Nogai version of the epic “Edige”: a review of versions and a history of study

Full Text

Введение. Ногайские версии дастана «Идегей» неоднократно записывались и публиковались, начиная с XIX века. В настоящее время проводится большая работа по популяризации ногайской версии эпоса «Идегей». Изданный под редакцией Н.Х. Суюновой в 2016 году в Москве сборник «ногайских» вариантов эпоса является ярким примером этого. В сборнике представлено 14 текстов, текст Ч.Ч. Валиханова представлен как в оригинале, так и в переводе на русский язык, вторая часть «Научные приложения» состоит из работ об эпосе «Идегей» [39].

Исследование возникновения и формирования эпических произведений относится к наиболее спорным моментам в эпосоведении. Проблема определения периода возникновения, вопрос о первичности национальных версий требуют тщательного исследования, тем не менее зачастую остаются открытыми.

Ногайские ученые, исследовавшие национальную версию эпоса «Идегей», придерживаются мнения, что эпос создан ногайским народом и остальные тюркские народы только переняли оригинальный сюжет. Н.Х. Суюнова во вступительной статье сборника «Эдиге: Ногайская эпическая поэма» пишет, что «В современной тюркологии все менее дискуссионным становится вопрос этнической принадлежности эпоса о ногайских богатырях» [39, с. 8]. Для подтверждения этого мнения ногайские ученые обращаются к трудам В.М. Жирмунского, П.А. Фалева и других. В своей монографии «Тюркский героический эпос» В.М. Жирмунский пишет: «Ногайский материал заслуживает особого внимания, так как эпические сказания об Идиге и ногайских богатырях, о потомках Идиге сложились исторически в Ногайской Орде» [12, с. 352]. П.А. Фалев отмечает, что ногайцы «разнесли свой эпос по всей Средней Азии до самого Алтая...» [35, с. 34].

Прежде всего предстоит определить, какие территории имеются в виду под терминами Ногай иле (Ногайская страна), Ногайская Орда и ногайские степи и какие народы жили на указанных территориях. Так как речь идет именно об эпосе «Идегей», ответ на этот вопрос кроется прежде всего в самом эпосе. В национальных вариантах эпоса как центр событий показано междуречье Волги и Урала – «Идел Җаек арасы».

Например:

Ногайский вариант А.-Х.Ш. Джанибекова:

– Мен кайтпам да, кайтпам да,

Кайтып, Эдил оьтпем де!

Я не вернусь, не вернусь,

Не переправлюсь через Волгу! (перевод – И.З.)

Румынско-татарский вариант Энвера и Недрет Махмутовых:

Эдилде болды сегиз хан,

Яйыкта болды тогыз хан

В стране Идиль было восемь ханов,

В стране Яик было девять ханов (перевод – И.З.)

Сводный татарский вариант Н. Исанбета:

Борын-борын заманда,

Идел-Йаек буенда

Туктамыш дигән хан үткән

Давным-давно,

Вдоль Волги и Яика

проходил хан Туктамыш (перевод – И.З.)

Казахский вариант Ч. Валиханова:

Со кеткенден Эдиге кетди, Эдил минен Жайык арасындан үтди.

Так Эдиге ушел безвозвратно, прошёл между Эдиль и Джайиком (перевод – И.З.).

Волга и Яик, Сарай упоминаются в прощальной песне Токтамыш хана. В вариантах эпоса, сохранивших эпизоды о сражениях, указаны территории, где произошла битва Идегея и Токтамыша. Таким образом, все события, описанные в эпосе, принадлежат Золотой Орде и хронологически, и территориально.

В письменных источниках сохранились и различные названия Золотой Орды. В национальных вариантах эпоса эта территория называется «Нугай йорты», «Нугай иле» (Ногайская страна).

Например, в сводном татарском варианте Н. Исанбета термин «Нугай йорт» обозначает Золотую Орду и является синонимом этому хорониму:

 

Борын үткән заманда Болгар белән Сарайда, Җаек белән Иделдә, Алтын Урда, Ак Урда – Данлы Кыпчак җирендә, Татардан туган Нугай илендә Туктамыш дигән хан булды;   Или:	В давние времена, В Булгаре и Сарае, На Яике и по Волге, Золотая Орда, Белая Орда – На Кипчакской земле, На земле нугайцев, урожденных от татар, Жил хан Токтамыш (перевод – И.З.)
Нугай иле тапмастай Бу бер авыр төш икән.	Не разгадать Ногайской стране такой сложный был сон (перевод – И.З.)

 

Казахский вариант Ч. Валиханова:

Ногайлынынъ авыр журт абдырады, айланды...

Страна нугайцев растерялась, смутилась (перевод – И.З.).

