Идеальный русский чиновник в зеркале законодательного языка и национальной культуры

Полный текст

Отражение образа чиновника в русском языке проанализировано в ряде трудов на материале пословиц, художественных, публицистических текстов. Рассматривая лингвокультурный типаж «русский чиновник», В. И. Карасик констатирует его отрицательную оценочность: сопоставлены однокоренные лексемы и синонимы, выражающие осуждение высокомерия чиновников, их равнодушия к людям, карьеризма, кастовой замкнутости; интерпретированы образы чиновников в художественной литературе [Карасик 2009: 235–244]. Г. А. Заварзина на материале словарей и массмедийного дискурса политической тематики описывает динамику содержания слова «чиновник» в досоветский, советский и постсоветский периоды; в работе подтверждается устойчивая негативная оценочность данного образа, обусловленная социокультурным контекстом [Заварзина 2021].Образ чиновника в русском законодательном языке также заслуживает внимания. Диахронический подход позволяет проследить динамику эталонного образа государственного и муниципального служащего в представлении самой власти. При этом важным представляется ответ на вопрос: соотнесен ли данный образ с этнокультурными представлениями или он сформирован изолированно? Русские этнические модели поведения не имеют никакого отношения к идеологии государства [Касьянова 1994: 46]. Следовательно, и принципы власти не связаны с русской ментальностью. Опираясь на популярное суждение о разделенности ментальности и власти, права, можно предположить, что образ чиновника лишен этнокультурной окраски. Рассмотрим «должностной портрет» служащего в зеркале русского законодательного языка и национальной культуры.Современный образ государственного и муниципального служащего представлен в текстах федеральных законов и связанных с ними документов, где сформулированы базовые требования к представителю власти и нормы его поведения: федеральные законы «О государственной гражданской службе Российской Федерации» (от 27 июля 2004 г. № 79ФЗ), «О муниципальной службе в Российской Федерации» (от 2 марта 2007 г. № 25ФЗ); «Общие принципы служебного поведения государственных служащих» (от 12 августа 2002 г. № 885); «Типовой кодекс этики и служебного поведения государственных служащих Российской Федерации и муниципальных служащих» (от 23 декабря 2010 г.). Обобщая рассмотренные тексты, можно выделить семантическую группу «Качества служащего и принципы его деятельности», формирующую эталонный образ представителя власти. Структура этого образа включает два слоя.Первый слой содержит характеристики служащего как профессионала – по критерию способности выполнять управленческие задачи. В этом блоке 7 ключевых характеризующих слов: компетентность, профессионализм, добросовестный, достойный, независимый, нейтральность, объективный. Путем анализа значений выделены ведущие оценочные семы (компоненты значений) слов-характеристик служащего как профессионала: ‘образованный’, ‘опытный’, ‘старательный’, ‘объективный’ [Кузнецов (гл. ред.) 2000]. Для выделения сем используются словарные толкования, сопоставляются близкие по смыслу слова, учитывается контекст. Например, семы ‘образованный’, ‘опытный’ входят в значения слов компетентность от компетентный – обладающий основательными знаниями в какой-либо области [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 446]; профессионализм – профессиональное мастерство [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 1035]. Сема ‘объективный’ входит в значение слов независимый – не находящийся в чьей-либо власти, в чьем-либо подчинении; склонный к самостоятельности [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 622]; нейтральность от нейтральный – придерживающийся нейтралитета [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 625]; объективный – лишенный предвзятости [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 693]. Сема ‘старательный’ входит в значение слова добросовестный (о человеке) – честно, старательно выполняющий свои обязанности; (о действиях) – тщательный, старательный [Кузнецов (гл. ред.) 2000: 264]. Значение слова достойный с учетом контекста («достойное выполнение профессиональной деятельности»), очевидно, включает семы ‘образованный’, ‘опытный’, ‘старательный’, ‘объективный’.