П.А. Фалев и его «Ногайское сказание об Едигее» (к истории изучения эпоса)

Полный текст

Сказание об Идегее существует в большом количестве версий у многих тюркских народов, однако первые тексты сказания и отдельных его частей зафиксированы в поволжско-татарских письменных источниках. Существует предположение, согласно которому дастан об Идегее – неотъемлемая часть исторической памяти татар – в Поволжье появился сравнительно рано, в XVI–XVII вв. [15, с. 188]. Многочисленные варианты дастана об Идегее, бытовавшие в устной форме среди поволжских татар, начали активно изучаться в первой половине XX в., начиная с 1920-х гг.: известно о записи эпоса, сделанной филологом Наки Исанбетом (1899–1992) в 1929 г. (хранится в Архиве Башкирской АН). В 1941 г. Наки Исанбет опубликовал и сводный комментированный текст дастана об Идегее в двух номерах журнала «Совет əдəбияты» («Советская литература») [8], приняв во внимание различные расхождения и бытующие среди татар версии дастана. Ранее сводный татарский текст эпического сказания («Идэгэ») был составлен Нигматуллой Ганиятулловичем Хакимовым¹, и, хотя судьба этой рукописи была довольно сложной, она, обретя место в архиве ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова АН РТ [10, с. 544; 7], была опубликована в 2003 г. Наиболее подробно история собирания и публикации татарских вариантов, которые характеризуются объемом и разнообразием сюжетов сравнительно с другими версиями, представлена в статье И.М. Миргалеева, И.И. Фазлутдинова и И.Г. Закировой [9, c. 792–816].

Надо отметить, что интерес к татарским версиям дастана об Идегее не угасает – причем не только как к объекту научного изучения, но и как к памятнику литературного творчества: в конце 2023 г. Фондом Марджани был выпущен пересказ этого эпоса, сделанный поэтом и переводчиком Равилем Бухараевым на русском языке, сопровождающийся яркими иллюстрациями Азата Миннекаева [6].

В целом же начало истории собирания и исследования версий сказания об Идегее у других тюркских народов положили публикации Г. Спасского в 1820 г. в «Сибирском вестнике» (одна из казахских версий) [6] и А. Ходзько [18, p. 347–371]. Первооткрывателем в области исследования эпического сказания об Идегее называют П.М. Мелиоранского – профессора Санкт-Петербургского университета – он опубликовал в 1905 г. «Сказание об Едигее и Токтамыше» («киргизский текст по рукописи, принадлежавшей Ч. Валиханову»)². Именно П.М. Мелиоранский выделил историческую основу сказаний об Идегее и отождествил главных персонажей эпоса. Ногайские варианты были изданы в хрестоматиях М. Османова (1883) и И. Березина³, а также в различных переводах или пересказах. Несколько записей присутствует в собранных В.В. Радловым «Образцах народной литературы северных тюркских племен» (“Proben der Volkslitteratur der nördlischen turkischen Stämme”, СПб., 1866–1872): это тексты, полученные от барабинских и омских татар, от телеутов, несколько вариантов – из Крыма (подробнее см.: [2]).

Также существуют варианты, которые были зафиксированы А. Диваевым, Н. Хакимовым в 1919 г., И.А. Беляевым в 1903 г. у казахов, омских татар и каракалпаков соответственно⁴. Впоследствии изучение и запись различных версий сказаний эпоса «Идигей» осуществлялась многими российскими тюркологами – В.В. Бартольдом, Г.Н. Потаниным, А.Н. Самойловичем, В.М. Жирмунским и др. Относительно недавно вышедшая в издательстве «Наука» публикация «Эдиге. Ногайская эпическая поэма» объединяет различные версий сказаний об Идегее⁵. В течение XX века ногайский материал продолжал пополняться новыми записями от исполнителей, сделанными, в частности, А.И.-М. Сикалиевым в 1958 г., Т.А. Акманбетовым в 1975 г., И.С. Капаевым в 1991 г.⁶