Веселовский Н.И. происхождение этнонима ногай объясняет следующим образом: «Один из влиятельнейших темников Золотой Орды, Ногай (с монгольского нохай – «собака»), именем которого назвался, называется и теперь, некогда многочисленный степной народ – Ногайцы» [7, с. 132]. Н. Исанбет о происхождении этнонима также пишет, что этноним ногай распространился от имени мирзы Ногая [18, с. 85]. Ученый там же отмечает, что узбеков, казахов, каракалпаков и казанских татар называют «нугай» [18, с. 85]. Таким образом, после распада Золотой Орды термин «ногай» использовался в качестве политонима для обозначения золотоордынских татар, отсюда и термин «ногайские татары». Нигмат Хаким при исследовании татарской версии эпоса, тоже изучает этот вопрос, и, подтверждая свое мнение, цитирует турецко-узбекского ученого Сулеймана Бухари [44]: «Ногайцы –племя, отделившееся от моголов, которые в настоящее время являются мусульманами, говорящие на тюркском языке и живут в основном в Казанской губернии» («Нугай – магуллардан аерылган бер кабилә исмидер ки, хәзерендә мөселман вә төрки телендә сөйләшүче булыб күбесенчә Казан мәмләкәтендә торадырлар»)¹.

Известный этнограф Аристов также придерживается мнения, что «Ко времени распада Улуса Джучи тюркские кочевники от Урала и Кубани до Дуная начали уже носить общее имя ногайцев от имени племянника Берке-хана Ногая, который в конце XIII века соединил под своею властью несколько сильных родов и при помощи их ставил и низвергал ханов Золотой Орды по своему произволу» [4, с. 128]. Это же мнение сохранилось и в арабских источниках. Они указывают, что Ногайская страна того времени – это не Ногайское государство с этнической точки зрения, а подразумевалась как «Ногаева страна», то есть в значении находившейся под руководством хана по имени Ису Ногай в XIII веке [31, с. 422 (434)].

Поэтому утверждение о том, что эпос об Идегее зародился у ногайцев, верно лишь частично, так как оно не относится к современному ногайскому народу, а подразумевает всех золотоордынцев. Именно поэтому эпос и сохранился у тех народов, чье предки жили в Золотой Орде. Мы придерживаемся мнения, что эпос начал формироваться в Золотоордынском государстве в годы существования Идегея и создавался на тех территориях, где происходили описанные события. Термин «ногай» в то время еще не использовался и тем более не являлся этнонимом. Неверно связывать время создания эпоса «Идегей» с периодом Ногайской Орды. В этом случае эпос не мог бы распространиться на территории от Алтая до Крыма.

Ногайская версия дастана «Идегей». Рассмотрим ногайские варианты эпоса. В ходе исследования было установлено, что большинство этих текстов относится к ногайским вариантам достаточно условно. Например, в сборник «Едиге: Ногайская эпическая поэма» наряду с ногайскими текстами вошли также казахский, астраханско-татарский и крымско-татарский варианты. При этом тексты, опубликованные в дореволюционной прессе, не включены в сборник ногайского эпоса «Эдиге» и до сих пор ногайскими учеными не исследованы.

Рассмотрим варианты эпоса в хронологическим порядке, то есть в связи со временем записи или публикации. Ногайские фольклористы первым ногайским вариантом эпоса считают текст, записанный в 1830 году в Астраханской области и изданный А. Ходзько в переводе на английский язык в Лондоне [41, с. 348–362; 29, с. 6]. Текст, записанный А. Ходзько «Песни об Эдигее», в переводе Николая Гулака был напечатан в газете «Кавказ» в 1885 году [26], откуда был заимствован Н. Семеновым в его книге «Туземцы Северо-Восточного Кавказа» в 1895 году [28, с. 467–481]. Этот же перевод с незначительными изменениями был включен в сборник ногайского варианта [39, с. 55–64].

Николай Гулак пишет, что публикация Н. Семеновым варианта «Яммай» в газете «Кавказ» служила поводом опубликовать этот перевод: «Въ № № 269 и следующих газеты «Кавказъ» появился перевод прозой ногайской героической поэмы времен хана Золотой Орды Тохтамыша» [26]. Как указывает Н. Гулак, Н. Семенов записал эти песни в 1880 и 1881 годах, живя среди прикаспийских ногайцев. Варианты этих же песен были записаны Александром Ходзько в г. Астрахани ровно полстолетия перед этим, а именно в 1830 году [26].

