The Problem of the Eastern Borders of the Bulgar Vilayet of the Golden Horde and the Kazan Khanate at the end of the 14th–15th centuries

Full Text

Из-за того, что Казанское ханство обычно рассматривается как некое продолжение Булгарского вилайета Золотой Орды рубежа XIV–XV вв., вопрос о восточных границах этих политий, несмотря на то, что первая из них – это административно-территориальное образование, хотя и непростое (если учесть нахождение полулегендарного хана Габдуллы в Булгаре в конце XIV в.), а второе есть полноценный тюрко-татарский юрт, ханство во главе с суверенным правителем – Чингизидом, оказывается взаимосвязанным. Но на самом деле на этом аспекте проблемы исследователями обычно акцент не делается, и территориальные пределы Казанского ханства со времени его политического оформления в конце 1430 – середине 1440-х годов напрямую с границами Булгарского вилайета не связываются. Да и в ситуации, когда сами территориальные пределы последнего без дополнительного изучения не слишком ясны, подобное сравнение их с границами Казанского ханства не представляется сколько-нибудь успешным.

По ряду причин особенно сложным является вопрос о восточных границах Казанского ханства и его предшественника Булгарского вилайета Золотой Орды. У него есть несколько трудных аспектов: 1) присутствие на юго-восточных рубежах Казанского ханства кочевых групп, в особенности, входивших с XV в. в Ногайскую Орду, затрудняющее проведение в Закамье и Южном Приуралье чёткого размежевания границ двух названных политий; 2) возможность двойного подчинения населения северо-западной части Южного Приуралья через особый институт «Мангытского княжества» в Казанском ханстве; 3) наличие следов присутствия сибирско-татарских политий (Тюменского и Сибирского ханств) в ареале Среднего Приуралья достаточно далеко к западу (до Сылвенско-Иренского бассейна и, возможно, вплоть до западного ареала Сибирской дороги позднейшего Уфимского уезда); 4) наличие фактора Шибанидского присутствия в Булгарском вилайете вплоть до образования Казанского ханства; 5) существование политико-идеологических аспектов в национальных историографиях Татарстана и Башкортостана, проявляющихся в связи с определением этнических границ между татарами и башкирами в северо-западных ареалах Приуралья. Все эти проблемные моменты были отражены в нашей недавно опубликованной статье, посвященной анализу постсоветских публикаций по поставленной теме (См.: [1]). Из-за наличия этого специального историографического исследования, нами в настоящей работе обзор литературы не предлагается.

Принадлежал ли Булгарский вилайет Шибану и его наследникам?

К настоящему времени накоплены определенные данные о вхождении в состав владений Шибана б. Джучи территории Булгарского вилайета, точнее, как мы уже писали ранее [18; 27], ее восточной части, включая домонгольскую столицу Булгарского государства г. Биляр (Великий город), Восточное Закамье в целом и обширную зону Южного, а также, возможно, Среднего Приуралья. Теперь нам хотелось бы привести некоторые новые данные, подтверждающие это мнение.

Прежде всего, следует ещё раз обратить внимание на явно легендарный рассказ, содержащийся у Абул-Гази-хана, о передаче Бату-ханом Шибану, кроме прочих земель, и некоего «юрта Корел» (варианты: Корол, Курал, Калер, Келет), куда последний якобы «послал… одного из своих сыновей, дав ему хороших беков и людей», причём это владение затем «постоянно оставалось во власти сынов Шибан-хана», находясь и «в настоящее время (т.е. во времена Абул-Гази-хана – Д.И., З.Т.)… <в руках> государей корельских – потомков Шибан-хана» [8, с. 133–134]. Почему этот пассаж привлекает наше внимание? Да потому, что имеется ещё одно, более раннее известие, где данное владение появляется в связи с событиями, происходившими в Поволжье и Приуралье в эпоху Идегея. Дело в том, что у Кадыр Али-бека Джалаири эта территория под сходным наименованием выплывает в рассказе о встрече Хаджи-Мухаммеда б. Али б. Бек Конды (родоначальника сибирских ханов) с Идегеем где-то в бассейне реки Яика, когда на вопрос последнего, куда этот улан идёт, тот отвечает: «Я иду в область Курала» (Мин Курал өлкәсенә барам) [30, с. 168]. Относительно «юрта Корола/Курала», «области Курала» в литературе представлены два мнения – о том, что тут подразумевается территория Венгерского или Польско-Литовского королевств, в другой трактовке – Булгарского государства, Булгарского вилайета, что ранее было уже отмечено и Д.Н. Маслюженко со ссылкой на А.А. Арсланову [46, с. 58; 5, с. 206]. В случае с сообщением Кадыр Али-бека, где описываются события первых десятилетий XV в., последний вариант более очевиден. А вот для эпохи самого Шибана, чьи отряды в ходе Западного похода явно дошли до пределов Польши и Литвы [20, с. 206], ситуация более сложная, к тому же для смешивания венгров и булгар имелись определенные исторические основания. Тем не менее, мы полагаем, что и в известии Абул-Гази имеется в виду именно территория бывшего Булгарского государства, ибо есть и другие основания для того, чтобы сделать подобное заключение (они были нами разобраны в иных наших публикациях [18; 27]). К тому, что ранее было проанализировано, надо ещё кое-что добавить, но имея в виду значимый, как думается, пассаж Абул-Гази с указанием на то, что Шибан в «юрт Корел/Курал» послал своего сына с «хорошими беками и людьми», что кажется предполагает некоторую самостоятельность данного владения, куда прибывают принц – Чингизид, особенные беки и «народ» (=люди), что не совсем подходит для расположенного на далёком европейском фронтире владения. А вот для завоёванного только что Булгарского государства, включённого в состав Улуса Джучи в качестве вассального улуса, очень даже подходит. К тому же есть и другие данные, подтверждающие это мнение. Скажем, у турецкого автора XVII в. Катиба Челеби (1609–1657) в его «Джихан-наме» содержится замечание о том, что «…упомянутый народ (речь идёт о булгарах – Д.И., З.Т.) находится под властью Шайбана б. Джучи б. Чингиза и Кашилу-хана» [4, с. 39]. Практически сходное сообщение обнаруживается у казанского историка А. Кавелина, писавшего, опираясь на имевшуюся у него версию дастана об Аксак-Тимуре о том, что «владевший городом Булгаром Абдуллах-хан… <происходил>… от поколения хана Джучи, сыновей его Бойярки (т.е. Берке – Д.И., З.Т.), Шабана и Кашела ханов» [29, с. 57]. Кроме прочего, симптоматично присутствие в последнем случае имени легендарного правителя Булгарского вилайета конца XIV в. хана Абдуллаха (Габдуллы), чья принадлежность к Шибанидам будет показана ниже.

