка выхолащивает любое понятие, давая человеку, вынужденному употреблять это понятие, возможность изгнать из него любые намеки на противоречие с его идеологическими установками” [33, с. 201].

Несмотря на тот факт, что Ф.А. Хайек говорил о прилагательных (в частности, о таких как “социальное”, “общественное” и др.), которые приводят к выхолащиванию сути следующего за ним существительного, представляется, что подобная ситуация возможна и применительно к существительным по отношению к прилагательным. Для этого достаточно познакомиться с теми словосочетаниями, в которых используется термин “традиция” (на единственное или множественное число не будем обращать внимания): культурная традиция; духовная традиция; национальные традиции; певческая традиция; свадебные традиции; военные традиции; корпоративные традиции; государственно-правовая традиция; фольклорные традиции; интеллектуальные исследовательские традиции; религиозная традиция; музыкальная традиция и т.д. Всюду мы обнаруживаем традицию — “традиция включает все, чем обладает общество в данный момент и что уже существовало к тому времени, когда нынешние ее держатели появились на свет. Это все, что не является продуктом чисто физических процессов внешнего мира… Традиционность соотносима практически с любым содержательным наполнением” [37, с. 12, 16, цит. по: 3, с. 252].

Не случайно звучат призывы “пересмотреть привычное всему научному миру понятие традиция”, расширить границы его общепринятого понимания: “Очевидно, что у традиции границы не те, что приняты всеобще. Они превосходят привычное понимание до размеров, не укладывающихся в общественном понимании. Традиция — как вода, все ей любуются, употребляют, жизни нет без нее, она входит в состав всего живого, может быть обжигающим паром, блокирующей ледышкой, неповторимой гладью, в глубине которой жизнь” [10, с. 132]. При этом автор, «обращая внимание на масштаб использования термина, понятия, слова традиция в жизни”, указывает, что “возникает странное впечатление, которое метафорически можно сравнить со сценой — “великан пленен лилипутами”» [Там же, с. 131].

Многие исследователи чувствуют эту “зонтичность” понятия “традиция”. В этой связи приведем позицию автора одной из крупных монографий по проблеме традиций, известного польского социолога и историка идей Ежи Шацкого [35]¹. Проанализировав различные определения термина “традиция”, он приходит к выводам, во-первых, что «безнадежность многих споров о традиции состояла и состоит в том, что их участники по-разному толкуют “традицию”, в силу чего толкования эти не всегда могут быть сведены к общему знаменателю» [Там же, с. 280], во-вторых, что “некоторые дискуссии на тему традиции вообще потеряли бы смысл, если бы их участники задали себе вопрос, о чем они, собственно, спорят” [Там же, с. 281], в-третьих, “в суждениях о концепциях традиции должно найтись место для всех позиций, вносящих что-то важное в интересующую нас проблематику, независимо от того, с помощью какой терминологии эти позиции были изложены” [Там же, с. 283]. И далее ученый продолжает: “Мы хотим не столько дать обзор дефиниций, сколько представить наиболее важные точки зрения, подходы к проблеме связи современности с прошлым, которые мы обобщенно можем именовать проблемой традиции” [Там же, с. 283].

Исследователь выделяет три взгляда на понимание этого термина: функциональный (когда внимание сосредоточено именно на функции передачи определенных ценностей от одного поколения другому и механизме осуществления этого процесса); объектный (когда внимание уделяется тому, какие ценности подлежат передаче, что именно передается); субъектный (ориентирован на изучение отношения данного поколения к прошлому, согласия или протеста против передачи ему ценностей).

Отметим, что если представители других, кроме психологии, областей знания разрабатывают проблему традиций в разных ее аспектах — издаются публикации [24; 29; 31; и др.], защищаются диссертации по этой теме (в основном по философским, историческим, культурологическим научным специальностям), создаются концепции, реализующие культурологический подход к пониманию традиций (Э.С. Маркарян, В.Д. Плахов, В.Ю. Быстров, М.К. Петрова), то психологи пока “стоят в стороне” от целенаправленных и активных исследований в этой области. В любом случае получается, что проблематика традиций в отечественной психологии носит характер скорее непроявленного, неотрефлексированного знания. Другими словами, все понимают, что эти традиции есть, они проявляются в преемственных линиях развития психологического знания, однако четкое их выделение и обоснование остаются за рамками научного дискурса специалистов в области психологии. И это первое препятствие, с которым сталкиваются специалисты по истории психологии, включающиеся в разработку данной проблематики. О других трудностях изучения традиций будет сказано ниже.

Таким образом, можно констатировать, что потребность (запрос) на более глубокое и полное понимание научных традиций и преемственности знаний есть, но она в большой мере не удовлетворяется. Или все же удовлетворяется, и, возможно, нет проблемы в чрезвычайно малом числе публикаций по этой теме? Как представляется, для выяснения этого вопроса следует продолжить начатый анализ.

