Исторический опыт создания административных центров для национальных автономий: основание и развитие города Микоян-Шахар (1926–1943 гг.)

Полный текст

В современной литературе о городе Карачаевске ощущается какое-то не-гласное табу на изначальный топоним (астионим), которым был наречен город, являвшийся почти два десятилетия столицей Карачаевской АО. История строи-тельства города Микоян-Шахар объективно рассматривается в исследовании С.3. Лайпанова «Карачаевск. Историко-экономический очерк», опубликованном в 1968 г. [Лайпанов 1968]. Но и в этой работе строительство г. Микоян-Шахар обуславливается только одним искренним желанием советской власти создать город для новой автономии, не имевшей подходящего населенного пункта, мо-гущего выполнить роль столицы. Не отрицая этого факта, мы ставим перед со-бой задачу обосновать комплекс причин, ставших основанием для решения по-строить город Микоян-Шахар. Старые и новые столицы автономий Северного Кавказа Распад СССР привел к возникновению суверенной России – Российской Федерации (РФ), правопреемницы СССР. В период становления новой модели федерации, российские автономии, также, как и другие территориальные едини-цы РФ, стали ее субъектами. На Юге России, кроме одной республики, все субъ-екты РФ по наследству от советского прошлого уже имели свои «столичные» города: Ростов-на-Дону, Краснодар, Майкоп, Ставрополь, Черкесск, Нальчик, Владикавказ, Грозный, Махачкала. В этом списке не было только столицы Ин-гушетии. В процессе создания и развития национальных автономий на Северном Кавказе большинство из них «получили» свои столицы с инонациональным населением, не имеющим полуофициальный статус «титульной нации». Население большинства городов, созданных в имперский период на Север-ном Кавказе, за редким исключением, состояло из русских и других не автох-тонных народов. Достаточно посмотреть на национальный состав таких горо-дов, как Владикавказ и Грозный, которые в 20-х гг., до их включения в состав соответствующих автономий, имели статус автономного округа в составе Севе-ро-Кавказского края (СКК), образованного в 1924 г. и объединяющего все тер-риториальные единицы Юга России. Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., в Грозном (включая районы Новых и Старых промыслов) проживало 94 700 человек, в том числе: русских – 68 152, украинцев – 7796, армян – 5843, татар – 3108, че-ченцев – 1931, белорусов – 1897, евреев – 2787 (в т.ч. горских – 1475), поляков – 726, греков – 493, немцев – 468 и др. В другом самостоятельном автономном округе – Владикавказе (100 км2, 78,3 тыс. человек) доля автохтонных этносов не составляла и четверти от всего населения. По той же переписи, во Владикав-казе национальный состав населения был следующий: русские – 40,2 тыс., осе-тины – 10,7 тыс., армяне – 6,5 тыс., грузины – 5 тыс., украинцы – 3,9 тыс., ин-гуши – 1,5 тыс. и др. [Всесоюзная перепись 1927]. Город Владикавказ (с 1931 г. – Орджоникидзе, с 1944 по 1954 – Дзауджи-кау) с 1924 по 1934 г. был столицей сразу двух автономных областей – Северо-Осетинской и Ингушской. При этом сам город не входил в эти автономные об-ласти. Только после постановления ВЦИК от 15 января 1934 г. Орджоникидзе стал столицей Северной Осетии, а Ингушетия была объединена с Чеченской АО [Бетоева, Бирюкова 1991]. Еще раньше, 10 ноября 1928 г. Президиум ВЦИК РСФСР принял поста-новление «О ликвидации, как самостоятельной единицы, Грозненского округа и передаче г. Грозного в состав Чеченской автономной области» [РГАСПИ. Ф. 7. Оп. 21. Д. 3265. Л. 70]. С 15 января 1934 г. Грозный становится столицей объ-единенной Чечено-Ингушской АО (с 5 декабря 1936 г. – АССР) [Администра-тивно-территориальное деление 1929]. В постсоветский период Грозный оказался «приватизированным» только одной, чеченской, частью автономии. Образованная в 1992 г., Республика Ин-гушетия (РИ) вынуждена была довольствоваться крупным населенным пунктом сельского типа – райцентром Назрань. Последняя, хоть и увеличилась за не-сколько лет на один порядок за счет присоединения соседних таких же крупных сел, но по-прежнему сохраняла свой сельский облик и менталитет. Многие местные жители, как и прежде, занимались сельским хозяйством и по-прежнему просыпались утром не от