Таким образом, имея в виду весь комплекс исторических данных, мы можем достаточно уверенно считать восточную половину (почему восточную половину, см. далее) бывшего Булгарского государства частью Улуса Шибана. Добавим также, что далеко не случайно полное соответствие имевшихся около города Уфы мавзолеев XIV в., согласно преданиям, связанным с легендарным «Тура-ханом», с аналогичными сооружениями из Булгарского городища [14, с. 140–164]. Между прочим, несмотря на ряд анахронизмов в легендах о Тура-хане, в них прослеживается попытка увязать этого легендарного правителя с сибирскими Шибанидами (об этом вскоре будет опубликована специальная статья одного из авторов настоящей публикации), что также хорошо согласуется с предлагаемыми нами выводами. Еще один аргумент в пользу сказанного – это возможность присутствия с XIV в. (не исключено, что и со второй половины XIII в.) «великого эмира» (в XIV в. – «князь Болгарский») из клана кыйат в Булгарском вилайете, что устанавливается при анализе татарско-башкирского дастана «Туляк и Сусылу» [21, с. 119–127; 26, с. 37–49]. А это важно из-за нахождения в числе каучинов Шибана группы кыйат во главе со знаменитым нойоном – темником Бурундаем со времен завоевания Булгарского государства [20, с. 25]. Кроме того, кыйаты в XV в. просматриваются и в окружении Абу-л-Хайр-хана [20, с. 28].

Исходя из существующих источников, в основном фольклорного характера [21; 19, с. 63; 26, с. 36–71], теперь нам следует обратиться к поиску следов пребывания Шибанидов на территории Булгарского вилайета в конце XIV в., в 1390-х годах, а возможно, и ранее. Именно при их анализе можно будет более конкретно раскрыть наш тезис о былой принадлежности Шибанидам восточной половины бывшего Булгарского государства.

Прежде всего, в таком татарском историческом сочинении конца XVII в., как «Дефтер-и Чингиз-наме», на самом деле являющемся сборником ряда дастанов и некоторых других материалов исторического характера, фигурирует хан Габдулла, правивший в «Шахри Булгаре», где он и погиб при обороне от войск Тимура, а двое его «сыновей» – Алтынбек и Галимбек, спрятанные в лесу, были спасены. В некоторых версиях татарских преданий идёт речь о том, что эти «дети» (только один из двоих являлся его сыном) хана Габдуллы были вначале переправлены в г. Биляр (Бүләр), оттуда по разрешению Тимура, данному их матери, они перешли в Казань (Старую Казань), где затем правили, точнее, «ханом» стал сын Габдулы (Абдуллы) Алтунбик, «владевший юртом в Казани» до Махмуд-хана, т.е. до Махмутека б. Улуг-Мухаммеда. Но собственно в «Дефтер-и Чингиз-наме» сообщается только о том, что в Биляре (Бүләр) перед приходом Тимура правил иной хан –Амат или Амат/Самат, не ставший воевать с Тимуром и сдавший тому город без боя. Затем Тимур решил сделать обход ночного города и жена одного из умершего ранее «великого бека» (олы бик), признавшая правомерность завоевания Тимуром их владения «из-за собственных грехов», получила за это разрешение на освобождение двум своим сыновьям, вследствие чего один из них отъехал на «Горную сторону» (Таулык җире), в бассейн р. Губня, а другой – в «старинный юрт предков», находившийся в бассейне р. Зая. При этом, из контекста дастана видно, что «народ» хана Амата (Амата-Самата) до прихода в этот «юрт» с центром в г. Биляре Тимура, вёл кочевой (или полукочевой) образ жизни и не исповедовал ещё ислам [12, б. 31–32]. Заметим, что о юрте Амата-Хамата есть смутные воспоминания и в родословной башкир-юрматинцев, причём там тоже говорится о переселении при Тимуре или Джанибеке на другую сторону «Великой Идели» (Олуг Идел), что соответствует легенде о переходе на «Горную сторону» из «Дефтер-и Чингиз-наме», с последующим возвращением на земли предков, расположенные в бассейне рек Зая и Шешмы [10, с. 27–33]. В данном контексте для нас интерес представляет упоминание в Булгарском вилайете двух «ханов», правивших соответственно в г. Булгаре и в г. Биляре. Правда, не исключено, что под «ханом» Аметом (Аметом-Саматом/Хаматом) преданий фигурирует герой отдельного дастана – Амат б. Айса, происходивший из клана уйшын и женатый, согласно дастану, не вполне законно, на дочери хана Джанибека б. Узбека. Именно он после смерти Джанибека, при хане Бердибеке, владел «половиной» Улуса Джучи [7, с. 114–118]. Как бы то ни было, эти фольклорные сведения отражают некую разделенность Булгарского вилайета на две части.