Второй слой содержит характеристики служащего с морально-этической позиции – по критерию порядочности и соблюдения этических норм в отношениях с гражданами и коллегами. В этом блоке 16 ключевых характеризующих слов: нравственность, честь, достоинство, репутация, справедливость, беспристрастный, беспристрастность, честность, уважение, терпимость, внимательный, внимательность, доброжелательный, вежливый, корректный, корректность. Объединяющая оценочная сема морально-этических слов-характеристик служащего – ‘соответствующий моральным нормам’. Частные семы: ‘справедливый’, ‘порядочный’, ‘честный’, ‘доброжелательный’, ‘вежливый’, ‘заботливый’ [Кузнецов (гл. ред.) 2000]. Рассмотренные номинации имеют рационально-оценочную коннотацию, ориентированную на социальные стереотипы [Кожина (ред.) 2006: 140]. Из 23 ключевых слов-характеристик служащего 16 входят в ядро семантического поля «мораль». Преобладание морально-этических номинаций свидетельствует о необходимости, с точки зрения власти, сделать акцент на особом значении человеческих качеств служащего в профессиональной деятельности. Как показывает диахроническое исследование, этот акцент исторически характерен для русского законодательного языка при создании эталонного образа представителя власти.В истории России официальный образ представителя власти создавался законодательством Петра I и Екатерины II. В русском языке XVIII в. значение слова чиновник включает положительную оценку – подчеркивание высокого статуса в обществе, уважения: «Человѣкъ честiю какою, чиномъ, достоинствомъ почтенный» [САР VI: 756]; чин – «достоинство, степень; честь, каковую кто имѣетъ въ разсужденiи своей должности, своего званiя» [САР VI: 755]. В XIX в. коннотация отсутствует: «Человѣкъ, имѣющiй какой либо чинъ или степень въ порядкѣ службы» [СЦСРЯ IV: 439]. Если в современном законодательстве общим является термин государственный/муниципальный служащий, то в историческом законодательстве зафиксированы термины член, служитель – в коллегиях, канцеляриях, конторах («Генеральный Регламентъ или Уставъ» 1720 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3534]1) чаще использовались наименования конкретных должностей. В законодательной речи Петра I установлен термин присяжная должность, использован речевой оборот отправление своего чина [ПСЗРИ1 VI, № 3534]. Таким образом, само слово чиновник ни в XVIII в., ни в настоящее время не используется в официальной письменной речи. При этом в неофициальном языке положительная оценка (XVIII в.) сменилась на нейтральную (XIX в.), затем на отрицательную (XX в.): чиновник – «1. Государственный служащий в дореволюционной России и в буржуазных странах. 2. перен. Должностное лицо, выполняющее свою работу формально, следуя предписаниям, без живого участия в деле» [Евгеньева (ред.) IV]; «Служащий государственного аппарата, какого-л. ведомства» с пометой «неодобр.» [Скляревская (ред.) 1998: 672–673].К чиновничеству в XVIII в. относились как представители исполнительной (административной) власти, так и судебные, полицейские чиновники, причем перечисленные сферы деятельности могли объединяться в должностных обязанностях одного служащего, поскольку сами органы власти были наделены комплексом полномочий. Петр I ввел регламенты, определившие порядок работы органов государственного и местного уровней власти, обязанности и права должностных лиц: «Генеральный Регламентъ или Уставъ» 1720 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3534], «Регламентъ или Уставъ Главнаго Магистрата» 1721 г. [ПСЗРИ1 VI , № 3708]. Иерархия воинских, статских и придворных чинов представлена в «Табели о рангах» 1722 г. [ПСЗРИ1 VI, № 3890], которая узаконила принцип выслуги при продвижении по службе вместо прежнего принципа знатности [РЗ IV: 18]. «Генеральный Регламентъ или Уставъ», «по которому Государственныя Коллегiи, такожъ и всѣ оныхъ принадлежащихъ къ нимъ Канцелярiй