надоедливого трезвона будильника, а от звонкого кри-ка петухов. Гордый и радушный ингушский народ стеснялся приглашать гостей в свою невзрачную (по административным меркам) столицу. Заручившись поддержкой федерального центра, в шести километрах южнее Назрани во второй половине 1990-х гг. развернулось строительство новой столицы с историческим и даже романтическим названием Магас. Народное Собрание РИ 3 апреля 1998 г. зако-нодательно утвердило это решение, а через два года, 11 сентября 2000 г., ука-зом главы республики Руслана Аушева в Магасе образована столичная админи-страция, переехавшая в новые здания . Создание новой столицы для национально-государственного образования на Северном Кавказе имело и свой исторический прецедент. Речь идет о строи-тельстве нового столичного города для Карачаевской АО (КАО) во второй по-ловине 1920-х гг. Строительство столицы для Карачаевской АО В соответствии с постановлением ВЦИК от 20 января 1921 г. об образова-нии Горской АССР (ГАССР), в ее состав, наряду с другими округами, входил и Карачаевский округ. Его территорию сформировали из части Баталпашинского отдела Кубанской области, западной части бывшего Нальчикского округа, юж-ной части Пятигорского отдела [Декреты Советской власти 1986: 193]. Другая часть упраздненного Баталпашинского отдела, на которой проживали русские (казаки), черкесы и абазины, вошла в Армавирский округ. В период с 1921 по 1924 г. народы, входившие в состав ГАССР, выразили желание образовать свои национальные автономии. Первой из ГАССР пожелала выйти Кабарда. По мнению ряда историков, причина выхода Кабардинского округа из ГАССР объяснялась стремлением защитить свою территориальную целостность, так как при определении границ между округами ущемлялись, в первую очередь, интересы кабардинцев. Например, с 1918 по 1921 г. земельные угодья Кабарды сократились на 30 процентов. Однако Центр дал согласие на выход Кабарды только вместе с балкарцами [Улигов 1979; Кузьминов, Кажаров 2018]. Балкарские лидеры, как и кабардинцы, на землях которых находился Нальчик, рассматривали этот небольшой город в качестве своего администра-тивного центра, хотя балкарцев в городе в начале 1920-х гг. проживало всего 204 человека, или менее 2 % от всего городского населения. 16 января 1922 г. ВЦИК РСФСР принял постановление об образовании объединенной Кабардино-Балкарской автономной области (КБАО) [Улигов 1979; Кажаров 2019]. После образования КБАО Карачаевский округ оказался территориально отрезанным от ГАССР. 12 января 1922 г. ВЦИК принял декрет об образовании КЧАО с центром в Баталпашинске. В нее вошла выделенная из ГАССР террито-рия Карачаевского округа, из Кубано-Черноморской области – южная часть Ба-талпашинского отдела. Область состояла из пяти округов: Учкуланский, Хума-ринский, Малокарачаевский, Эльбурганский и Баталпашинский [40 лет автоно-мии… 1962: 69]. В 1925 г. на территории КЧАО проживало 163 тыс. человек, в том числе 71 930 русских, 50 740 карачаевцев, 13 965 черкесов, 14 290 абазин, 6229 ногайцев и др. По переписи 1926 г., в административном центре КЧАО г. Баталпашинске (19,3 тыс. чел.), тогда уже входившем в Армавирский округ, абсолютное боль-шинство составляли русские (82,7 %) и украинцы – 9 %. По переписи 1939 г., в Черкесске (несколько раз сменившем в 30-е гг. свое имя: от Баталпашинска, Су-лимова и Ежово-Черкесска до просто Черкесска в 1939 г.) проживали: русские (87,6 %), украинцы (3,6 %), абазины (1,5 %), адыги-черкесы (1,4 %), карачаевцы (0,8 %), осетины (0,5 %), греки (0,5 %) и др. Вхождение единой КЧАО в состав края не преодолело противоречия меж-ду национальными элитами в руководстве автономии. Ни один из народов, давших ей название, не имел в области абсолютного большинства (в 1926 г. ка-рачаевцы – 52,5 тыс., черкесы и кабардинцы – 16,2 тыс., абазины – 10,9 тыс., но-гайцы – 6,2 тыс., осетины – 3 тыс. и др.) [Всесоюзная перепись 1927: 89]. Такой национальный состав, по свидетельству первого секретаря Северо-Кавказского крайкома А.И. Микояна, «предопределял ту обостренную, национальную борь-бу по каждому мельчайшему вопросу, которая во многом парализовала творче-скую деятельность советской власти в Кар.