С этой позиции надо взглянуть и на дастан «Туляк и Сусылу», где речь идёт о том, что его главный герой – Туляк, после проживания в подводном царстве своей жены Сусылу, выйдя до того из районов р. Яика, переносится затем в юрт своего отца Мирказыя (его титул был княжеским – би/бий), который именуется в дастане «олуг шәһәр»/«великий город». Как известно, это наименование соответствует названию домонгольской столицы Волжской Булгарии г. Биляра. Так вот, Туляк именно там был поднят ханом и затем довольно долго и успешно правил, оставив трон своему сыну Габдулле. Нами уже в указанных выше публикациях было отмечено, что имена этих ханов практически полностью совпадают с именами двух ханов из Мамаевой Орды – Абдаллаха (1361/1362 – 1369/1370) и Тулукбека (1377–1380), единственно, последовательность их правления по дастану иная [19, с. 38], что допустимо из-за особенностей протекания эпического времени. Несмотря на ряд трудностей, сопряженных с установлением истинного социального статуса этих фигур [19, с. 43–44], можно утверждать их определенную сопряженность с кланом кыйат, как уже отмечалось выше, шедшую со времён Шибана. Поэтому в своё время одним из авторов настоящей статьи было сделано заключение о том, что их происхождение не вполне ясно и возможно их надо выводить из линии вождей клана кыйат [19, с. 43–44]. Но теперь, как представляется, у нас есть основания утверждать, что кыйятской была лишь линия Али (Гали)-бея, а линия ханов Габдуллы и Тулукбека (Туляка) всё-таки происходила из рода Шибанидов. Доказательства последнему представлены в «Кара таварих» Утемиша-хаджи и «Умдет ал-ахбар» Абдулгаффара Кырыми. В первом из этих источников есть сообщение о приходе хана Улуг-Мухаммеда после ссоры с главой клана кунграт Хайдаром в Поволжье, где он «хитростью взял у Албай Алтунбая вилайат Казан и стал там ханом» [47, с. 80]. Нетрудно понять, что под Албаем <и> Алтунбаем в данном случае фигурируют «дети» хана Габдуллы Галимбек и Алтынбек. Однако, у Абдулгаффара Кырыми есть одно очень важное дополнение к данному известию. Он сообщает: «…конграт Хайдар бег Улуг-Мухаммад хана отстранил <и тот> пошёл на Казань и с хитростью захватил Казань у Алтунай султана из рода Шибана» [32, с. 84].

Таким образом, линия легендарного хана Габдуллы (Абдаллаха) оказывается принадлежащей к роду Шибана. Причём султан Алтунай (Алтунбай/Алтунбек легенд), скорее всего, сидел на казанско-булгарском престоле до прихода в Казанско-Булгарский юрт группы во главе с ханом Улуг-Мухаммедом (Соответствующую аргументацию на этот счет см.: [19; 25, с. 199–223]). И вот тут следует обратить внимание на одну деталь из источника ногайского происхождения 1576 г., где есть строки: «…и царёв Темир Кутлуев юрт Астрахань и Алибаев и Алтыб[ае]в [юр]т и Болгарскои царев юрт и Ардабаев с тридцатью тюмени со всем в наших (ногайского мирзы Уруса – Д.И., З.Т.) руках стоит» [41, с. 47]. Прокомментировавший это место источника В.В. Трепавлов предпочёл отделить «Болгарский царёв юрт» и «Ардабаев (царёв) юрт» друг от друга и от владения «Алибаев и Алтыб[ае]в юрта» [41, с. 82–83]. На самом деле, как нам думается, надо читать слитно выражение «и Алибаев и Алтыбаев юрт и Болгарской царёв юрт», свидетельствующий о некой двучастности именно «Болгарского юрта», который был частью «царственным», т.е. принадлежавшим золотоордынскому ханскому домену в лице г. Булгара и его округи, но в восточной половине оставаясь в руках Шибанидов – не случайно признаваемый отцом хана Габдуллы Туляк, изначально проживавший в бассейне р. Яика, где находились основные кочевые земли Шибанидов наряду с более восточными территориями, придя в «Великий город» (Биляр) именует его «отцовским юртом». Наконец, согласно «Кара таварих» Утемиша-хаджи, Чингиз-хан при разделе Улуса Джучи отдал «Саин хану (т.е. Бату – Д.И., З.Т.) правое крыло с вилайятами на реке Идель» [47, с. 30], что, скорее, говорит в пользу вхождения в ханский домен более западной территории Булгарского вилайета, где после завоевания постепенно вырос г. Булгар. Но в те периоды, когда жившие в восточной зоне Булгарского вилайета (включая Приуралье) Шибаниды оказывались на основном золотоордынском престоле (как это было и при Мамае), могло происходить некое слияние их «отцовского юрта» с ханским домениальным владением. Как раз отражением таких процессов и являются фольклорные произведения, о которых было выше сказано.

От Булгаро-Казанского юрта к Казанскому ханству: проблема восточных рубежей владения в конце XIV в. – 1440-х годах.

Установление генеалогической принадлежности хана Габдуллы (Абдаллаха), следовательно, и его сына Алтунай (Алтынбай/Алтынбек) султана к Шибанидам, может свидетельствовать о принадлежности до определенного времени – до закрепления на казанском троне сына Улуг-Мухаммеда – данного владения, возможно иногда не полностью, к обширному юрту Шибанидов – Улусу Шибана (Бүз Урда), как отдельного административно-политического образования (княжество, вилайет), входившего в его состав. Несмотря на то, что в «Дефтер-и Чингиз-наме» о наследовании власти в Булгаро-Казанском владении после хана Габдуллы говорится не очень ясно, ограничившись про «детей» Габдуллы выражением «их хорошо содержали» [12, б. 28], в некоторых татарских хроникальных записях сообщается, что один из двоих «сыновей» этого хана, переправленных в «крепость Казань», а именно Алтынбек, т.е. Алтунай султан, в возрасте 14 лет, примерно в 1400/1401 годах, был там «посажен на трон» [42, с. 67]. Однако в русских летописях, описывающих события конца XIV в. – 1430–1440-х годов в Булгаро-Казанском владении, за этот период фиксируются лишь «князья» (в особенности, «Булгарский князь», он же в лице Галим-бека/Али-бея «Казанский князь, вотчич») и «царевичи» т.е. султаны, но никак не полновластные ханы [25, с. 202–206]. А это как раз свидетельствует, как думается, о неполном суверенитете данного юрта, его подчиненности центральной ханской власти, находившейся в другом месте. И вот тут, чтобы разобраться с этой непростой ситуацией, нам придется вернуться к уже неоднократно обсуждавшейся в литературе теме о подчиненности Булгарского (Казанского) владения Шибаниду хану Абул-Хайру, главе Государства кочевых узбеков, что, имея в виду сказанное, не выглядит уникальной.