Надо отметить, что Николай Гулак является не только переводчиком, но и автором небольшого предисловия к опубликованному им варианту. Утверждение Н.Х. Суюновой, что «Гулак – автор публикации, посвященной переводам ногайских текстов эпоса «Эдиге», опубликованным А. Ходзько в 1842 г. на английском языке в Лондоне и Н. Семеновым в 1885 г. на русском языке в газете “Кавказ”», не соответствует истине [39, с. 18]. Александр Ходзько во введении к эпосу пишет, что «толгау были сообщены мне одним из моих татарских друзей Али Бегом Шараповым зимой 1830 года, во время пребывания в Астрахани [41, с. 348–362]. Название текста также указывает на то, что данное произведение является фольклором астраханских татар. Ходзько еще раз повторяет об отношении варианта к татарскому народу: «Они очень популярны среди татар, от Урала до Кумы» [41, с. 55]. Он же пишет о своем информанте, что тот является «человеком ученым».

Первая часть текста состоит из традиционных мотивов. Во второй части много мотивов, относящихся к исламской мифологии. Несмотря на то, что А.И. Капланова пишет, что «Ногайский народный эпос отличается реалистическим изображением действительности, историчностью, отсутствием религиозного фанатизма» [20, с. 297], следует отметить, что религиозные мотивы встречаются почти во всех национальных версиях эпоса «Идегей»².

Включение этого варианта в сборник ногайской национальной версии эпоса «Идегей» [39, с. 55–64] подтверждает, что не только А.И.-М. Сикалиев, но и другие ногайские фольклористы придерживаются этого мнения. То, что вариант является татарским и принадлежит астраханским татарам, подчеркивает сам А.Л. Ходзько, не оставляя места для дискуссий.

А.И.-М. Сикалиев текст эпоса «Идегей», записанный казахским просветителем Ч. Валихановым, также считает ногайским: «В 50-х годах XIX в. другой вариант “Эдиге” записал у ногайцев казахский просветитель Ч. Валиханов» [29, с. 7]. Упомянутый вариант был составлен Чоканом и его отцом Чингизом Валихановыми из трех списков: «В первый раз Ч. Валиханов услышал эту былину или, как он ее называет, рапсодию в Аман-Карагайском округе, в кочевьях небольшого аула керлеут-кыпчаков от акына Джумагула в 1841 г.; первый список был сделан султаном Чингисом Валихановым со слов... кыпчака Джумагула, второй сделан им же с добавлениями из устных преданий разных лиц, третий список был сделан со слов Арсланбая» [30, с. 224–225]. Рассматривая казахский вариант эпоса в сравнении с ногайским вариантом М. Османова, П.М. Мелиоранский пишет: «Ввиду большого сходства всего отрывка с параллельным местом ногайской редакции «Предания о Тохтамыш-хане» [см. 25, с. 35] можно думать, что по крайней мере эта часть былины возникла именно у ногайцев и от них уже перешла к киргизам. Найдутся и еще некоторые признаки ногайского влияния, так что весьма вероятно, что и вообще родиною этой былины были Ногайские, а не Киргизские степи, что с исторической точки зрения представляется весьма правдоподобным» [22, с. 5]. П.М. Мелиоранский пишет о сюжетном сходстве, однако этот вариант он считает казахским, отмечает и влияние татарского литературного языка: «Как и все киргизские рукописи, наша рукопись в то же время не вполне свободна от влияния татарского литературного правописания» [22, с. 4]. В Валихановском варианте также есть фрагменты, написанные на татарском языке, однако несмотря ни на что, вариант является казахским. Казахский вариант также включен в ногайский сборник, однако составители публикуют текст с оговоркой, что «классический арабографический вариант Ч.Ч. Валиханова – П.М. Мелиоранского также включен в издание в транслитерации кириллицей, потому как изобилующие в нем “признаки ногайского влияния” [см. 22] могут быть полезны для будущих историко-филологических исследований» [39, с. 18].

Существует немало вариантов эпоса, не получивших должного внимания и не упоминавшихся до сих пор исследователями. Учёные исследуют ногайскую версию эпоса работая над многократно изученными и опубликованными версиями. В сборнике, посвящённом ногайскому эпосу, эти варианты не упомянуты составителями. Включение и анализ этих вариантов сделали бы сборник более полным с научной точки зрения.

В 1893 г. М. Алейниковым была опубликована статья «Поверья ногайцев Мансуровского селения, Баталпашинского отдела, Кубанской области», в которой описываются обычаи, поверья ногайского народа. Автор, рассказывая о мифологическом персонаже Албасты, в качестве иллюстрации приводит отрывок из эпоса «Идегей». В этом отрывке говорится о женитьбе Кутлукыя на Албасты и о рождении от этого брака Идегея [1, с. 7–8]. Этот вариант эпоса упоминается и А.И.-М. Сикалиевым [29, с. 10], однако отрывок, который является завершенным по содержанию мифологическим рассказом, в сборник «Эдиге…...» не включен. Не включены в сборник и следующие три текста. В 1900 г. Г. Ананьевым были опубликованы фольклорные тексты «Караногайские народные предания», среди которых есть вариант эпоса под названием «Тохтамыш-хан» в переводе на русский язык [3, с. 1–16]. Ногайские варианты в поэтической обработке также были опубликованы К. Гребенским [10, с. 233–250] и А.П. Кулебякиным [21].