-Чер. области» [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 67. Ед. хр. 172. Л. 75]. Руководство СКК с целью недопущения конфликтов содействовало обра-зованию однородных в национальном отношении округов в КЧАО. В результа-те усовершенствования внутреннего административного устройства в КЧАО были образованы округа: три карачаевских (Учкуланский, Хумаринский, Мало-карачаевский), два казачьих (Баталпашинский и Зеленчукский) и два черкесских, где проживали также абазины, ногайцы и русские – население небольших хуто-ров. Подобное устройство «сузило максимально, – отмечал А.И. Микоян, – плоскость возможных национальных трений» [ЦДНИ РО. Ф. 7. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 55–56]. Тем не менее, весной 1926 г. в Карачае и Черкесии повсеместно прошли со-брания, конференции и съезды, на которых население высказалось за предостав-ление отдельной автономии для карачаевцев, черкесов и русских. Идя навстречу этим пожеланиям, 25 апреля 1926 г. ВЦИК издал постановление «О расчлене-нии Карачаево-Черкесской автономной области по национальному признаку» . На его основании IV съезд Советов КЧАО 31 мая принял свое постановление «О разделении Карачаево-Черкесской области по национальным признакам – Карачай, Черкесию и Баталпашинский (Русский) район». Наконец, решением крайисполкома на месте КЧАО образованы две самостоятельные национальные единицы – Карачаевская АО и Черкесский национальный округ. Русские районы Баталпашинский и Зеленчукский переходили в состав Армавирского округа. Черкесский национальный округ, согласно постановлению Президиума ВЦИК, в 1928 г. был преобразован в Черкесскую автономную область (ЧАО), в состав которой вошли также Абазино-Ногайский и Эльбурганский округа (в 1935 г. преобразованные в Икон-Халкский, Кувинский, Хабезский районы) [Край наш Ставрополье 1999: 269]. В новой территориальной конфигурации Баталпашинск стал центром ЧАО. В пределах КАО других городов не было, поэтому карачаевские лидеры были заинтересованы в присоединении Кисловодска к КАО и превращении курортно-го города в столицу своей автономии . Эти претензии подогревались и тем об-стоятельством, что Кисловодск любезно предоставил помещение для админи-страции соседнего Малокарачаевского района КАО, где не было ни одного при-годного помещения для районного аппарата. Такая ситуация не была исключением. Действительно, в целом ряде горо-дов Северного Кавказа временно располагались власти ряда горских автономий (например, в г. Краснодаре находилось руководство Адыгейской АО до присо-единения к АО г. Майкопа) или их отдельных районов. В станице Прохладной находился центр Прималкинского округа КБАО, а Пятигорск предоставил не-сколько помещений для соседнего Нагорного округа КБАО [Акопян 2010]. Кроме того, с 1932 г. в Пятигорске находился Кабардино-Балкарский пединсти-тут, пока в 1937 г. в Нальчике не завершилось строительство учебных корпусов для этого вуза [Акопян 2022]. Желание превратить Кисловодск в столицу КАО, возможно, мотивирова-лось примером Баталпашинска. То есть, если последний стал центром ЧАО, что мешает также «подарить» Кисловодск КАО? Краевое руководство, республи-канский и союзный Центр нашли оптимальный вариант для КАО – построить новый город, который станет столицей автономии. В 1925 г., еще до размежевания КЧАО на две национальные автономии, на месте будущего административного центра КАО, планировалось построить ме-дицинский центр, способный обслуживать население Хумаринского округа. Для строительства окружной больницы А.И. Микоян, еще будучи первым секрета-рем СК крайкома ВКП(б), вместе с представителями КЧАО, определил самое оптимальное место, расположенное на склоне предгорной части Большого Кав-каза на берегах р. Кубани, ее левого притока р. Теберды и правого притока р. Мары на высоте 870–880 метров над уровнем моря. Площадка для строительства, в плане напоминавшая подкову, обращенную концами в горы, находилась недалеко от села Георгиевско-Осетинского и аула Каменномоста, в 60 км от областного центра Баталпашинска и в 45 км от ны-нешней Теберды. В ходе проектирования и начала строительства больницы было решено по-строить рядом с ней еще несколько административных зданий с таким расчетом, чтобы перевести сюда центр Хумаринского округа [Лайпанов 1968: 13–14]. Раз-деление КЧАО на две автономии в апреле 1926 г. внесло коррективы в рассмат-риваемый проект поселка. Вместо центра Хумаринского округа было принято решение создать новый город – центр Карачаевской АО. Особую роль в принятии такого решения сыграл А.