Остающийся и по сей день неопубликованным труд востоковеда, тюрколога Павла Александровича Фалева (1888–1922)⁷ «Ногайское сказание об Едигее», посвященная эпосу «Идегей», хранится в виде рукописи в Архиве востоковедов ИВР РАН (АВ. Разряд 2, опись 4, № 34). Мы уже публиковали некоторые отрывки из этой работы, касающиеся книжного эпоса и связи сказания об Идегее с турецким фольклором [1]. В целом рукопись работы состоит из 16 тетрадей (их подробный обзор опубликовала Л.В. Дмитриева⁸), и наибольший интерес для исследователя-тюрколога и фольклориста представляют те из них, что содержат рукописные неопубликованные заметки, непосредственно касающиеся эпоса «Идегей»: «Стихи и проза», «Заметки по языку тюрко-татарских народов», «Группировка версий», «Сюжеты в сказании об Едигее», «Сибирские и крымские версии [сказания об Едигее]». Надо отметить, что эта рукопись не являет собой целиком связный текст: тетради содержат значительное количество разрозненных листов с неупорядоченными заметками о лингвистических особенностях сказаний, а также по азербайджанскому языку (и, несомненно, эти листы и заметки также представляют собой отдельный интерес для исследователя). Здесь мы также публикуем фрагмент исследования П.А. Фалева, связанный с попыткой собирания и группировки версий сказания, известных ученому на момент написания работы.

Как мы уже отмечали [1], рукопись работы П.А. Фалева представляет собой всестороннее исследование ногайских сказаний, главная особенность которой прежде всего в том, что Фалевым рассматриваются все на тот момент известные ему версии сказания об Идегее, включая, например, и версию, содержащуюся в одной из рукописей «Чингиз-наме» Утемиша-хаджи. Архив П.А. Фалева уже привлекал внимание исследователей, однако не сам по себе, а лишь в связи с исследованиями других тюркологов – прежде всего, П.М. Мелиоранского. Несмотря на то, что труд П.А. Фалева не был завершен в силу трагических обстоятельств, и зачастую его текст больше напоминает черновик и наброски текста, все же его исследование представляет собой определенный этап в области изучения тюркского эпоса в целом и эпоса об Идегее в частности и, безусловно, нуждается в комментированной публикации. Известно, что П.А. Фалеву А.Н. Самойловичем была передана и рукопись татарской версии сказания об Идегее Нигматуллы Хакима (о ней см. выше), однако пока в его архиве сведения об этом не выявлены⁹.

В тексте П.А. Фалева присутствует и обзор известных автору вариантов сказания (на момент написания текста)¹⁰ и довольно четко высказана необходимость изучения и собирания различных версий сказания об Идегее – только это, по мнению П.А. Фалева, позволит воссоздать полную картину его распространения¹¹.

Сибирские и крымские версии [сказания об Едигее] (тетрадь 15)

Кроме версий, записанных арабским алфавитом, в распоряжении исследователя сказания об Идегее имеются тексты в русской академической транскрипции, каковые помещены в известных сборниках В.В. Радлова. Так в I томе «Образцов народной литературы северных тюркских племен» есть отрывок из сказания об Идегее под заглавием «Мырат нi»¹². В переводе В.В. Радлова слова текста Адiл и Yаjык, обозначающие, обыкновенно, Волгу и Урал, переданы словами “Meer” и “Wasserfläche”. Это указывает на то, что названные реки алтайцам (рассматриваемый отрывок записан на Алтае) неизвестны, и упоминание И[диля в] алтайской песне является заимствованием этой песни у западных сородичей. Очевидно, из того же источника Идиль и Яик проникли в шаманские заклинания¹³.

В VII т. «Образцов» В.В. Радлова помещено несколько версий. Одна из них, довольно подробная, записана у барабинцев¹⁴. По поводу перевода замечу, что, на мой взгляд, передача слова текста «Токтамыш-кан äiттi kiжiлäрiнä: Уд(?)гä-ni kiлзä ÿltÿрÿӊ ÿз! Ол kiлзä ajakы кылыӊ, пу ilгä арац՛ан корац՛ан ciлап туруӊ! аны iзiртiп ÿltÿрбöк кäрäк¹⁵ – не совсем точна. Надо перевести: «Токтамыш-хан сказал своим людям: «Если придет Идиге-Ни, убейте его! Когда он придет, сделайте его чашником, угостите народ вином! Его нужно убить, напоив допьяна!». Но каким образом можно напоить допьяна человека, сделав его разносителем вина? В одной киргизской версии¹⁶ хотят женить Едигея и на свадьбе заставляют его подносить гостям кумыс, они будут его подчевать и он опьянеет (*Среди крестьян Ярославской губ. я наблюдал такой обычай: на празднике хозяин обносит гостей водкой; каждый из угощаемых, прежде чем взять в руки рюмку, предлагает выпить самому хозяину: пей сам-то! Учтивый хозяин в то время, как 10 гостей выпьют по рюмке, выпьет 10 рюмок. См. еще в ст. Н. Семенова: «Обитатели кумыкской плоскости»¹⁷: гуэнцы¹⁸ каким-то образом убили тюменских¹⁹ князей; но сделали это так секретно, что тюменцы никак не могли открыть убийц. В одно время гуэнцы и тюменцы находились вместе на пиру, и гуэнский певец, в порыве вдохновения, вставил в свою импровизацию несколько стихов, которыми выдал секрет своего народа. Между обоими племенами возгорелась вражда, и чтоб прекратить ее гуэнцы пригласили к себе представителей обиженной стороны для устройства примирения. Тюменцы явились и приняли предложенное угощение, но когда гуэнцы подносили им вина, то они неизменно говорили: «яхши юл!», что буквально значит «добрый путь», а в переносном смысле: пей на здоровье. Гуэнцы, принимая это, согласно обычаю за особенную любезность со стороны гостей, выпивали вино сами и таким образом, пили до тех пор, пока не свалились с ног. Тюменцам этого и нужно было. В отмщение за своих князей они истребили пьяных гуэнцев.