и Конторъ служители, не токмо во внѣшнихъ и внутреннихъ учрежденiяхъ, но и во отправленiи своего чина, подданѣйше поступать имѣютъ» [ПСЗРИ1 VI, № 3534], регламентировал деятельность новых государственных органов власти: коллегия – присутственное место, учрежденное верховной властью для управления особенными государственными делами [САР III: 709]. Образ чиновника в «Генеральном Регламенте» занимает особое место: установлена иерархия должностей (президент, вице-президент, члены, канцелярные и конторные служители и др.), приведена присяга коллежского служителя, изложены общие требования к чиновникам. «Регламентъ или Уставъ Главнаго Магистрата» определил цели, компетенцию и принципы деятельности главного магистрата – центрального государственного учреждения, созданного на правах коллегии для координации работы городских магистратов: магистрат – городское судебное место для суда, расправы и наблюдения порядка в купеческом обществе (губернский, городовой магистрат) [СЦСРЯ II: 279]. Магистраты обладали исполнительной, судебной властью и выполняли правоохранительную роль на муниципальном уровне. В «Регламенте» изложены требования к чиновникам магистрата: обер-президенту (главе), магистратским членам – бургомистрам (старшим членам) [СЦСРЯ I: 89], ратманам (рядовым членам) [СЦСРЯ IV: 58]. Тексты кодексов о государственной и муниципальной службе создавались продуманно: так, «Генеральный Регламентъ» прошел 12 стадий редактирования [РЗ IV: 21]. Лексика регламентов Петра I, таким образом, может быть рассмотрена как выражение ведущих принципов деятельности чиновничества.Критерии выбора и принципы деятельности чиновников муниципального уровня власти содержатся в реформаторском законодательном акте Екатерины II «Учрежденiя для управленiя Губернiй Всероссiйскiя Имперiи» 1775 г. Учреждение – «Книга законная или уставъ Екатериною II для порядка въ управленiи Губернiй Россiйскiя Имперiи изданная» [САР VI: 803]. «Учрежденiя» закрепили нормы деятельности местных органов власти на столетие, а ряд принципов действовал до установления советской власти. Требования к муниципальным служащим изложены и в акте «Уставъ Благочинiя или Полицейскiй» 1782 г. Эти документы включают краткие «должностные инструкции» чиновников разного статуса: губернатор; судья губернского совестного суда, занимавшегося гражданскими делами в порядке примирительной процедуры и некоторыми уголовными [Додонов 2001: 507]; заседатели верхней и нижней расправы, то есть судов для государственных крестьян, однодворцев, казаков, рассматривавших мелкие уголовные и гражданские дела [Додонов 2001: 461]; земский исправник – начальник уездной полиции [СЦСРЯ II: 141]; городничий – 1) чиновник, исправляющий в уездных городах обязанность полициймейстера; 2) городовой приказчик – чиновник, имевший надзор за целостью городовых укреплений [СЦСРЯ I: 280]; частный пристав – чиновник, наблюдающий за порядком и благочинием какой-либо части города [СЦСРЯ III: 493]; квартальный надзиратель – смотритель [СЦСРЯ II: 362]. Следует обратить внимание на регулярность обозначения чиновников словами слуга, раб, подданный, человек/люди (реже персона), очевидно, с целью подчеркнуть приоритет социальной иерархии и личной ответственности служащих.Анализ семантической группы «Качества служащего и принципы его деятельности» в законодательных документах Петра I и Екатерины II позволяет описать эталонный образ представителя власти в диахронии. Как и в современном законодательстве, наблюдается двуслойность этого образа. Первый слой содержит характеристики служащего как профессионала. В этом блоке 30 ключевых слов-характеристик: достойный, первостатейный, истинный, искусный, прилежание, прилежный, прилежность, прилежно, ревность, добрый (слуга/человек), правда, трудолюбие, попечение, радение, прилежание, усердие, порядочно, верный, верность, подданейший, почтение, респект, послушание, послушный, удобный, умный, рассудительный, здравый, точный, точность. Ведущие оценочные семы слов-характеристик служащего как профессионала: ‘опытный’, ‘умный’, ‘рассудительный’, ‘покорный’, ‘верный’, ‘старательный’, ‘трудолюбивый’ [САР; СЦСРЯ]. Второй слой содержит характеристики служащего с морально-этической позиции. В этом блоке 20 ключевых слов-характеристик: совесть, совестный, справедливый, добропорядочный, беспорочный, беспорочность, добродетель, любочестие, благопристойно, добрый (добрые поступки, добрая натура), честный, честно, нелицемерный, бескорыстие, доброхотство, человеколюбие, любовь, соболезнование (любовь и соболезнование к народу), кротость, недерзостно. Объединяющая оценочная сема морально-этических слов-характеристик служащего – ‘соответствующий моральным нормам’. Частные семы: ‘справедливый’, ‘честный’, ‘совестливый’, ‘порядочный’, ‘скромный’, ‘человеколюбивый’, ‘доброжелательный’, ‘сострадательный’, ‘вежливый’, ‘бескорыстный’ [САР; СЦСРЯ].Сопоставление эталонного образа государственного и муниципального служащего в Российской Империи и Российской Федерации позволяет сделать следующие выводы. В законодательном языке XXI в. значительно сократилось количество номинаций служащего как профессионала (с 30 до 7). Количество морально-этических слов-характеристик почти не изменилось (20 в истории, 16 в настоящее время). Показательно изменение состава номинаций обеих групп. Большинство исторических номинаций утрачено. Наблюдается замещение прежних синонимических рядов, гипонимических групп современными обобщающими словами, в том числе иноязычного происхождения, поэтому старые смысловые акценты практически не сохранились.Так, в группе профессиональных характеристик сохранилось прилагательное достойный, однако оно входит в обобщающую формулу достойное выполнение профессиональной деятельности и не используется как характеристика личности – сравним с историческими формулами: достойный и искусный человек, достойная персона. Слова с иноязычной основой и абстрактным значением компетентность, профессионализм пришли на смену исконному ряду искусный, первостатейный, истинный, умный, рассудительный, здравый рассудок. В современном официальном языке добросовестный заменяет прежний ряд прилежание, прилежный, прилежность, прилежно, ревность, добрый (добрая воля к службе, доброй ревностью управлять), правда (правдой управлять), трудолюбие, попечение, радение, прилежание, усердие, порядочно (управлять порядочно), точный, точность. Добросовестный (‘старательно выполняющий свои обязанности’) контекстуально не связано с личностью: нет сочетаний типа добросовестный служащий, используются обобщенные формулы типа добросовестное исполнение должностных обязанностей. В группе современных морально-этических характеристик отсутствуют совесть и совестный ‘сообразующий дела свои с чистой совестью’ [САР I: 978], нет аналогов у старых обозначений нелицемерный, бескорыстие, тесно связанных с понятием «совесть», то есть в целом семантика совести утратила актуальность. Исторический ряд добропорядочный, беспорочный, беспорочность, добродетель, любочестие, благопристойно имеет современные обобщающие аналоги честь, достоинство, нравственность, репутация. Вместо прежних доброхотство, человеколюбие, любовь, соболезнование, кротость, недерзостно – современные доброжелательный, уважение, вежливый, корректный, корректность, терпимость, внимательный, внимательность.В современном образе характеристика справедливость включена в ряд синонимов объективный (объективное исполнение должностных обязанностей), беспристрастный (равное, беспристрастное отношение ко всем физическим и юридическим лицам), беспристрастность (подавать пример честности, беспристрастности и справедливости), нейтральность, независимый. Прежняя формула справедливый человек содержала семантическую мотивировку ‘поступающий по правде, любящий правду’ [САР IV: 1045] и употреблялась в традиционном ряду совестный, справедливый, беспорочный человек, то есть была обусловлена морально-этическими нормами. Современные формулы указывают на приоритет семы ‘объективный’, семантика правды–справедливости не выражена, связь нравственности и справедливости служащего не проявляется. Поскольку утрачены слова человеколюбие, любовь, соболезнование (любовь и соболезнование к народу), ряд беспристрастный, объективный, нейтральность может вызывать ассоциацию с равнодушием.