И. Микоян, который, хотя уже и был переведен в Москву на пост наркома внутренней и внешней тор-говли СССР (август 1926 г.), однако будучи самым компетентным среди совет-ских руководителей (разумеется, после Вождя), о ситуации в СКК, по традиции, продолжал курировать многие проекты в крае. Строительство первых административных зданий для центра КАО началось в 1926 г. – за год до принятия официального решения на краевом и союзном уровнях. Согласно докладу инженера Милованова, для строительства нового города в 1926 г. было отпущено 64,5 тыс. руб. [ГАРО. Ф.Р. 176. Оп. 1. Д. 574. Л. 79]. К концу строительного сезона 1926 г. в создаваемом городе уже было 14 построенных и восемь вновь заложенных зданий [Лайпанов 1968: 18]. В конце мая 1927 г. на заседании Малого президиума крайисполкома (КИК) слушался доклад Дробниса «Об обследовании строительства центра Карачаев-ской области». В принятом постановлении Карачаевскому облисполкому пору-чалось принять меры к ускорению строительства областного центра. Для посто-янного контроля за ходом работ был назначен член Краевой плановой комиссии при КИК Паньковский. Ему поручалось регулярно посещать место строитель-ства города и контролировать ход работы [ГАРО. Ф.Р. 176. Оп. 1. Д. 574. Л. 79]. Ответственным за строительство административных и жилых зданий от окружкома был назначен выпускник строительного факультета Майкопского техникума Али-Солтан Герюгов. В постановлении КИК ставилась задача к 10-летнему юбилею Октябрьской революции завершить строительство основных административных зданий и пе-ренести администрацию КАО из Баталпашинска в новый город. Председатель Национального совета при КИК Умар Алиев в связи с начавшимся строительством города, писал: «В недалеком будущем (по плану 1927 г.) вновь строящийся административный центр Карачая ˂…˃ будет соеди-нен железнодорожной веткой с главной линией СКЖД у станции Невинномыс-ской, а в 1928 г. должна быть закончена грунтовая дорога Кисловодск – Камен-номостск , где будет действовать автомобильное сообщение между курортами Кисловодск – Теберда через Каменномостск и Маринские аулы…» . Второй пленум Карачаевского облисполкома, проходивший в селе Учкекен 17 июля 1927 г., принял решение присвоить новому центру КАО наименование Микоян-Шахар, возбудив соответствующее ходатайство перед краем и ВЦИК» [ГАРО. Ф.Р. 1485. Оп. 1. Д. 557. Л. 57]. Окончательно название города – Мико-ян-Шахар было закреплено постановлениями исполкома СКК от 12 июня 1929 г. и ВЦИК от 26 августа 1929 г. Для обеспечения стройки рабочей силой в том же году были поставлены бараки для рабочих. Строительство велось ударными темпами. На стройке ра-ботали представители многих национальностей из разных регионов Северного Кавказа и других регионов страны. Вот только несколько фамилий: заведующий строительством города черкес Ибрагим Боташев, русские Иван Курочкин и Иван Жидков, татарка Ханафия Ахмедова, грузин Эфим Вибиани, осетин Исса Каргинов, грек Сафрон Кузьминов, украинцы Иван Табаченко, Захар Бажко и Иван Лукьяшко, армяне Мелькумов и Манвелов. Заслуженная учительница РСФСР Х. Аджиева в своих воспоминаниях сообщает, что первые камни в сте-ны Дома Советов заложили бригадиры каменщиков Егор Атоянц и И. Джанте-ев . Значительные объемы работ, в том числе доставку местных строительных материалов выполняли жители окрестных населенных пунктов, и не только ка-рачаевских. В непосредственной близости от строившегося города, на левом бе-регу реки Кубани, располагались осетинское село, называвшееся в тот период Георгиевско-Осетинское . Вот выдержка из декабрьского номера краевой газеты за 1927 г. Автор статьи «Национальные меньшинства в Карачае» Ислам Кара-чайлы, сообщая об участии осетин в строительстве города, отмечал: «Среди нацменьшинств Карачая осетины составляют наиболее культурную группу населения ˂…˃. Развитие и дальнейшее строительство нашего города Микоян-Шахара, дает мощный толчок делу возрождения всех нацменов области, в т.