Версии, имеющиеся только в переводе

Относительно всех версий этого рода можно сказать, что отсутствие оригинала лишает их значительной доли ценности. Из них следует, пожалуй, выделить версию, помещенную в сочинении Ч. Валиханова²⁰: Ч. Валиханов прекрасно знал киргизский язык, и на его перевод, в общем, можно положиться. Но, как мы видели выше, в тексте эпических произведений попадаются места, для правильного перевода которых одного знания языка недостаточно, а необходимо еще знакомство со стилем и содержанием всех эпических преданий, былин и песен. И таким образом, известная осторожность будет не лишней и в отношении к переводу Ч. Валиханова.

Следует поставить особо и версии Г.Н. Потанина²¹. Опубликованные им варианты «Сказки об Идиге» собраны им при помощи лиц, знавших киргизский язык. Сам Г.Н. Потанин был в общих чертах знаком с тюркскими наречиями, так как часто свой перевод он снабжает параллелями на языке оригинала. Такого приема н придерживается не только при издании вариантов «Сказки об Идиге»²². В некоторых случаях этот прием положительно необходим, и перевод становится непонятным без пояснительных добавлений из текста. Это видно в переводе сказки об Ир-Госае. Ир-Госай нашел среди убитых в сражении своего отца. «Отец лежал, приподнявши одну ляшку». Из этого Ир-Госай заключил, что отец его убил только один сан (десять тысяч) людей». Это непонятно, но дело в том, что по-киргизски сан – не только «десять тысяч», но также и «ляшка».

Остальные переводные версии не обладают такими же достоинствами, как только что упомянутые, и при исследовании сказания более или менее самостоятельное значение могут иметь только в вопросах о сюжетах сказания и их композиции. Некоторые из них уже в своей форме имеют черты, вызывающие крайнюю осторожность в отношении к ним. Так в версии, напечатанной в «Сибирском Вестнике» Г. Спасского заметно стремление песенные части сказания передать мерной речью.

П.М. Мелиоранский в предисловии к изданному им тексту сказания (**Стр. 17–18) приложил список известных ему версий. Я в статье «Арабская новелла в ногайском эпосе» привел некоторые дополнения²³. С того времени мне стали известны еще следующие варианты: 1) ногайский в соч. Н. Семенова: «Туземцы северо-западного Кавказа»²⁴ 2). [отсутствует текст. – Т.А.]

Во время своей поездки к ставропольским ногайцам в 1914 году в одном ауле слышал я предание об Едигее, которое не имел возможности записать. О нем сохранились у меня лишь краткие заметки. Так по этому преданию, во время поездки Едигея и его товарищей к Тимуру, у них истощились сьестные припасы. Пришлось резать лошадей. Когда дошел черед до Едигеева коня, конь заплакал. Едигей решил не резать его, а поискать лучше дичи. Тогда-то он и напал на оленя, которого преследовал другой джигит. Оба охотника выстрелили сразу. Стрелы сошлись в убитом животном крестом. Встретившийся охотник сказал, что по словам его отца, такой случай со стрелами должен обозначать для него встречу с Едигеем.

Дополнения к обзору версий. В 1916 году, благодаря любезности А.З. Валидова я имел возможность ознакомиться с принадлежащей ему рукописью исторического сочинения «Чингиз-наме». По изысканиям А.З. Валидова рукопись написана в XVII в., а сказание составлено в середине XVI в. В виду того, что рукопись была мне дана на один вечер, я не мог изучить ее более или менее подробно, но насколько мог заметить, она богата эпическими элементами. Приведу вкратце сведения об Едигее.