В 1885 году в газете «Кавказ» Н.С. Семеновым был опубликован вариант эпоса «Идегей» под названием «Яммай» [40]. Н.С. Семенов указывает, что текст является «прозаическим переводом отрывков ногайской героической поэмы времен хана Золотой Орды Тохтамыша» [40; № 269]. Тот же текст был опубликован под названием «Мурза Идыге» в изданном Н. Семеновым в 1895 году в Санкт-Петербурге сборнике «Туземцы Северовосточного Кавказа: Рассказы, очерки, исслед., заметки о чеченцах, кумыках и нагайцах и образцы поэзии этих народцев» [ 28, c. 413–466].

Н. Семенов, записавший этот текст в 1880 и 1881 годах у ногайцев, проживающих около Каспия, указывает, что исполнялись они на татарском языке: «Пелись эти отрывки, разумеется, по-татарски и потом переводились для меня на русский язык опытным толмачом. При этом в этих песнях встречалось довольно много темных выражений, которые разъяснялись или самими певцами, или же более сведущими и сообразительными стариками из народа». «Достаточно ознакомившись с песнями-отрывками, я записал их по-русски, отчасти со слов певцов, преимущественно же пользуясь имеющимися у ногайцев рукописными сборниками на татарском языке» [28, с. 414]. Он отмечает, что текст состоит из чередующихся прозаических и удивительно совершенных поэтических частей.

Н.С. Семенов это произведение считает отрывками из существовавших когда-то больших эпических поэм, представлявших собою широкие картины жизни и судеб монгольского царства и его властителей [28, с. 413]. Следует отметить, что вариант является полным и логически завершенным, в его содержании в логической последовательности сохраняются все традиционные мотивы несмотря на то, что Н. Семенов считает их фрагментами.

Изложим краткое содержание варианта:

Сокольничий Кутлу-кая продает шаху Темиру яйца охотничьего сокола. Узнавший об этом Токтамыш хан казнил Кутлу-кая. Мурза Есебий, молочный брат Кутлу-кая, подменив Едыге своим сыном Кубугулом, спас его от гибели. Повзрослевший Кубугул появился во дворце хана Токтамыша и очаровал его своим умом и доблестью. Однако то, что Токтамыш, приветствуя Эдыге, невольно привстает, вызвало зависть и злость у других. Хан, понимая, что Кубугул вселяет в него почтение к себе и страх задумался над тем, «кто же такой Кубугул, какого он племени и рода и в чем заключается его тайна». С этим вопросом Токтамыш хан обращается к певцу Парздаку. Парздак отвечает, что он за 180 лет жизни видел и знал всех ханов, начиная от Чингиз хана, но Кубугулу нет равных. «Он – хан Эдыге, другое имя которого Шаабуд-дин-шейх! Он князь народа!» –  поет Парздак. После того, как личность Кубугула была раскрыта, он бежит к шаху Темиру. Встречает на пути сына своего аталыка Эсебия. Они продолжают путь вместе, и Эдыге встречает в степи калмыцкого хана Кабардына, похитившего дочь Шах-Темира, красавицу Фердауз. Сразив Кабардына, Эдыге прибыл к шаху Темиру, женился на его дочери, склонил шаха завоевать земли Токтамыш хана. После победы Токтамыша, сын Эдыге Нурадиль убивает Токтамыш хана. Из-за коварного Джаммая между Нурадилем и Эдыге начинается конфликт. Нурадиль изгоняет отца, только заболев он понимает свою ошибку и просит прощения у отца. На ханский трон приходит сын Токтамыш хана Кадырбирде. Нурадиль погибает от ран.

Вариант сохранился до наших дней только на русском языке. Однако, если мы сравним переводы этого текста, особенно в поэтической части, с другими вариантами, то увидим, насколько он точен. Для примера приведем песню Джаммая/Джамбая:

 

Вариант Н. Семенова: Возвратись, мурза, возвратись! Хан ждёт тебя в своей кунацкой: войди в нее и поклонись ему! Войди в кунацкую хана и выпей из рук хана фарфоровую чашу меду!	Сводный татарский вариант Н. Исанбета: Кайтсана, Идегәй, кайтсана! Иңсәсе биек Бүз Урдага Иңкәеп сәлам бирсәнә! Ирене юка чынаяк, Хан-ияң бал бирәдер, Эчсәнә, Идегәй, эчсәнә!
Хан жалует тебя шубой, вышитой золотом: войди к нему и надень ее!	Якасы алтын, җиңе алтын, Бер күрүе мең алтын, Кара кештән тун бирә, Кисәнә, Идегәй, кисәнә!
Хан жалует тебя конём с золотолуким седлом и серебряною уздечкою: возвратись и садись на него!	Ияренең кашы алтын, Йөгәненең башы алтын, Ат бирәдер ханияң, Менсәнә, Идегәй, менсәнә!