ч. и осетин ˂…˃, даже в первую очередь, благодаря их близости к полосе железной дороги и областному центру Карачая» [Карачайлы 1927]. Значительную помощь стройке также оказывали жители греческого села Хасаут-Греческое. При помощи края в 1927 г. в Микоян-Шахаре заложили фундамент еще под девять новых зданий, в том числе школу и жилые дома. Город теперь стро-ился по плану, разработанному опытным московским архитектором профессо-ром Шестаковым. Несмотря на ударные темпы работ, сдать в намеченный срок запланирован-ные объекты не удалось. Во-первых, строительство велось сезонно, во-вторых, отсутствие дорог и необходимого транспорта затрудняло доставку строймате-риалов, в-третьих, возникли проблемы с финансированием строившихся объек-тов. При объеме финансирования, запланированного на 1927 г., в 1150 тыс. руб., 550 тыс. так и не поступило в том году [Лайпанов 1968: 18]. Тем не менее, юбилейные торжества в строящемся городе решили не от-кладывать. 7 ноября 1927 г. в торжественной обстановке в присутствии А.И. Микояна, У.Д. Алиева и председателя облисполкома Курман-Али Курджиева (1884–1937) состоялся многолюдный митинг. Кроме жителей области на торже-ствах присутствовали гости из Москвы, Харькова, Ростова, регионов СКК. Рождение столицы Карачаевской АО возвестил в своей речи на митинге Анастас Микоян. Курман Курджиев верхом на белом коне шашкой разрезал ленту. Многочисленные участники торжеств смогли увидеть размах строившей-ся столицы Карачаевской АО – г. Микоян-Шахар. После митинга состоялись скачки, игры, выступления музыкантов, обильное застолье . К началу 1931 г. все учреждения области были переведены в новый центр. В конце этого года в городе имелось 150 общественных и жилых зданий общей площадью 36 тыс. м2. Население Микоян-Шахара тогда насчитывало всего 3000 жителей. Дальнейшее расширение его предполагалось по правому берегу Те-берды и Кубани близ устья Мары, где намечалось строительство железнодо-рожного вокзала [Герюгов 1931: 96]. В предвоенные годы Микоян-Шахар развивался в соответствии с генераль-ным планом Азово-Черноморского крайпроекта. В конце 30-х гг. в Микоян-Шахаре функционировали две школы и два техникума, рабочий факультет, больница, поликлиника, хлебный и молочный заводы, типография, краеведче-ский музей, научно-исследовательский институт языка и литературы, учитель-ский институт и другие административные, хозяйственные и культурные объек-ты. Краевая газета в своем апрельском номере за 1937 г. поместила небольшое сообщение о главных стройках города и снимок трехэтажного здания медтехни-кума, строительство которого только что завершилось [Микоян-Шахар 1937]. Несмотря на бурное развитие, столица КАО даже накануне Великой Отече-ственной войны являлась самым маленьким административным центром авто-номии в крае. Согласно Всесоюзной переписи населения 1939 г., в Микоян-Шахаре числилось 5919 человек, в том числе: русских – 3896, карачаевцев – 1098, украинцев – 310, осетин – 160, абазин – 41 и 414 человек других нацио-нальностей. Таким же многонациональным являлся и примыкавший к городу Микояновский район КАО. Всего в этом районе, по той же переписи, проживало 34 908 человек, в том числе: карачаевцев – 20 802, русских – 8001, осетин – 3251, кабардинцев – 704, украинцев – 657, абазин – 276 и 1308 представителей других национальностей. Русские составляли большинство в курорте Теберда (1779 из 3211 жителей) и в пос. Орджоникидзе (1218 из 1583) . Свое первое, но не последнее название столица Карачая сохраняла до нояб-ря 1943 г. С августа 1942 до 18 января 1943 г. Микоян-Шахар находился под немецкой оккупацией. Карачаевцев обвинили в коллаборационизме и в ноябре выселили в республики Средней Азии. Месяцем раньше, в соответствии с Ука-зом Президиума Верховного Совета СССР от 12 октября 1943 г. «О ликвидации Карачаевской автономной области и об административном устройстве ее терри-тории» [История сталинского Гулага 2004: 248], КАО расформировали. Часть Микояновского района отошла к Ставропольскому краю, Учкуланский и другая часть Микояновского района вошли в состав Груз. ССР, образовав там Клухор-ский район. Этим же указом г. Микоян-Шахар переименовали в Клухори. На этом история столичного города Микоян-Шахара завершилась. После восстановления в 1957 г. КЧАО в составе Ставропольского