Проблема научных традиций в развитии отечественного психологического познания

Стремление понять, какие же традиции можно “приписать” в целом отечественной психологии, опираясь на проведенные исследования и доступные публикации, приводит к констатации широкого разброса мнений в этом вопросе. Понятие “традиция” используется в самых различных вариантах и контекстах, например, фиксируются традиции применительно к отдельным направлениям и отраслям психологической науки — психологии рекламы [12], возрастной психологии — “традиционные исследования возрастной психологии” [5], или научным теориям, подходам и концепциям — “традиционные подходы исследования” [32]. Возникает закономерный вопрос: как соотносятся эти традиции, характерные для конкретных областей и направлений психологии, с традициями психологии как науки в целом? Вся совокупность первых (назовем их частными), может быть, и составляет общие традиции психологического познания? А если при этом между частными традициями содержится противоречие, что в психологии встречается нередко? Достаточно вспомнить естественнонаучный и гуманитарный подходы в психологии или многочисленные концептуальные подходы в психологии личности — деятельностный, психоаналитический, поведенческий, динамический, экзистенциальный и др. И первые, и вторые часто также рассматриваются как научные традиции. Или все же следует искать общепсихологические традиции в содержании интерпретации базовых, ключевых характеристик природы психического, представляющих в своей совокупности его (психического) теоретическую модель, как это сделано в работе В.А. Кольцовой, Ю.Н. Олейника, Б.Н. Тугайбаевой [22, с. 150–153]? Вопрос непростой, но ожидающий своего ответа.

Специальных работ, посвященных выявлению и характеристике традиций в отечественной психологии, как отмечалось, не так уж много, а те из них, в названии которых используется этот термин, чаще всего лишь косвенно и достаточно обобщенно, а иногда и довольно абстрактно приводят сведения о них или подразумевают фактически совершенно иной исследуемый феномен. И это второе препятствие. Результаты показывают, что в психологических исследованиях термин “традиция” чаще всего:

1. присутствует в публикациях лишь как синоним понятий “изменения”, “тенденция” или “динамика” познавательных идей или знаний в той или иной сфере или проблемной области, даже если “традиции” и представлены в названии публикации [25; 34; и др.];
2. используется для фиксации определенных исследовательских позиций отдельного ученого или научного коллектива, фактически выступающих синонимами принципов, подходов, направлений исследований [2; 8; 36; и др.];
3. рассматривается как противопоставление каким-то другим понятиям (в первую очередь “научной революции”) или в качестве элемента более общего по объему понятия (например, “парадигма”), не фиксируя при этом специфических особенностей традиции как самостоятельного научного термина;
4. иногда отождествляется с понятием “концептуальный подход” (например, естественнонаучная и культурно-историческая традиции) или “типы понимания” — “три названные традиции (когнитивная, герменевтическая, экзистенциальная) исследования психики и типы понимания целей, методов и результатов психологического анализа” [7, с. 15; и др.];
5. рассматривается как прием идентификация личности с какой-то исследовательской группой, научной школой или сообществом (например, “Я работаю в традициях такой-то школы…”) [27; 30; и др.];
6. понимается как совокупность отличительных характеристик национальной (отечественной), по сравнению с мировой (всемирной), психологической мысли [6; и др.].

В литературе можно найти достаточно много трактовок термина “традиции”. Смысловая многовариантность его использования в научных текстах, вероятнее всего, вызывает и многообразие ее дефиниций. Например, в науке под традициями и их движением в сторону прогресса понимают преемственность знаний, а в культуре — стиль и мастерство. Существует много работ, содержащих анализ, обобщение и сравнение различных определений этого термина [13; 20; 23; и др.]. Их анализ приводит к выводу, что общепринятого определения пока не сложилось. Более того, эти определения часто не соотносятся между собой и не всегда успешно представляют формы существования традиций в реальности.

Ситуация усложняется и тем, что часто речь идет о разных видах (типах) традиций. Например, одна из предложенных классификаций выделяет традиции цивилизационного (античная, римская, византийская, восточная); религиозного (христианская, языческая, исламская, буддистская, иудейская); культурно-хронологического (традиции Средневековья, Просвещения, Ренессанса); регионального (английская, французская, немецкая, русская и др.) типов; традиции как формы общественного сознания (религиозная, правовая, политическая, литературная, бытовая, научная) [14]. Более того, эти типы традиций могут пересекаться между собой. Такое многообразие выделяемых исследователями традиций (а ведь есть еще, как было показано выше, и более частные традиции) не способствует конкретности в понимании именно научных традиций психологии.

Таким образом, как правильно отмечается теми же авторами, традиция “выступает сложным, многоуровневым явлением, во многом определяющим функционирование социальных процессов той или иной области общественной жизни… Традиция как общенаучное, широкое понятие… выступает средством выявления закономерностей функционирования и развития тех процессов в рамках общественной системы, которые с трудом поддаются описанию в иной системе координат” [14, с. 58].

Вопросы, связанные с задачами и перспективами исследования преемственности и традиций, будут рассмотрены во второй части статьи.

 

¹ Работа Е. Шацкого называлась “Традиция. Обзор проблематики” и была опубликована в 1971 г. На русском языке издана в 1990 г. в составе сборника работ ученого “Утопия и традиция”.

Sobre autores

Yu. Oleinik

Autonomous Nonprofit Organization of Higher Education “Moscow University for the Humanities”

Email: yurii03@mail.ru

PhD (Psychology), Head of the Department of General, Social Psychology and the History of Psychology

Rússia, 111395, Moscow, Yunosti str., 5

A. Zhuravlev

Federal State-Financed Establishment of Science, Institute of Psychology RAS

Autor responsável pela correspondência
Email: alzhuravlev2018@yandex.ru

Member of RAS, Scientific Adviser

Rússia, 129366, Moscow, Yaroslavskaya str., 13, bldg. 1

Bibliografia

Arquivos suplementares