Современный образ не содержит прежних смыслов ‘покорный’, ‘верный’: утрачены слова верный, верность, подданейший, почтение, респект, послушание, послушный, удобный (‘подходящий для должности, подчиняющийся руководству’), обязательные в эталонном образе чиновника XVIII в. [Kosov, Popova 2020]. В русской ментальности главное качество чиновника, с точки зрения его начальника, – послушание [Колесов и др. 2014: 491].Обратим внимание на отсутствие как в историческом, так и в современном образе конкретного слова для обозначения законопослушности, то есть она не осознается как качество чиновника – в правовых текстах используются речевые формулы с императивным значением ‘соблюдать правовые нормы’ (сема ‘законопослушный’): управлять порядочно по регламентам и указам; чин исправлять по инструкциям, регламентам, указам; сохранение порядка, законами определенного (историческое законодательство); соблюдать Конституцию, федеральные конституционные законы; исполнять должностные обязанности в соответствии с должностным регламентом и т. п. (современное законодательство).Итак, исторический образ служащего более «осязаемый», детально описанный, выразительный, личностно ориентированный, близкий к образу рядового добропорядочного человека. Современный образ служащего более абстрактный, стереотипный, менее определенный за счет семантической редукции. С одной стороны, такую трансформацию можно объяснить усилением стандартизации самого официально-делового стиля, адаптацией к его нормам языковых средств выражения образа служащего, а также архаизацией ряда изучаемых слов. С другой стороны, это может быть обусловлено изменением приоритетов в системе управления и тенденцией к унификации системы правовых, политических понятий в духе глобализации, отдалением от этнокультурных традиций. Этнокультурные концепты «совесть», «правда», «справедливость», «добро», «покорность» утратили доминирующие позиции в официальном образе чиновника.Поскольку кодексы Петра I и Екатерины II сохраняли актуальность в XIX в. и в некоторой степени до 1917 г., а законодательные тексты советской эпохи, регламентирующие требования к представителю власти и нормы его поведения, не обнаружены, можно определить эпоху СССР как перерыв в традиции формирования и поддержания репутации государственных и муниципальных служащих. Целенаправленность речевого моделирования эталонного «должностного портрета» служащего сближает эпохи XVIII и XXI вв. Очевидно, сходство ситуаций XVIII и XXI вв. заключается в стремлении власти противостоять общественному стереотипу – негативному восприятию чиновников. Вспомним русские пословицы о несправедливости, формализме, равнодушии, бессовестности чиновников: Где законники/закон, там и обида; В чернилах погружен (рожден), гербовой бумагой повит, концом пера воскормлен; Подьяческа душа на нитке висит; У приказного за рубль правды не купишь; Таков, сяков, да лучше приказных дьяков; Придирчив, как приказный. Преобладающая негативная оценка чиновников отражена в «Русском ассоциативном словаре» [РАС], приведем некоторые ассоциации: бюрократ – 19 (синоним к чиновник во 2-м знач. ‘должностное лицо, выполняющее свои обязанности формально, в ущерб делу’), вор – 2, жулик  – 1, хапуга –1, деньги – 2, берет взятки – 1, взяточник – 1, богатый – 1, бумагомарака – 1, буржуй (с пояснением без дела сидящий человек) – 1, глупый – 1, гордый – 1 и т. п.; лишь одна ассоциация – человек (всего 104 реакции на стимул чиновник). На фоне общественного порицания чиновников контрастно звучат предписания власти: «Типовой кодекс служит основой для формирования должной морали в сфере государственной и муниципальной службы, уважительного отношения к государственной и муниципальной службе в общественном сознании, а также выступает как институт общественного сознания и нравственности государственных (муниципальных) служащих, их самоконтроля».

Об авторах

Людмила Викторовна Попова

Миасский филиал Челябинского государственного университета

Российская Федерация, Миасс

Список литературы