края ее административный центр, получивший новое название Карачаевск, довольство-вался статусом райцентра одноименного района. Вот такую топонимическую «благодарность» получил активный участник первой «оттепели» в стране. Причины создания нового города – столицы КАО Большая часть статьи была посвящена характеристике двух взаимосвязан-ных причин создания «Город Микояна», или на карачаевском – «Микоян-Шахар». Возможно все же, не самых главных. Во-первых, ставилась задача нейтрализовать притязания властей КАО на курортный город Кисловодск. Во-вторых, власти страны, исходя из принципов «ленинской национальной политики», вполне искренне желали создать город для новой автономии. Не за-будем, что решение о создании Микоян-Шахара принималось в период, когда достигла своей кульминации относительно либеральная политика периода нэпа, в том числе в национальном вопросе, когда учитывались интересы даже мало-численных этнических групп. Прослеживается еще одна причина, которая на уровне гипотезы высказыва-лась в отношении других примеров политики автономизации. Речь идет о жела-нии генсека и руководителя Наркомнаца вместе со своим окружением заручить-ся поддержкой региональной элиты, которая должна была стать опорой для них в борьбе за власть в руководстве партии. Как известно, эта борьба в тот период достигла особой остроты. Выдвинем еще одну, на первый взгляд экзотическую, гипотезу, связанную с родиной Кобы. Возможно, уже в тот период генсек планировал осуществить то, что было сделано в период ВОВ, когда Микоян-Шахар и Микояновский район уже в новой топонимической обертке стали частью Грузинской ССР. Грузин-ские меньшевики и «национал-большевик» Ной Жордания могли бы позавидо-вать успехам своего оппонента в расширении Грузии за счет присоединения раз-ных территорий. В этом контексте развитие сопредельной Грузии территории КАО с развивающимся курортом Теберда воспринималось Вождем весьма по-ложительно. Ну а теперь об основном, на наш взгляд, аргументе в пользу строительства нового города с расположением почти на полпути от Баталпашинска до Клухор-ского перевала, не умоляющем все вышеприведенные, но который делает их вторичными, зависимыми и привязанными к нему. Речь идет о стратегическом проекте Кавказской перевальной железной дороги (КПЖД), а точнее, об одном из нескольких предлагавшихся в разные периоды проектов этой дороги, для связи Северного Кавказа с Закавказьем через Клухорский перевал на Сухум. Этот альтернативный вариант (в отличие от проекта КПЖД через Северную Осетию в направлении Тифлиса) на северокавказском отрезке предполагал на начальном этапе строительство линии от Армавира или Невинномысской до Ба-талпашинска через будущий город Микоян-Шахар до Теберды. Нередко эту планировавшуюся линию в первые советские десятилетия называли Тебердин-ской железной дорогой (ТЖД). ТЖД даже на северокавказском участке «Сухумского проекта» КПЖД ре-шала многие задачи: стратегические, экономические, социальные (например, со-здание курортно-туристического кластера в Теберде) как в региональном, так и во всесоюзном масштабе. Вопрос о строительстве КПЖД от Невинномысской через Баталпашинск, Теберду, Клухорский перевал с выходом в Закавказье и одновременно к Черно-му морю возник еще в конце XIX в. Длина дороги Невинномысская – Сухум (с прохождением трассы через территорию будущего Микоян-Шахара) определя-лась в 272 км. Однако строительство в тот период не было осуществлено, так как технические изыскания, проведенные в 1895 г. инженером Данцигом по за-данию Общества Владикавказской железной дороги (ВЖД), показали, что для сооружения дороги потребуются значительные капитальные вложения [Собиев 1928]. В 1914 г. Общество ВЖД получило разрешение приступить к строитель-ству КПЖД, но начавшаяся Первая мировая война приостановила частично вы-полненные работы. В 1924 г. вновь актуализировался вопрос строительства этой дороги. С се-редины 20-х гг. были составлены технические расчеты и преступлено к работам. В 1926 г., когда началось строительство города Микоян-Шахар, редко кто не увязывал новый город с планировавшейся железной дорогой. Тебердинский от-резок КПЖД на всем своем протяжении предполагал создание соответствующей инфраструктуры и опорных