Едигей, сын Кутлу-кая, и брат последнего Асатай были на службе у Токтамыш-хана. Едигей часто отъезжал от хана и разбойничал. Из-за этого расстроились его отношения с ханом, и он принужден был бежать к Тимуру. Раз в отсутствие последнего Токтамыш напал на Маверанахр. Тимур в отместку послал на Токтамыша войско под начальством Едигея. Токтамыш был разбит и погиб в месте [нрзб.].

На этом заканчиваются мои выписки из рукописи А.В. Валидова. Этим не исчерпывается весь эпический материал рукописи. Я помню, что там есть рассказ о Хаджи-Гирае, которого можно узнать из целого войска так как он на голую землю не садится. То же самое рассказывается в одной из крымских версий про Едигея.

Группировка версий²⁵. Сказание об Эдигее распространено на обширном пространстве от Крыма до Алтая. Само собой разумеется, что теми редакциями, которые мы рассматривали и упоминали в предшествующем изложении, не ограничиваются все версии и варианты сказания. А.Н. Самойлович во время своей поездки к ногайцам Ставропольской губернии встречал много певцов, знавших сказание об Эдигее. Но к сожалению он, занятый другого рода наблюдениями, не имел возможности их записать. А там могли быть важные варианты. А. З. Валидов говорил мне, что он встречался со сказаниями об Эдигее у башкир и сделал несколько записей. Но это все случайные встречи и записи, планомерного собирания различных вариантов сказания не производилось, почему и нельзя дать полной картины его распространения [курсив мой. – Т.А.].

П.М. Мелиоранский, опираясь на совпадения различных версий во многих частностях предполагал существование записей сказания (или частей его) «в довольно древнее время». На письменную традицию указывают и слова М. Османова, располагавшего несколькими списками, из которых он выбирал лучшее, по его мнению. Неисправности березинской версии дают повод думать, что эта рукопись – не оригинал, а копия. За раннее записывание сказания говорит и следующее соображение. Всякую народную эпическую поэму нельзя представлять как созданную одним певцом и в одно время. В отношении сказания об Эдигее надо отметить, что оно создавалось не только разными певцами и в разное время, но и в различных местах, или, лучше сказать, в различных средах. Песни Токтамыша, проникнутые симпатией к несчастному хану, которого преследует его бий, не могли иметь своим авторами (нрзб) восхваляющих Эдигея.

Песни Токтамыша соединились с песнями об Эдигее и Нурэтдине впоследствии, когда чувства и мысли, волновавшие их творцов, забылись, и сказание составлялось уже под воздействием новых идей. А такое в известной степени искусственное соединение разнородных по происхождению песен и рассказов не могло опереться только на память, но должно было быть поддержано записью²⁶.

¹ Нигмат Хаким, 1899–1937. По словам Л.Х. Мухаметзяновой, «первоначально произведение было записано в 1919 г. в Сибири в селе Еланлы Тобольской губернии Тарского уезда из уст татарского чичана-сказителя Ситдика Зайнетдинова... Впоследствии Нигмат Хаким отослал обработанный им текст А.Н. Самойловичу с просьбой написать вступительное слово и издать его. Отметим высокую оценку текста дастана со стороны А.Н. Самойловича: “Запись сказания о Едигее и Тохтамыше, произведенная Н. Хакимовым со слов Сыддык-карта … является обширной и наиболее в литературном отношении ценной”». Подробнее см.: [10, с. 544–545].

² Это издание «киргизского» (т.е. казахского) эпического сказания об Идегее, записанного Ч. Валихановым и его отцом Султаном Чингисом в 1841–1842 гг. в Аман-карачайском округе от акына из рода кыпчаков Жаманкула и двух других казахов [2].

³ Приведены в: [14, с. 158–191].

⁴ Довольно подробный очерк истории записывания вариантов эпоса об Идегее и их публикаций содержится в: [5].

⁵ Это издание, под редакцией Н.Х. Суюновой, включает в себя и варианты
М.-Н. Османова, И.Н. Березина (арабографичные), А.-Х.Ш. Джанибекова, С. Чагатай, Ч.Ч. Валиханова в кириллической транслитерации (см.: [14]).

⁶ См. прим. 2.