О такой подчиненности мы узнаем из нескольких источников.

Из более ранних источников по нашей теме следует назвать «Кара таварих» Утемиша-хаджи, его Продолжателя (XVI в), а также «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме» (1505) и «Шараф-нама-йи-шахи» Хафиз-и Таныш Бухари (XVI в.).

У Утемиша-хаджи в «Рассказе о Шайбан-хане» говорится, что Хаджи-Мухаммад-хан «Собравши находившиеся в стороне Башкурта, Алатыря, Мокши и Шахари-Болгара и известные как Шахри-Тура знаменитые мангытские владения, подчинив эти вилайеты стал великим падишахом» [47, с. 83] (перевод наш, несколько иной перевод этого же текста см. также: [34, с. 64–65], в оригинале текст см: «Җәмиг Башкурт, Алатыр, Мокшы вә шәһри Болгар тарафында улан вә Шәхр-и Тура димәк илә мәшһүр манкыт карйеләрине зобт идүп бу виләйәтләргә олуг падишаһ булгандыр»).

В «Таварих-и гузида-йи Нусрат-намә», согласно Б.А. Ахмедову, имелись данные об уплате ясака жителями «Жанги (Чимги)-Туры» и «Булгара» хану Абу-л Хайру [6, с. 94]. В недавнем переводе И.А. Мустакимова это место источника выглядит так: «Сорок лет он (хан Абу-л Хайр – Д.И., З.Т.) был ханом в Дешт-и Кипчаке. Подчинив народы р.с.т.м. туалас, чимги[,] башкырт, буляр и булгар, он летовал [на их землях], со справедливостью собирая с этих народов ясак» [36, с. 231]. Запятая после слова «чимги» поставлена нами. Как мы полагаем, оно обозначает Чимги-Туру. Похожее сообщение есть у Хафиз-и Таныш Бухари: «Он (хан Абу-л-Хайр – Д.И., З.Т.) ввел в сферу обладания <земли> от Рустам Турласа до границ Булгар и властвовал [там]» [13, с. 78]. Ясно, что подобный контроль над названными территориями и народами, включая и понятие «буляр и булгар», явно подразумевающее территорию Булгарско-Казанского вилайета, причем, показательно, с двумя центрами, мог иметь место лишь после интронизации Абу-л Хайра на престоле Государства кочевых узбеков в 1430 г. Информация, подтверждающая подчиненность Булгарско-Казанского владения в первых десятилетиях XV в. Шибанидам подкрепляется ещё двумя более поздними источниками. Первый из них, это казанская версия «Огуз-наме» (она происходила из бумаг известного татарского археографа Саита Вахиди и относится к концу XVIII в.), где содержатся строки о том, что «…Абулхайыр хан правил 40 лет в Дешт-и Кыпчаке и в землях Урус, Булгар и в царстве Туркестан» [33, с. 12–13]. В другом источнике XVIII в. – сочинении крымского историка Хурреми, отмечается: «…в Деште же и Булгаре остались властвовать из рода Шейбанова, ханы: Махмуд-Ходжа, Хизр, Абул-Хайр, Шейх-Гайдер, Баян-ходжа, Ядигар и Эминек…». Далее этот автор, описывая время правления потомков хана Тохтамыша, добавляет, что «... в Болгаре <властвовал> из рода Рус (Урус – Д.И., З.Т.) хана один…» [37, с. 381]. Возможно, в случае с представителем «рода Урус-хана» имеется в виду Борак б.Урус (1423–1426, 1427–1428). В этом перечне почти полностью перечислены ханы из Шибанидов. Но, несмотря на информативность этого сообщения, оно нуждается в более детальном разборе, учитывая приведенные выше известия более ранних источников.

А.В. Парунин, обративший внимание на совпадение некоторых моментов из казанской версии «Огуз-наме» с сообщением из «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме» [39, с. 164] – а это действительно так – не подчеркнул, однако, что речь может идти только о частичном совпадении, что, скорее всего, надо связывать с существованием у них какого-то общего предшественника, но нельзя исключить и переработки автором казанского варианта «Огуз-наме» сообщения из «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме». В любом случае возможность подчинения Булгарско-Казанского юрта ханам из рода Шибана, таким, как Хаджи-Мухаммад (1421–1427) и Абу-л-Хайр (1430 – 1468/1469), при последнем правда скорее всего до перехода власти в данном владении в руки Махмуда б. Улуг-Мухаммеда в 1445 г., становится очевидной. А вот насчет Махмуд-ходжи (1428–1431), чьим главным юртом все-же был Туринский (Чимги-Туринский) вилайет, того же утверждать трудно из-за источниковых лакун. Хотя нахождение именно в это время Алтунай б. Габдуллы в уже ставшем Казанском юртом владении все же склоняет нас к выводу о подчиненности его и в данный период Шибанидам. Дополнительно об этом скажем ещё далее, но до того нам необходимо прояснить отдельные места из приведенных выше источников, в том числе, подвергнув критике некоторые высказывания работавших с ними ранее авторов.