станционных пунктов: первый – в Баталпашинске, а второй – в районе строительства Микоян-Шахара. Место расположения станции планировалось в непосредственной близости от будущей столицы: в селе Геор-гиевско-Осетинском или в карачаевском ауле Каменномост. Мы не случайно привели выше как высказывание Умара Алиева о новой столице, так и выдержку из краевой газеты «Советский Юг» об осетинском селе. Этим мы анонсировали железнодорожный аспект в выяснении причин строи-тельства города. Материалы в СМИ и в протоколах партийно-советских органов, посвящен-ные перспективам социально-экономического развития горских регионов во второй половине 20-х гг., не обходили стороной «железнодорожную тему» по Карачаево-Черкесии – единственной автономии в крае, не имевшей в тот период своего отрезка железных дорог. По мере приближения строящейся дороги к Ба-талпашинску планы на первую пятилетку корректировались в сторону более вы-соких показателей по освоению природных богатств КАО и развитию гор-ноклиматического курорта Теберда. Последний предполагалось сделать не ме-нее знаменитым и посещаемым, чем Кавказские Минеральные Воды [Фишз 1936: 80–83]. Строительство железной дороги Сулимов – Микоян-Шахар открывало огромные возможности к освоению природных богатств КАО: каменного угля, леса, высококачественной огнеупорной глины, алебастра, известняка, мрамора, барита, асбеста, свинцово-цинковых руд, молибдена и другого. Разведанное Хумаринское месторождение углей являлось богатейшим в крае как по каче-ству, так и по количеству. По данным ученых того времени, геологические запа-сы этого месторождения составляли 100 млн. тонн. Причем, по заключению профессора В.В. Мокринского, хумаринские угли представляют особую цен-ность, так как относятся к сухим и длиннопламенным углям [Фишз 1936: 80, 84]. Между тем, в 1929 г. завершилось строительство линии Невинномысская – Баталпашинск (с 1934 по 1937 г. – Сулимов). Однако ввод железнодорожной линии на участке до Микоян-Шахара протяженностью около 56,1 км, ранее намечавшийся в первой пятилетке, перенесли на вторую пятилетку. «Население Карачаевской автономной области, – пишет в краевом журнале Н.И. Фишз, автор самого обстоятельного материала по железнодорожной линии из Сулимова до Микоян-Шахара, – свыше десятка лет ждет момента начала строительства первой в области железной дороги. По ходатайству карачаевских областных организаций, народный комиссар путей сообщения 25 октября 1933 г. включил строительство этой линии в план 1934 г. <...> Уже одно решение о строительстве железнодорожной линии вызвало мощный энтузиазм среди тру-дящихся Карачаевской области: было приступлено силами и средствами населе-ния к заготовке необходимого количества деловой древесины для шпал. К апре-лю 1934 г. деловая древесина в количестве 20 тыс. м2 была заготовлена. Карача-евские областные организации, учитывая трудности строительства железной до-роги Сулимов – Микоян-Шахар, приняли на себя обязательство помочь этому строительству в порядке трудучастия населения» [Фишз 1936: 83]. Эта помощь выражалась в заготовке для строительства дороги следующих материалов: 75 400 шт. шпал, леса круглого – 2800 м3, леса пиленого – 4200 м3, камня бутового – 24000 м3, строительного песка – 11 000 м3, кирпича – 100 000 шт. (их изготовляли в селе Георгиевско-Осетинском) и прочих стройматериалов на 24 000 руб. Стоимость всех этих стройматериалов по ценам 1926–1927 гг. составляла 1,5 млн. руб. [Фишз 1936: 83]. Такой энтузиазм населения области, отмечает Н.И. Фишз, «доказывает, что железная дорога Сулимов – Микоян-Шахар является для Карачаевской области очень важной экономической про-блемой, – без положительного разрешения ее немыслимо освоение всех при-родных богатств области» [Фишз 1936: 83]. Полная стоимость строительства ветки Сулимов – Микоян-Шахар по про-екту 1932 г., составленному на основе проекта 1915–1916 гг., первоначально определялась в 10 млн. руб. Однако последующие технические изыскания и уточнение сметы определили полную стоимость дороги в 18 млн. руб. Проект рассматривался 15 мая 1934 г. на заседании Научно-технического совета при НКПС и в основном был одобрен. В начале марта 1935 г. из НКПС в Северо-Кавказский край (центр края находился в г. Пятигорске) была командирована специальная комиссия для окончательного выбора трассы до Микоян-Шахара в составе М.