The fate of the «bison»

Resumo

The review talks about the book by A.A. Ivanov about the leader of the Black Hundreds N.E. Markov. It is emphasized that the book was written on a very serious source base and is the result of many years of work. The author explores in great detail all stages of Markov’s biography, the features of his political views, party, zemstvo and Duma activities. It is shown that Markov, like most other party leaders of the early twentieth century, weakly expressed the interests and desires of their supporters. Work by A.A. Ivanov is a significant contribution to historical science.

Texto integral

До недавнего времени можно было сказать, что Н. Е. Маркову не повезло в историографии. Однако после появления книги профессора Санкт-Петербургского университета А. А. Иванова, известного знатока правых партий начала ХХ в., ситуация коренным образом изменилась. Монография стала результатом многолетнего труда, в ней использованы материалы девяти российских, американских, немецких и украинских архивов, а также широкий круг опубликованных источников. Автор отлично знаком не только с российскими и зарубежными исследованиями, но и с образом Маркова в массовой культуре ХХ в., включая советскую печать 1920-х гг. Дополнительную ценность изданию придают около 40 фотографий, карикатур и иных иллюстраций. Некоторые из них публикуются впервые. Иванов подробно рассмотрел все аспекты жизни и деятельности лидера черносотенцев, включая его происхождение, архитектурное творчество, влияние, приобретённое им в Курской губ., и т. д. Учёным проанализированы как публичные выступления политика, так и отзывы о нём современников.

В отличие от многих консервативных деятелей, Марков с юности придерживался консервативных убеждений. При этом его консерватизм носил ярко выраженную сословную окраску. Курский помещик считал дворянство лучшей частью русского народа, обязанной руководить земским самоуправлением и представительной властью. Он являлся последовательным сторонником сохранения помещичьего землевладения, считая его более «культурным», чем крестьянское. Даже в годы Первой мировой войны, требуя конфискации земель у значительной части немецких колонистов, лидер думской фракции правых считал необходимым оставить остзейским баронам их собственность. Деловые и моральные качества крестьян оценивались им крайне низко, как и их готовность к самостоятельному участию в общественных делах. Тем не менее в 1906 г. Марков высказывался за переход от общинного чересполосного владения к отрубному и хуторскому.

В монографии убедительно показано, что среди консервативных монархистов Николай Евгеньевич занимал умеренные позиции. Несмотря на своё враждебное отношение к интеллигенции, находившейся, как ему казалось, под влиянием антигосударственных сил (и прежде всего – евреев и масонов), и он, и его курские сторонники сочувствовали указу 12 декабря 1904 г., обещавшему либеральные преобразования. К созданию законосовещательного сословного представительства они стремились ещё в январе 1905 г., т. е. до издания 18 февраля рескрипта А. Г. Булыгину, положившего начало разработке законов о Государственной думе.

Схожие позиции отстаивала возникшая осенью 1905 г. Курская народная партия порядка (КНПП), в руководство которой входил Марков. Она поддерживала учреждение Государственной думы, предпочитая именовать её «Государевой», но считая необходимой для доведения до царя «народных желаний и народной нужды» (с. 53). Её члены призывали к дарованию политических свобод за неделю до того, как был подписан Манифест 17 октября 1905 г. В программных и агитационных документах партии важное место занимало требование «полного ограничения самовластия и произвола доселе всесильного чиновничества» (с. 50–51, 53). Марков критиковал бюрократическую опеку над дворянскими земствами. Правда, уже в мае 1906 г. он объявил Манифест 17 октября «первоначальным источником всех зол нашего времени», с сожалением признавая необходимость «молча исполнить» его «как царское веление» (с. 92). В эмиграции же им уже прямо говорилось, что «конституция и Государственная дума погубили Российскую империю» (с. 421).

Характерно также, что КНПП с конца 1905 г. выступала с националистическими лозунгами, возражая против уравнения в правах православных с иноверцами и русских с представителями других народов. Марков утверждал, что в правовом государстве и политических свободах заинтересованы лишь иудеи, либеральные интеллигенты и прочие противники правительства. Курский депутат настаивал на восстановлении телесных наказаний для «хулиганов», и особенно – для «хулиганов-интеллигентов» (с. 150).