Вначале остановимся на одном заключении А.-З. Валиди-Тогана относительно Алибая б. Илбека. Опираясь на труды Утемиша-хаджи, этот известный историк писал относительно правления Канбая б. Илбека «на башкирской стороне», а про Алибая б. Илбека – о его «ханствовании в Булгаре и на стороне Казани» [11, б. 24]. Однако, детальный разбор данных из Утемиша-хаджи показал, что подобных сведений там нет. Похоже на то, что А.-З. Валиди-Тоган сформулировал это положение на основе фразы из «Кара таварих» Утемиша-хаджи о взятии Казанского вилайета Улуг-Мухаммедом из рук «Албай Алтун бая». Но все дело в том, что тут, во-первых, подразумеваются две личности, а во-вторых, Албай – это Али/Гали бий, и он не был Чингизидом, являясь владетельным князем (бием), как указывалось, наследственным («вотчич») Булгарским/Казанским князем (бием), находившимся в Булгаро-Казанском владении при Чингизиде – Алтунай султане б. Габдулле из рода Шибана. Даже если можно было бы допустить, что Канбай (Каанбай), являвшийся современником хана Токтамыша, умершего, как известно, в 1406 г., мог бы иметь «сына», дожившего до 1445 г. (тогда и был, как мы знаем, убит «казанский вотчич Либей», т.е. Али бей), это противоречило бы разного рода татарским источникам, согласно которым Алтунай султан (Алтунбай) из Казанского владения происходил из рода хана Габдуллы (Абдаллаха).

Далее, присмотримся и к списку Хурреми о ханах из рода Шибана, властвовавших в «Деште и Булгаре». В принципе, часть имен списка легко расшифровывается: линия Махмуда (Махмутека) ← Хаджи ← Канбай ← Илбек (Илек) ← Минг (Мелик)-Тимер; линия Абу-л Хайра ← Туглы (Давлет)-Шейх ← Айба (Ибрахим) ← Пусат ← Минг-Тимер; линия Йадигара ← Тимер-Шейх ← Ходжа-Туглы ← Араб (Арабшах) ← Минг-Тимер. Сложнее с Хизром, Шейх-Гайдаром, Баян-Ходжой и Эминеком. Хызыр – это, скорее всего, сын Айба (Ибрахима) углана, по «Кара таварих» Утемиша-хаджи являвшегося «ханом вилайета Тура» до Хаджи-Мухаммада [47, с. 60]. Йадигар, ставший ханом сразу после смерти Абу-л Хайра (см. выше его генеалогию) в том же юрте, был затем замещен на троне Государства кочевых узбеков сыном Абу-л Хайра Шейх-Хайдаром [6, с. 23, 67–68; 47, с. 60]. Насчет Баян-Ходжи и Эминека трудно сказать что-либо конкретное.

В целом понятно, что у Хурреми речь идет о тех правителях из «рода Шейбанова», которые являлись ханами на территории Улуса Шибана, включавшего в свой состав разные локальные владения, в числе которых был и Булгарский вилайет.

Теперь ещё одно уточнение относительно перечня по «Кара таварих» территорий/вилайетов, находившихся в подчинении у хана Хаджи-Мухаммада (1421–1426/1425) и у хана Абу-л-Хайра по «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме». В первом источнике раздумья вызывают названия «Алатыр» и «Мокшы». Некоторые исследователи предположили, что тут речь идет не о части улуса Шибанидов, а о нахождении каких-то потомков Шибана в качестве наместников «Мохши» т.е., Наровчата, одновременно предположив в Алатыре позднее наименование уже русского времени [34, с. 66]. На деле, как нам представляется, тут имеются ввиду территории, относившиеся к западной зоне Булгарского вилайета рубежа XIV–XV вв. При этом термин «Мохша» мог означать просто мордву, а мордва затем входила и в состав Казанского ханства; Алатырь же подразумевает вовсе не населенный пункт русского периода, а некий средневековый г. Алатыр [22, с. 71], затем переместившийся вместе с населением на территорию Казанского юрта как крепость Алат (а Алатыр – это «Алат»+ыр/ор – вал, крепость). Отсюда следует, что в сообщении Утемиша-хаджи мы имеем владения «Башкурт»; «Алатыр, Мохши и Шахри Булгар», все вместе – Булгарский вилайет, а также «Шахри-Туру» – «мангытские владения», то есть, вроде бы «вилайет Чимги-Тура», но это может быть и Тура в Южном Приуралье (на месте г. Уфы).

Несколько иной расклад наблюдается в «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме». Там отдельно фигурирует «башкорт», «чимги», «буляр и булгар» и ещё непонятные «народы» (или один народ)/владение «р.с.т.м. туалас». Если сравнить с уже рассмотренным сообщением из «Кара таварих», под последним термином (или терминами) должны скрываться «Алатыр» и «Мохши». Хотя, как показывает содержание казанской версии «Огуз-наме», под «р.с.» (или «р.с.т.м.») может скрываться и наименование «Урус/Рус», а под «туалас» – «Туркестан». При принятии таких трактовок, все же отчетливо выделяется Булгарский вилайет, в разных сообщениях источников имеющий некоторые различия в смысловом наполнении («Булгар», «шахри Булгар», «буляр и булгар»), но признающийся частью владения Шибанидов.