⁷ Закончив факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета по разряду арабско-персидской-турецко-татарской словесности в 1912 г., П.А. Фалев был оставлен на факультете для подготовки к профессорскому званию [3, с. 234]. Преподавание (на факультете восточных языков, в Практической восточной академии, Центральном институте живых восточных языков) совмещал с деятельностью в Восточном отделе РГО и ВОРАО, научными поездками к ногайцам и крымским татарам в Ставропольскую губернию (1914, 1916 гг.), участвовал в экспедиции Академии наук на Кавказ, организованной для охраны памятников (1916 г.). Позднее, с 1921 г., он преподавал в Туркестанском восточном институте, работал одновременно в Туркестанской публичной библиотеке и Туркестанском отделе РГО. П.А. Фалев скончался, заразившись сыпным тифом на пути из Ташкента в Петроград, в 1922 г. Подробнее см.: [1].

⁸ См.: [3]. Не вполне ясно, почему Л.В. Дмитриева в своей статье отмечает, что «теперь, после публикации в данном сборнике статей А.Н. Самойловича “Вариант сказания о Едигее и Тохтамыше, записанный Н. Хакимовым” и В.М. Жирмунского “П.М. Мелиоранский и изучение эпоса „Едигей“”, где приводятся наиболее полные и хронологически самые ранние (записи Г.И. Спасского, А. Ходзько и др.) и самые новые данные о всех записях и вариантах эпоса, его сюжетах, истории создания и т.п., отпадает необходимость в публикации являвшейся очень интересной и ценной до этих статей работы П.А. Фалева» [3]. Л.В. Дмитриева упоминает, что тетрадей в архиве – 15, однако по нашим подсчетам их количество в этом фонде составляет 16 единиц.

⁹ В статье Л.Х. Мухаметзяновой отмечено, что П.А. Фалев, «занимавшийся сбором и изданием различных версий эпоса “Идегей”, почему-то нигде не называет эпос “татарским”, что звучало бы вполне справедливо, и не упоминает ни вариант В. Радлова, ни вариант Н. Хакима, а в своих лекциях называет “Идэгэ” вовсе “ногайским сказанием”» [10, с. 544].

¹⁰ Можно допустить, что на момент публикации лекций (а также написания работы, оставшейся в Архиве востоковедов) П.А. Фалев не располагал рукописью Н. Хакима и в достаточной мере не владел татарским материалом.

¹¹ Библиографические описания в сносках принадлежат самому П.А. Фалеву (если не относятся к нашим примечаниям), являются неотъемлемой частью его текста, и мы не стали применять к ним принятую систему оформления.

¹² Страница 200 и сл.

¹³ В.В. Радлов Aus Sibirien B II, 32.

¹⁴ Стр. 27 и дал.

¹⁵ Стр. 36.

¹⁶ Сибирский вестник Г. Спасского за 1820 г., ч. X, стр. 112.

¹⁷ Терский сборн. Прилож. к Терск. календ. на 1891 г., отд. II, стр. 163–4. (См. [12] – Т.А.).

¹⁸ Гуэнцы (гуенцы, гуены) – население Гуен-аула (Эндирей). По данным исследователей, гуены являются коренным населением Гельбахской долины и, вероятно, были тюркизированы, а затем вошли в состав кумыкского этноса. Само селение Эндирей делилось в XIX в. на четыре больших квартала, два из которых носят названия Тюмен-аул и Гуэн-аул [17, с. 262]. – Т.А.

¹⁹ Ногайское владение Тюмен находилось в устье Терека, вошло в 1515 г. в состав Астраханского ханства; через несколько десятков лет после этого тюменцы переселились на р. Сулак [17, с. 263]. – Т.А.

²⁰ Стр. 265–273.

²¹ Живая старина за 1898 г., вып. III и IV (См. [11] – Т.А.).

²² Cм. вышеупоминавшиеся «Кара(?) киргизские и алтайские предания».

²³ Речь идет видимо о работе [17] – Т.А.

²⁴ См.: [13]. – Т.А.

²⁵ Это отдельная тетрадь, состоящая из нескольких листов (разрозненных, несшитых, пронумерованных с 1 по 13). – Т.А. Данный фрагмент частично был опубликован нами в [2].

²⁶ Записывание былины самими сказителями – не редкость. См. Изв. ИР Геогр. Общ. XLVII в. VIII-X. стр. 353.

Об авторах

Татьяна Александровна Аникеева

Автор, ответственный за переписку.
Email: tatiana.anikeeva@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-0653-3970

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, заведующая Центром исламских рукописей

Список литературы

Дополнительные файлы