 

Необходимо отметить, что поэтические части национальных версий, песня Парздак/Субра карт, прощальная песня Токтамыш-хана, песня-диалог Эдыге/Идегей и Нурадиль/Норадын и других совпадают. Вариант Н.С. Семенова сохраняет все сюжетные линии эпоса. Этот текст по содержанию можно считать одним из базовых вариантов.

В 1907 году в «Ежемесячных литературных и популярно-научных приложениях к журналу “Нива”» был опубликован вариант эпоса в литературной обработке и в переводе на русский язык К. Гребенского [10, с. 233–250]. Вариант, опубликованный К. Гребенским, содержит несколько оригинальных мотивов и отличается именами персонажей. Например, мотив сна Токтамыш хана о звездах у Н. Семенова отсутствует. Герои варианта К. Гребенского: хан Токтамыш, сын Токтамыша Султан, Кутлукай, Идегей, Кубугул, Асыбай, Кабардин, Фердауз и т.д.

В 1913 году в газете «Терские ведомости» А.П. Кулебякиным был опубликован текст под названием «Эдигей и Мурадиль: (ногайская поэма)» [21]. Научную ценность представляет именно данный вариант, так как именно он является первым сводным и сверенным вариантом эпоса «Идегей», однако и этот материал до сих пор не исследован. А.П. Кулебякин при подготовке и издании варианта «Едигей и Мурадиль» подошел к работе прежде всего как научный исследователь.

Сведения об А.П. Кулебякине в первую очередь относятся к его деятельности в качестве полководца. Кулебякин Александр Парфентьевич (Парфенович) является генерал-лейтенантом (1917). Сын полковника П.Т. Кулебякина. Поэт и поэт-переводчик армянской, грузинской, персидской поэзии, сотрудник газеты «Терские ведомости» [6, с. 432; 13, с. 99–129]. Исследователи биографии А.П. Кулебякина пишут, что он был терским казаком, родился 29 мая 1870 года в станице Червлённая Терской области, образование получил во 2-м Кадетском корпусе в Санкт-Петербурге. Терские казаки по национальности относятся к разным народам. Поэтому А.П. Кулебякин, являясь русским полководцем по национальности мог быть не русским. Учитывая информацию, представленную во вступлении и заключении к упомянутому варианту эпоса, мы не исключаем, что по своей национальности он мог быть ногайцем. А.П. Кулебякин воспоминает, как его отец исполнял отрывки из эпоса на ногайском языке: «Я сам слышал некоторые отрывки этой поэмы на ногайском языке от моего отца, передавшего эпизод с Кубугулом в стане Тохтамыша» [21; № 156]. А.П. Кулебякин пишет, что слушал эпос «Идегей» на ногайском языке, при этом сам хорошо им владея: «и от одного почтенного караногайца Кайдар-моллы на зимней ночевке у Терека около станицы Дубовской в ноябре 1904 года певшего о Нурадили» [21; № 156].

Перевод текста выполнен полупоэтическим языком, что свидетельствует о большом поэтическом таланте переводчика. Вариант примечателен как сохранением мотивов, отсутствующих в других вариантах, так и логической завершенностью. Совершенство сюжета объясняется следующим: «не претендуя на оригинальность первоначального замысла, я старался быть верным, главным образом, общему духу и смыслу подлинной поэмы, отдельные же подробности различных неодинаковых записей и слышанных отрывков согласовал, по мере возможности путем, сравнительной и исторической проверки, жертвуя иными мелочами для очищения главной мысли повествования в его глубоком и могучем течении [21; № 150].

Приведем отрывок текста, который полностью в прозе, для того, чтобы сформировать представление о поэтическом стиле А.П. Кулебякина:

Я видал чудеса,

я душой был в раю,

И в видениях со мною Пророк говорил.

Я проклятьем моим уничтожить могу,

Я молитвой моей осчастливить могу [21; № 154].

Следует отметить, что этот вариант по содержанию близок к версии Гребенского.

Самым известным ногайским вариантом считается изданный в 1883 году профессором Санкт-Петербургского университета М. Османовым в хрестоматии «Ногайские и кумыкские тексты» вариант «Токтамыс кандынъ хикаьети». Вариант напечатан на ногайском языке, перевод отсутствует [25, с. 32–49]. В ногайской фольклористике этот вариант считается «одной из базовых версий поэмы» [39, с. 158]. В сборнике «Эдиге» составители пишут об этом варианте, что «многие тюркоязычные версии стали копией именно этого варианта» [39, с. 158]. Более детально остановимся на упомянутом высказывании.