Под вопросом остается продолжительность принадлежности Булгарско-Казанского юрта Шибанидам в XV в. Конечно, есть данные о том, что переход этого владения к наследникам хана Улуг-Мухаммеда привел к завершению там сюзеренитета Шибанидов из Государства кочевых узбеков с 1445 г. Косвенные намеки относительно такого хода событий есть в фольклорных материалах. Скажем, в одной из версий так называемых «татарских летописей» в известии о переходе после разорения Булгара Тимуром Алтун-бика (т.е. Алтунай султана) и Алим-бика (Али/Гали бея) в «Казань», есть строки о том, что «Алим-бик не возлюбив Казань, ушел в Тобол-Туру» [42, с. 579]. Хотя тут подразумевается уход «казанского вотчича» князя (бека) Алим (Гали)-бека, но тот был на самом деле убит в 1445 г. при захвате Казани Махмутеком б. Улуг-Мухаммедом, поэтому более вероятно, что речь в источнике идет о Шибаниде Алтунай-султане. Кроме этого известия есть ещё одно смутное сообщение из «Сибирских летописей» (Ремезовская и Краткая Сибирская/Кунгурская летописи), где говорится: «Мамат царь Казанского царя Алима победил и на устье речки Сибирки град Кашлык учинил, царство в Сибири распространив…» [43, с. 318, 409]. Несмотря на то, что последнее известие можно трактовать как относящееся к Тайбугиду Мамету, при учете сообщения легендарного характера из вышеназванной «татарской летописи» об уходе «Алим-бика» из Казани в Тобол-Туру, нельзя исключить того, что в «Сибирских летописях» имеется в виду захват Улуг-Мухаммедом и его сыном Махмутеком Казани с последующим уходом оттуда «Казанского царя Алима» (Алтуная/Алтунбека) в Сибирь. А в совокупности эти данные могут свидетельствовать о завершении владения Шибанидами Булгарско-Казанским юртом после перехода его к Улуг-Мухаммедовичам в 1445 г. Ещё один аргумент в пользу такого заключения – это контролирование в 1460-х годах Казанским ханством обширных территорий Среднего и Южного Приуралья (см. работу А.В. Аксанова [1]). Но в последнем случае надо иметь в виду, что именно тогда погиб хан Абу-л-Хайр, и в Государстве кочевых узбеков развернулась борьба за ханский престол между разными представителями Шибанидов, возможно, приведшая к усилению роли казанских ханов в зоне Приуралья, что, однако, не означало полной ликвидации влияния Шибанидов там. Об этом мы будем говорить при анализе роли Шибанидов в Поволжско-Приуральском регионе в последних десятилетиях XV в., когда вначале произошла реанимация их влияния в Казанском юрте, а затем его затухание с закреплением восточных рубежей Казанского ханства достаточно далеко к востоку.

Попытка нового наступления Шибанидов в Поволжье в 1480–1490-х годах и вопрос о восточных рубежах Казанского ханства к концу XV в.

Политическая история Шибанидов второй половины XV в., преимущественно связанных с сибирскими владениями, то есть, с Тюменским ханством, достаточно хорошо исследована [40; 46; 15; 35, с. 20–30; 24, с. 65–78; 23, с. 11–39], поэтому нам нет необходимости детально анализировать события последних двух десятилетий XV в., интересных для нас и происходивших при участии тюменской ветви Шибанидов. Наша задача – прояснить определенные аспекты вопроса о восточных границах Казанского ханства в ситуации активизации тюменских Шибанидов в Волго-Уральском регионе в 1480–1490-х годах. Одним из существенных сторон этого вопроса является рассмотрение значения ногайского фактора в формировании восточных рубежей Казанского ханства, проходившего при прямом участии части населения Ногайской Орды, но в весьма своеобразной форме создания Мангытского юрта/Ногайской даруги в прикамско-приуральской зоне данного государства. Последняя проблема, как видно из анализа историографии, решена не до конца, что вызывает затруднения в определении государственной принадлежности ряда территорий северо-западных ареалов Приуралья. Поэтому к этому вопросу необходимо обратиться заново (наши прежние подходы к этой проблеме, см.: [22]).

Уже при жизни хана Абу-л-Хайра интересы Государства кочевых узбеков начали перемещаться на юг – недаром столичный центр этого владения в 1446 г. из Чимги-Туры был перенесен в г. Сыгнак. Затем произошел ряд политических событий 1450–1460-х годов, а после смерти Абу-л-Хайра в этом владении начались внутренние неурядицы, затем, с конца 1460 – начала 1470-х годов, основная власть в Дешт-и Кыпчаке перешла на время к Урусовичам Гирею и Джанибеку, которым подчинились многие кланы из Улуса Шибана, включая и Мангытский юрт, тесно связанный с Шибанидами, чья столица – г. Сарайчук, стала даже резиденцией хана Джанибека [16, с. 120–126; 44, с. 104–111]. При этом потерпевшие поражение Шибаниды, кажется, на время из орбиты своего внимания выпустили Волго-Уральский регион, но не то было с мангытами. Выдвинувшаяся уже к середине XV в. вплоть до закамско-приуральского ареала Ногайская Орда, состоявшая из нескольких территориальных сегментов, во второй половине XV в. начала принимать активное участие в междоусобных сражениях разных ветвей Шибанидов, что привело к повышению их роли, в том числе, и в Приуралье.