В III Думе лидер фракции правых провозглашал, будто её отличие от западноевропейского парламента заключается в том, что она призвана содействовать монархической власти, а не бороться с нею. Кроме того, депутатам следовало обеспечить защиту русского народа от инородцев и бюрократии. При этом лидер черносотенцев был приверженцем централизованной империи с господством русского языка и русской культуры. Любые уступки национальным движениям вызывали у него возмущение, тогда как их силовое подавление им всячески одобрялось. Антисемитские взгляды Маркова, формировавшиеся под влиянием в том числе и расистских теорий, явно противоречили христианскому учению (с. 178). Однако, добиваясь принуждения евреев к эмиграции, он никогда не приветствовал погромов.

Будучи сторонником индустриализации, думский реакционер отрицал пользу золотомонетного стандарта и находил неприемлемым легализацию рабочих организаций, которые неизбежно попадали бы под контроль социалистов. Во внешней политике он видел опасность панславизма и предпочитал сближение с Германией сотрудничеству с Англией.

Характеризуя речи Маркова в III Думе (а также в организации Объединённого дворянства), Иванов преимущественно излагает их идейную и мировоззренческую составляющую, тогда как о выдвигавшихся им конкретных предложениях и об отношении к ним палаты почти ничего не говорится. Между тем сам автор вполне основательно отмечает, что Марков всегда оставался практическим политиком и не претендовал на роль идеолога (с. 132). Поэтому вызывает недоумение то, как скупо отражена в книге работа депутата в думских комиссиях (за исключением его выступлений в комиссии по государственной обороне). Перечисляется лишь, в какие из них Марков входил в IV Думе. Про III Думу не сказано даже этого. Нет сведений и о том, как именно Николай Евгеньевич представлял дальнейшее развитие местного самоуправления, судебной системы, народного образования и др. Рассказывая о поддержке лидером правых столыпинской аграрной реформы, автор довольно глухо упоминает о том, что Марков и его единомышленники, а также кадеты требовали смягчения преобразования (с. 157). Между тем предложенные ими поправки имели отнюдь не частное значение, поскольку они лишали домохозяина права единолично распоряжаться укреплённой в собственность землёй и заставляли его в той или иной форме согласовывать свои действия с членами семьи. Не случайно в единственной речи, произнесённой П. А. Столыпиным в Думе при обсуждении данного преобразования (в которой прозвучало его знаменитое заявление о ставке не «на убогих и пьяных», а на «сильных и крепких», составлявших в России, по словам министра, большинство), обосновывалась необходимость отклонения этих поправок.

Из биографии Маркова также можно узнать о его переходе в конце 1906 г. (вместе с КНПП) в Союз русского народа и о том, как он оказался одним из лидеров этой организации, о правительственном субсидировании черносотенцев и разногласиях «марковцев» с «дубровинцами», не признававшими ни представительного строя, ни руководящей роли дворянства, ни столыпинской политики в деревне. Судя по собранному автором материалу, революцию Марков воспринимал исключительно как верхушечный переворот. По сути, он всегда оставался собственно монархистом, и после 1917 г. надеявшимся восстановить на престоле если не Николая II, то цесаревича Алексея Николаевича, позднее – вел. кн. Николая Николаевича, а затем и вел. кн. Кирилла Владимировича. На посту председателя Высшего монархического совета в 1921–1926 гг. Марков тщетно пытался объединить консервативную часть эмиграции вокруг бывшего верховного главнокомандующего. При этом в либеральной эмигрантской прессе Николая Евгеньевича совершенно безосновательно обвиняли в причастности к покушению на П. Н. Милюкова и убийству В. Д. Набокова. К началу 1930-х гг. бывший «зубр» превратился из общепризнанного лидера правых в предводителя одной из монархических группировок. Особую ценность имеет описание последнего десятилетия его жизни и деятельности. Иванов впервые ввёл в научный оборот статьи 1930–1940-х гг., убедительно доказав, что бывшего черносотенца сближали с нацистами лишь антисемитизм и неприятие либерализма и демократии, в остальном же идеалы российских монархистов и гитлеровцев значительно отличались.