Несмотря на то, что конкретно не указано, какие тюркоязычные народы имеются в виду, из контекста ясно, что речь идет о труде, изданном в Казани. В 1914 году вариант М. Османова издается в Казани отдельной книгой [9; 32 б.]. Однако о заимствовании, тем более о плагиате, утверждать неуместно, так как произведение издается с указанием М. Госмана.

Следующий комментарий составителей: «Эригиме –  от скуки, на досуге. В оригинальном тексте в этом слове имеется опечатка: вместо буквы ر напечатана похожая по начертанию буква و. Наличие этой опечатки подтверждает факт заимствования фольклорных произведений из книги «Ногайские и кумыкские тексты» сказителями некоторых тюркских народов. Сказители, заучившие текст «Предания о Тохтамыш-хане» по книге М.-Э. Османова, не распознав опечатки, прочитали слово «эригиме» по-своему. Так в татарском тексте эпоса «Идегей» читаем: «Өгемә шоңкар чөярмен» [16, с. 199], где «өге» – филин. Филин, как известно, никогда не служил объектом охотничьего промысла, Нурадин охотился с кречетом «от скуки» [39, с. 178].

Ко времени выхода в свет этой монографии, к 1883 году, все национальные варианты не только не сформировались, а напротив эпос у многих народов перестает существовать в живом бытовании. К концу XIX века сказительство у татарского народа как явление было практически утрачено, заменено традицией «китап уку» – чтение вслух.

Книга М. Госмана, изданная в Казани, популярности не обрела, на что указывает тираж первого и единственного издания. Для сравнения можем поставить в пример: Поэма Кул Гали «История Юсуфа» впервые была опубликована в Казани в 1838 году, выходила около семидесяти раз, а последнее издание было выпущено в 1915 году. Например, в 1902 году она тиражом в 5000 экземпляров издана в типографии наследников Чиркова, таким же количеством – в частной типографии «Каримия», шестью тысячами – в типографии Казанского университета. По популярности лишь немного отстает дастан «Сайфельмулек», который переиздавался отдельной книги в Казани 18 раз. Поэтому преувеличение влияния этого варианта на национальные версии других народов, в том числе на татарский эпос, безосновательно.

Во-вторых, не можем согласиться с высказыванием о том, что татарский учёный неправильно прочитал приведенное выше слово. Книга «Идегей», изданная в Казани в 1988 году, представляет собой сводный вариант татарской версии эпоса «Идегей». Составитель Наки Исанбет уникальный учёный с энциклопедическим образованием, прекрасно знающий не только арабскую графику, но и язык. Во время создания сводного текста эпоса «Идегей» он использовал около 20 вариантов татарских версий, хорошо знал национальные версии других народов. Указанное в комментариях слово встречается и в татарских вариантах эпоса, более того в татарских текстах существует несколько вариантов написания. Например, в версии Нигмата Хакима: Инеп шоңкар чөймәсмен (не буду, возвращаясь, охотиться соколом (перевод наш – И.З.)). Мы считаем этот вариант наиболее точным.

Однако мы убеждены, что различия ногайского и татарского текстов связаны не с ошибками авторов и издателей данного произведения. Вариативность как явление характерно для фольклорных произведений. Фольклорные произведения каждого народа формируются в зависимости от его истории, этнической самобытности, ментальных особенностей, каждый исполнитель описывает знакомый ему мир в собственном видении. Герои эпоса не выходят на охоту «от скуки». Охота как масштабная военная тренировка проводилась еще со времен Чингиз-хана. Следовательно, гипотеза о «скуке» глубоко дискуссионна и сомнительна. К большому сожалению такие манипуляции некоторых ногайских авторов не редки и к науке не имеют отношения.

П.М. Мелиоранский указывает, что М. Османов при подготовке данного варианта к публикации работал с несколькими текстами, и оценивает эту версию как «одну из наиболее полных и интересных» [22, с. 17]. Хрестоматия быстро распространилась и стала популярной у ногайцев. Однако публикация ногайского фольклора, в том числе «Предания о Тохтамыш-хане» Мухаммад-эфенди Османовым-Аксайским (кумыкский – Мугьаммат Эфенди Осман Яхсайлы, 1840–1904), в хрестоматии «Ногайские и кумыкские тексты» оценивается ногайскими фольклористами не только положительно. Показано негативное влияние книжной традиции на сказительство. Эту идею впервые высказал П.А. Фалев: «народному творчеству ногайцев нанесен жестокий удар проникновением к ногайцам известного сборника ногайско-кумыкских текстов Мухаммеда Османова. Этот сборник пользуется среди них популярностью. Напечатанные там сказания и песни выучиваются наизусть, и закрепленный таким образом текст народного произведения не развивается дальше» [35, с. 5]. Сикалиев также соглашается c этим мнением [29, с. 15].