В результате перехода власти в Тюменском ханстве – одном из нескольких юртов, где правили Шибаниды – к сыновьям Хаджи-Мухаммеда Сайидаку и его брату Махмудеку (Мамуку), чьи годы правления точно неизвестны (начало правления первого – не ранее 1457 г., он был ещё жив к началу 1470-х годов), затем к сыну последнего Ибаку (Сайид-Ибрагиму), принявшему непосредственное участие в убийстве сына Абу-л-Хайра-хана Шейх-Хайдара и ставшему около 1469 г. тюменским ханом [40, с. 82, 104; 46, с. 62–63]. Эта ветвь Шибанидов в союзе с ногаями активизировалась и в Волго-Уральском регионе, в частности, хорошо известно о разгроме в 1481 г. силами тюменско-ногайской коалиции ставки Большой Орды, причем в составе войск находился и брат хана Ибака султан Мамук, там ж были и знатные мангыты – Аббас-бий, Муса (успел получить бекский титул [46, с. 64; 44, с. 116–117]) и мурза Ямгурчи. Несмотря на то, что тюменский хан Ибак (Сайид-Ибрагим), временами именовавшийся и «ногайским царем», после разграбления центра Большой Орды с добычей ушел в «Тюмень», т.е. Чимги-Туру, связанные с ним группы ногаев продолжали находиться в Волго-Уральском регионе – улус Ямгурчи, например, в 1490 г. фиксируется на «Белой Воложке». Муса же после смерти бия Аббаса в 1491 г. стал главой Ногайской Орды, в целом находившейся южнее, но с выходом к Волге. Показательно, что после смены в 1487 г. на престоле Казанского ханства Алегама (Ильхама) при русской поддержке на Мухаммета-Амина, целая группа казанской знати оказалась в Тюменском ханстве, частично – в Ногайской Орде. В числе тех, кто пребывал в Тюменском ханстве, находились и двое Ширинов [17, с. 104]. Как предположили В.В. Трепавлов и Д.Н. Маслюженко, именно оказавшиеся в Тюменском ханстве знатные казанцы могли провести заочную интронизацию хана Ибака на казанский престол, что и привело к именованию его в некоторых русских летописях «казанским царем» [46, с. 65; 45, с. 101]. Скорее всего, у хана Сайид-Ибрагима имелись планы по захвату Казанского ханства, опираясь на тех казанцев, которые после 1487 г. оказались в его владении, тем более, что к тому времени Ногайская Орда уже заняла левобережье р. Волги, вплотную приблизившись к границам Казанского ханства, имевшего и территории в закамской зоне (см. далее) [44, с. 109]. Между тем, Поволжье интересовало тюменцев не меньше, чем ногаев. Не случайно в начале 1493 г. тюменско-ногайское войско во главе с ханом Ибаком, султаном Мамуком, бием Мусой и мурзой Ямгурчи вновь попыталось овладеть Большой Ордой, но на этот раз неудачно, поэтому Сайид-Ибрагим вернулся в Тюмень (Чимги-Туру) и около 1495 г. был свергнут и убит там Тайбугидами [44, с. 109]. После этого ханом стал Мамук, но Тайбугиды не дали ему возможности закрепиться в Тюменском ханстве и, по настоянию Ямгурчи, он, опираясь на сильное ногайское войско, в 1496 г. захватил Казань и около года занимал казанский трон, но затем, не найдя общего языка с казанскими аристократами, вынужден был выехать за пределы столицы государства и, по-видимому, на обратном пути умер. Бий Муса, изначально бывший против этой затеи, больше предпочитал видеть на казанском престоле Мухаммед-Амина, женатого на его дочери Фатиме. Так как с сентября 1502 г. бием Ногайской Орды стал Ямгурчи, Мусу можно к этому времени считать скончавшимся [44, с. 119]. Известно, что Мухаммед-Амину после смерти казанского хана Али (Ильгама) досталась и бывшая ранее замужем за этим ханом дочь Ямгурчи, что говорит о серьезном повышении значения мангытов в Казанском ханстве к концу XV в. Но интронизация в 1497 г. в Казани младшего брата Мухаммед-Амина Абд ал-Латифа привела к тому, что в 1500 г. на Казань состоялся ещё один поход ногайских войск во главе с Мусой и Ямгурчи, стремившихся посадить там на трон младшего брата Ибака и Мамука султана Агалака. Успех не был достигнут, хотя в операции участвовали и знатные беглые казанские аристократы, например, беклярибек – «князь казанских князей», Урак. Вся эта активность тюменских Шибанидов, развернувшаяся в союзе с ногаями в Волго-Уральском регионе в последние десятилетия XV в., имела определенные последствия, которые необходимо сейчас вкратце осветить. Так как часть материалов, имеющих отношение к действиям Шибанидов в Поволжье в последних десятилетиях XV в. уже была затронута в ряде публикаций, в том числе и наших [22, с. 114–174; 17, с. 39–42; 15, с. 181–187; 46, с. 65–66], нам нужно обратить внимание только на те детали, которые позволяют уточнить вопрос о восточных рубежах Казанского ханства к этому времени.

Известно, что в генеалогии клана кара-табын, часть которого после переселения в бассейн р. Ик стала именоваться иректинцами, говорится о приходе их предков во время вражды ханов Ибака и Шибака – как полагаем, Сайида-Ибрагима и Шибана б. Шах-Будага б. Абу-л-Хайра, из бассейна Тобола и Иртыша в Среднее Приуралье, затем в район р. Ик [9, с. 357–408; 38, с. 77–87]. Но вот что показательно: в генеалогиях этой группы перечисляется ряд северных «башкирских» кланов (они все татароязычны), и один из предков кара-табынцев по имени Исян («Исян-хан»), имевший сына, которого звали «Каржау» [9, с. 379], в период взятия Казани русскими взаимодействует с неким представителем казанского хана по имени Чуртмак, явно бывшим знатным лицом [22, с. 150]. На этот факт приходится обратить внимание потому, что в 1505 г. известен «князь Уфимский», который был послан казанским ханом Мухаммед-Амином с поручением в Москву [31, с. 336]. Использовавший эту информацию В. Филоненко со ссылкой на Н.М. Карамзина вначале определил его как «сидевшего в Уфе казанского князя» по имени Кара-Киримбет, но затем как «вельможу» Мухаммед-Амина, «князя Уфимского» [48, с. 27]. Заметим, что в другой генеалогии, восходящей к Йылкы-бию, чей сын Мемчек переселился в бассейн р. Ирень, выйдя из состава клана дуван (а это вариант этнонима табын), имея также сына по имени Карья (по-татарски – Карҗа). Последним именем затем был назван в начале XVII в. «Карьев улус» Кунгурского уезда [49, с. 78–79]. Похоже, что в этих случаях мы имеем дело с переселенцами к западу от Урала из среды сибирских татар, подчинявшихся Шибанидам, но связанным и с ногаями [22, с. 122]. Не лишне будет указать и на то, что кара-табынцы в ходе своего переселения из бассейна Тобола и Иртыша в Среднее Приуралье некоторое время жили на родовых землях клана гайна из бассейна р. Тулва, основная часть которых считалась «иштяками» (остяками), а знать была из клана буркут [22, с. 123]. Так вот, у гайнинцев ещё в конце XVIII в. была записана историческая легенда о том, что они находились «…под властью кипчакских и казанских царей». Затем в таких же преданиях татар и башкир Осинского и Пермского уездов Пермской губернии за 1784 г. сказано, что «до покорения <они> находились в управлении или в подданстве у державца своего Нагайского хана... Слыхали, что хан их брал от лучших людей их дочерей девок и держал у себя с переменою погодно, а после отдавал отцам обратно...» [22, с. 123].