Монография Иванова заставляет задуматься об особенностях политического лидерства в российских партиях начала ХХ в. Обычно одной из важнейших функций политического руководителя признаётся объединение сторонников и отстаивание их интересов (как заявленных, так и скрытых их чаяний). Однако, как показано в книге, Марков не желал считаться с товарищами по борьбе и требовал от них безусловного повиновения (с. 136, 306–307), что в конечном итоге привело к распаду первоначально следовавшей за ним думской фракции правых. Аналогичным оказался и результат его деятельности во главе эмигрантского монархического движения в 1920-е гг.

Нечто подобное наблюдалось и в большинстве других партий. А. И. Гучков заботился исключительно о собственных амбициях и уже к концу работы III Думы не контролировал октябристов. Кульбиты лидера Партии Народной свободы, превращавшегося из «Милюкова-Дарданелльского» в сторонника сотрудничества с германским кайзером, а затем в республиканского демократа, вызывали непонимание у большей части кадетов. Умеренным социалистам и вовсе не удалось найти устраивавшего их вождя. Вероятно, отсутствие развитой культуры политического лидерства являлось одной из причин слабости партийной системы России.

Некоторые важные для понимания темы сюжеты в книге только намечены, но не раскрыты. К примеру, беспорядки в Курске в октябре 1905 г. описаны исключительно со слов Маркова, явно односторонне и не без преувеличения угрозы, исходившей от вооружённых революционеров (с. 46–47). Вовсе не освещено участие (или неучастие) КНПП и самого Маркова в выборах в I Думу. Упомянув о том, что на выборах во II Думу Николай Евгеньевич «получил наибольшее число голосов из правых кандидатов» (с. 97), автор не уточняет, сколько же человек поддержало того или иного политика. В «Щигровской республике» в 1906 г. будто бы «была создана террористическая группа во главе с боевиком И. И. Блощановым, занимавшаяся экспроприациями и политическими убийствами» (с. 98), но в тексте не названо ни одной её жертвы. Рассказав о борьбе Маркова с щигровскими либералами на земских и городских выборах 1910 г., автор указывает, какого результата удалось добиться в уезде, но забывает про город (с. 103–104). На с. 136 упоминается «разрыв» Маркова с курским губернатором Н. П. Муратовым, ярким представителем крайне правого крыла высшей бюрократии, т. е. в общем единомышленником черносотенцев, но причины и обстоятельства конфликта не раскрываются. На с. 380 говорится о неудачной попытке Маркова быть избранным в Государственный совет в 1915 г., при этом не указывается ни курия, по которой баллотировался правый политик, ни обстоятельства и причины неудачи.

Иногда исследователь допускает некоторые фактические неточности. Так, по его словам, «чтобы не путать двух депутатов-родственников, по сложившейся думской традиции к их фамилиям были добавлены номера: дядя [Н. Л. Марков], как старший, стал именоваться Марковым 1-м, а его племянник [Н. Е. Марков] – Марковым 2-м» (с. 115). Однако такая традиция существовала в правительственном аппарате, в Думе же присвоение депутатам-однофамильцам (включая родственников) номеров до этого случая не практиковалось. Явной модернизацией для 1911 г. представляется выражение «полковник МВД» (с. 274), тогда как в Российской империи все офицеры и генералы, в каком бы министерстве они ни служили, числились по военному ведомству. П. фон Гинденбург в 1918 г. имел чин не генерала (с. 438), а генерал-фельдмаршала. Р. Пуанкаре в 1922 г. являлся уже не президентом Франции (с. 496), а председателем Совета министров и министром иностранных дел. Граф Д. А. Толстой руководил учебным ведомством в 1866–1880 гг., а не «в царствование Александра III» (с. 209).

Разумеется, эти недостатки не умаляют научной ценности работы, которая внесла значительный вклад в историческую науку, обогатив её полной и объективной биографией видного общественно-политического деятеля начала ХХ в.