После революции началась работа по изучению и сбору ногайского фольклора. В этой связи особого внимания заслуживает деятельность этнографа Абдул-Хамида Джанибекова, который первым начал собирать народные предания. В 1905–1930 годах А.-Х. Джанибековым был составлен 4-томный фольклорный сборник «Сокровищница слов или ногайский фольклор». Включен в сборник и вариант эпоса «Эдиге йыры» [38, с. 203]. Джанибеков записал этот вариант у двух информантов: «Начало этой песни зафиксировано 12 мая 1922 года от Хаджи-Давита сына Кудайнета села Шабаз на Кубане. Продолжение песни было записано 18 июля 1926 года из уст Хаджи-Моллы сына Нугмана в Караногай» [38, с. 203]. Вариант состоит из чередующихся прозаических и стихотворных частей. Прозаическая часть в основном сводится к изложению краткого содержания эпоса. Стихотворные части – песня Сыбыры, диалог Идегея и Кенжебая, прощальная песня Токтамыш-хана, диалог Идегея и Нурадына, диалог Кадырберди и Нурадына – дают представление о поэтическом совершенстве эпоса. Несмотря на то, что вариант сокращен, он полностью раскрывает историю событий.

Еще два варианта эпоса были записаны во второй половине XX века. Первый вариант был записан Ашим Имам-Мазем улы Сикалиевым (Шейхалиев) в деревне Икон-Халк Адыге-Хабльского района Карачаево-Черкесии в августе 1958 года от знаменитого певца (йырау) кубанских ногайцев Кумукова Хаджи-Исхака Джума-Али улы (1888–1966) [29, с. 242]. Сикалиев об исполнителе пишет, что Хаджи-Исхак Кумуков перенял этот эпос в 1905 году от известного ногайского певца Арслана Шабан улы (1858–1912) в ауле Канглы близ Минеральных Вод [29, с. 242].

Вариант начинается известным из народных сказок сюжетом о черепе, который стал причиной смерти 40 человек [27, с. 384]. В этом варианте значительное место отведено эпической биографии героя: его дед Баба Тукляс шашлы Азиз, его сын Кутлы-Кая, рожденный от брака с девушкой-Лебедем, Идегей, рожденный от брака Кутлы-Кая с дочерью Албаслы. Версия основана на традиционном сюжете. Персонажи также ничем не отличаются от других ногайских вариантов: Идегей (Эдиге), Кубугул, Кутлу-Кая, Токтамыш хан, Сыбыра, Шаьтимер, Кабарты Алып, Кадырберди и т.д.

Следующий вариант ногайской версии был записан в 1975 году Т.А. Акманбетовым в деревне Термен Ногайского района Республики Дагестан от исполнителя Янпоя Доржиева. Впервые текст был опубликован в сборнике «Эдиге» [39, с. 267–291]. Он состоит из чередующихся прозаических и поэтических строк и близок по своему содержанию варианту, записанному Сикалиевым.

В сборник «Эдиге» включен сводный текст в литературной обработке народного писателя И.С. Капаева, который использовал варианты А.-Х. Джанибекова и фрагменты записей, которые были сделаны им у ногайского йырау Курая Лукманова и Народного писателя Карачаево-Черкесии Суюна Капаева [38]. Как пишут составители сборника «Эдиге», «настоящий текст (сводный) – первая после запрета публикация ногайского варианта поэмы, приурочена к 600-летию эпоса «Эдиге» [39, с. 292]. В сборнике этот же текст представлен в художественном переводе на русский язык Ф.М. Сидахметовой (подстрочный перевод И. Капаева) [37].

Ногайские варианты в фрагментарном виде или в жанровой трансформации отдельными песнями продолжаются записываться и до наших дней [39]. Хотя после всеообщего образования и широкого распространения многочисленных версий это уже по меньшей мере является вторичным фольклором и может только служит подтверждением интереса со стороны национальной ногайской интеллигенции к этому жанру. В этом же ключе нужно рассматривать и текст, записанные Сикалиевым [29].

Не можем оставить без внимания еще несколько вариантов «Эдиге», вошедших в сборник «Эдиге: Ногайская эпическая поэма».

Три текста, вошедшие в сборник «Эдиге: Ногайская эпическая поэма», являются вариантами крымских татар. Это «Идеге бий», который был записан академиком В.В. Радловым в местности «Бююк ходжалар» и по видимым языковым особенностям относится к крымским татарам [27, с. 99–121].