А. Подымова (председатель), И.Ф. Шиг, А.М. Сосулькина и К.Г. Красноруцкого. Комиссия установила, что на участке от Сулимова до первого перехода реки Кубани (27 км) имеются сохранившиеся с 1915 г. опоры мостов на рр. Джиганас и Джегута и опоры на более мелких водотоках, которые вполне пригодны для использова-ния в строительстве линии. По мнению членов комиссии, установлена возмож-ность замены металлических мостов на переходах реки Кубани более прочными каменными мостами из местных стройматериалов, что облегчит и ускорит со-оружение железной дороги [Фишз 1936: 83]. В районе трассы, отмечалось в от-чете комиссии, имеются все необходимые для строительства материалы, в том числе: камень, щебень, балласт, песок, известь, алебастр, лесные материалы, а также энергетические ресурсы (вода, уголь) [Фишз 1936: 83–84]. По результатам работы комиссии постановлением Госплана СССР строи-тельство линии Сулимов – Микоян-Шахар должно было завершиться в течение 1936–1937 гг. Причем в 1936 г. планировалось открыть временное железнодо-рожное движение на участке от Сулимова до местности Учкульки протяженно-стью в 27 км, а в 1937 г. завершить оставшуюся часть дороги примерно такой же протяженности. Автор объемного материала завершает свою статью следу-ющим выводом: «Открытие движения в 1936 г. на одном только участке Сули-мов – Учкулька вызовет резкий подъем народного хозяйства Карачаевской ав-тономной области, а вместе с ней и всего Северо-Кавказского края» [Фишз 1936: 84]. Небольшая по протяженности дорога строилась довольно интенсивно и к началу Великой Отечественной войны линия от Сулимова (с 1937 по 1939 г. – Ежово-Черкесск) дошла до станции Джегута, а на участке Джегута – Микоян-Шахар были даже осуществлены все необходимые земляные работы, подготов-лено полотно под укладку рельс, сооружены все мосты, в том числе большой железобетонный мост через реку Кубань под Усть-Джегутой. Во время отступления советские войска взорвали один из пролетов этого моста, который спустя многие десятилетия так и остался безмолвным памятни-ком незавершенного проекта Тебердинской железной дороги и мегапроекта – КПЖД. В настоящее время на территории Карачаево-Черкесской Республики функ-ционирует тупиковая железнодорожная ветка Невинномысск – Джегута протя-женностью 73 км. Существовавшая непродолжительное время автомобильная Военно-Сухумская дорога, соединявшая через Клухорский перевал Россию и Грузию, в последние советские десятилетия превратилась в пеший туристиче-ский маршрут. В свое время против восстановления автомобильного движения по этому маршруту выступило правительство Советской Грузии. Но в нынеш-нем веке проблема реконструкции дороги для автомобильного сообщения меж-ду Россией и Абхазией не нашла теперь уже поддержки на уровне правительств этих двух стран [Акопян 2011: 104-106]. Вместо заключения. О личности Анастаса Микояна В нашей статье неоднократно упоминалась личность советского государ-ственного и политического деятеля Анастаса Ивановича Микояна (1895–1978), в честь которого была названа столица КАО. В отечественной истории советского периода роль Микояна огромна и весьма созидательна, в том числе в северокавказский временной период (1922–1926) в его политической карьере. Выдающаяся личность была «вознаграждена» названием его именем двух небольших новых донских хуторов и то потерявших в настоящее время свое название и находящихся на грани исчезновения, города Микоян-Шахар и не-скольких улиц, также впоследствии переименованных. Вот такое в минорном тоне завершение нашей статьи, посвященной строительству административного центра для одной из автономий на Северном Кавказе, в частности города, два десятилетия в столичном статусе носившего имя известного государственного деятеля. И еще один вывод из нашей статьи: населенные пункты, названные изна-чально их отцами-основателями, последующие поколения не вправе изменять исходя из политической конъюнктуры или моды.

Об авторах

Завен Викторович Акопян

Пятигорский государственный университет

Email: zvakopyan@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-9759-7733

Список литературы

Дополнительные файлы