В данном случае «Нагайский хан» – это или бий Ногайской Орды, или, скорее всего, один из Шибанидов, например, Сайид-Ибрагим (Ибак), считавшийся «нагайским ханом». В таком случае к последним десятилетиям XV в. в сфере влияния тюменских Шибанидов могли находиться и такие западные территории, как бассейн р. Тулвы. Но даже в этом случае реальное правление тут могло осуществляться через мангытских наместников, а те, не исключено, сидели как в Казанском, так и Тюменском ханствах. В этом плане отметим ещё одну родословную из д. Иштеряк и д. Саз (Йанапай) Пермского края (Сылвенско-Иренский бассейн), в которых фиксируется выход предков из среды «нугаев». Данные селения были в прошлом связаны также с татарами д. Карьева (см. выше), наименование которой присутствует и в другой родословной, которая начинается с «Буркут-бия», что подразумевает связь с кланом буркут [22, с. 147], из которого вышли также сибирские Тайбугиды.

Кроме того, следует также указать на то, что находившиеся в бассейне р. Ик иректинцы, то есть, часть клана кара-табын, получили в 1523–1524-х годах жалованные грамоты от казанского хана Сахиб-Гирея, оставшись под управлением Казани и после русского завоевания. В последнее время было также установлено, что ещё одна группа татарской знати из клана кыпчак Казанского ханства, также проживавшая в бассейнах рек Ик, Кинель, Кинельчик, тоже получила там земельные владения и вотчинные угодья ещё со времен казанского хана Ибрагима (1467–1479), являясь тарханами, но будучи представителями одного из карачабекских родов (кыпчакского клана) этого государства [23, с. 33–34].

Если суммировать имеющиеся данные, то, скорее всего, получится, что восточные границы Казанского ханства к концу XV в. проходили где-то в районе будущего г. Уфы и территория Казанской дороги Уфимского уезда XVII в. на самом деле действительно являлась сферой влияния этого государства, на севере включая и территорию бассейна р. Тулвы. Однако, зона Казанской дороги, а также некоторые части таких дорог, как Осинская и Сибирская, временами явно тяготели к сфере влияния тюменских Шибанидов, в особенности в последние десятилетия XV в. Но постепенное затухание Тюменского ханства после его попытки экспансии на запад в 1480–1490-х годах, кажется, опять усилили влияние Казанского ханства вплоть до пределов, прилегавших к г. Уфе, даже до территории клана кара-табын (но последний все-же после падения Казанского ханства были больше связан с Сибирским ханством). Возможно, расширение влияния Казанского ханства далеко на восток в Приуралье имело отношение и к переходу сибирских Тайбугидов, точно неизвестно, когда, под сюзеренитет казанских ханов, что предполагал В.В. Трепавлов [45]. Отсюда вывод: восточные рубежи Казанского ханства в некоторой мере являлись подвижными, завися от политической ситуации в Приуралье, но в основании их однозначно обнаруживаются восточные границы Булгарского вилайета и раннего этапа Казанского юрта. Надо также сказать, что со второй половины XV в. ногайский фактор – а ногаи вообще-то являлись золотоордынскими татарами, в том числе тесно взаимодействовавшими с Шибанидами разных групп – оказался постоянным при формировании восточных границ данного государства, тем более после сложения в его пределах Мангытского княжества (Ногайской даруги), скорее всего оформившегося уже к рубежу XV–XVI вв. и имевшего другие территориальные очертания, чем Ногайская дорога Казанского уезда XVII в., доходя до крепости Уфа (татарское наименование – «Имән-кала»). Об этом может свидетельствовать одно старинное предание о городе Туратау: «…Там, где <была> Уфа, …был ногайский город Туратов … в это время нагаи и башкиры составляли как бы один народ, управляли же <ими> нагайские ханы, признававшие над собою власть царства Казанского» [3]. Как видим, тут «нагайские ханы» (они же очевидно «нагайские державцы» пермских татар и башкир), скорее, предстают как некие наместники казанских ханов, что могло быть только в том случае, если под ними подразумеваются контролировавшие приуральские владения Казанского ханства карачабеки, скорее всего, из мангытов. Наследием вот этой двойной подчиненности северо-западных ареалов Приуралья было существование «казанского оброка/ясака», после создания Уфимского уезда постепенно переведенного в ведение администрации этого уезда [22, с. 145–149; 2, с. 8–65].

Таким образом, в результате проведенного исследования можно сказать о необходимости при определении восточных рубежей Булгарско-Казанского вилайета и Казанского ханства учета целого ряда исторических факторов (роль Шибанидов в Волго-Уральском ареале с XIII в., ногайский фактор в регионе в XV в., исторические рубежи Булгарского государства и Булгарского вилайета Золотой Орды, западные границы Тюменского ханства и др.). Как итог данной работы делается заключение о значительной протяженности восточных рубежей Казанского ханства в Среднем и Южном Приуралье, где они в XV веке встречались с западными границами Тюменского ханства, частично пересекаясь и с территорией Ногайской Орды, что было оформлено в виде Мангытского юрта Казанского ханства, игравшего важную роль в составе Казанского ханства, начиная с конца XV века. Несмотря на уже достигнутые итоги, данная тема требует дальнейшего изучения, что, однако, возможно при обнаружении новых источников.

About the authors

Damir M. Iskhakov

Tobolsk Complex Scientific Station of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences; Editorial board of the “Native Land. Motherland” journal

Author for correspondence.
Email: monitoring_vkt@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-7556-8667
SPIN-code: 7941-4821

Dr. Sci. (History), Senior Research Fellow; Editor-in-chief

Russian Federation, 15, Academician Osipov Str., Tobolsk 626152; 67a, Marshal Chuikov Str., Kazan 410132

Zaituna A. Tychinskikh

Tobolsk Complex Scientific Station of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences; Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences

Email: zaituna.09@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-5378-8909
SPIN-code: 3721-9532

Cand. Sci. (History), Senior Research Fellow; Research Fellow

Russian Federation, 15, Academician Osipov Str., Tobolsk 626152; 7, Baturin Str., Kazan 420111

References

Supplementary files