Два представленных далее варианта являются вариантами добруджинских татар, переселенцев из Крыма. Вариант «Эдиге эфсанеси», записанный Сагадат Чагатай, дочерью известного татарского писателя и политика Гаяза Исхаки, относится к крымскотатарскому народному творчеству. С. Чагатай пишет, что записала этот вариант «легенды о Идеге бий» в Хаймане, вблизи Анкары, от 76-летнего Хаджи Османа Атаоглы, который слышал его еще до переезда в Румынию/Добруджа, в своей родной стране – в Крыму, где он жил до 19–20 лет [42, с. 243–282].

Третий текст «Эдеге баьтир» –  вариант Энвера и Недрет Махмутовых – записан ими у добруджинских татар, проживающих в румынском городе Констанца и близлежащих татарских селах [43, с. 15–67].

«Токтамыш хан хикаьети» (Рассказ о Токтамыш-хане) издан И. Березиным в г. Казани в 1862 году в составе его «Хрестоматии тюркских языков [32, с. 59–76]. Прозаическая часть написана на доступном читателю татарском языке. На основе анализа языковых особенностей и содержания текста Н. Исанбетом доказано, что данный текст является одним из татарских вариантов. Упоминание географических реалий, в частности Рязанской области, дает возможность предположить, что рукопись варианта принадлежит касимовским татарам [23].

Эпос «Идегей» в казахском фольклоре рассматривается как часть эпического цикла о ногайских батырах. Учитывая это, считаем уместным упомянуть и названный вариант. Эпический цикл о ногайских батырах был записан в 1942–1943 годах от сказителя Мурын-жырау (Тлеген Сенгирбаев). Мурын-жырау, как пишет о нем В.М. Жирмунский, был единственным исполнителем цикла о ногайских батырах [12, с. 394]. Мурын Сенгирбаев родился в 1860 году. Его учителями по сказительству были известные акыны: цикл о ногайских богатырях он учил в восемнадцатилетнем возрасте у Нурум акына, совершенствовал свое мастерство с Мурат акыном, как профессиональный акын вместе с Катаган акыном ездил по разным регионам Средней Азии. В статусе профессионального сказителя выступал до 40 лет, после чего посвятил себя кузнечному ремеслу. Репертуар Мурат жырау был записан в преклонном возрасте сказителя.

Цикл «Сорок батыров Крыма», состоит из 10 групп сюжетов, которые в свою очередь объединяют 27 различных сюжетов. Первый цикл посвящен легендарным предкам и потомкам Идегея: Аншыбай батыру, Перпария, Кутты Кыя, Едиге, Нурадыну, Муса хану, Ораку и Мамаю, Карасаю и Кази. Текст об Идегее – сыне Кутты Кыя – занимает среди них центральное место³. Однако в этом варианте многие мотивы утеряны. В.М. Жирмунский пишет, что «тексты его, записанные в Алма-Ате в 1942–1943 годах, когда сказителю было уже 82 года, носят явные следы ослабления памяти и пониженного уровня профессионального мастерства [12, с. 394].

Мы рассмотрели все известные варианты ногайского эпоса «Эдиге». Часть текстов была опубликована в переводе на русский язык отечественными исследователями, которые остались без внимания ногайских ученых. Особого внимания заслуживает вариант А.П. Кулебякина. Вариант, изданный М. Османовым, является первым текстом на ногайском языке. В советское время ногайскими учеными продолжалась работа по сбору вариантов эпоса. Следует отметить проделанную работу по нотной фиксации отрывков эпоса «Идегей», которые сохранились у ногайцев и которые в будущем могут быть использованы при популяризации эпоса.

¹ ЦПН ИЯЛИ АН РТ. Ф.52, единица хранения 240.

² По данному вопросу см. статью в этом номере журнала: Валиуллина Ф.М. Религиозные мотивы в дастане «Идегей» (прим. гл. ред.).

³ Как доказали казахстанские исследователи Ж.М. Сабитов и А.А. Каратаев, цикл «Сорок батыров Крыма» не связан с эпосом «Идегей» и был создан гораздо позже. Более подробно см. статью в этом номере журнала: Сабитов Ж.М., Каратаев А.А. Эпосы про Идегея и его родственников в эпическом цикле «Сорок батыров Крыма» (прим. гл. ред.).

About the authors

Ilseyar G. Zakirova

Ibragimov Institute of Language, Literature and Art of the Tatarstan Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: ilzakirova@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-2527-0571
ResearcherId: AAZ-2818-2020

Dr. Sci. (Philology), Chief Researcher of the Department of Folk Art

Russian Federation, 12, K. Marx St., Kazan, 420111

References

Supplementary files