Folk names of plants in the click dialect of the Karachay-Balkar language

Full Text

Введение

В исследуемом языке названия растений представляют обширный материал для исследования в различных аспектах. Эта лексическая группа вызывает интерес ученых древностью своего происхождения [9, c. 4]. Народная флористическая терминология балкарцев очень разнообразна. Она включает в себя названия деревьев и кустарников, а также трав, растущих в высокогорье. Однако в современном карачаево-балкарском языке отсутствуют исследования, посвященные специальному их изучению. В первую очередь, кажется, нужно обратиться к таким терминам, которые тесно связаны с внешней стороны с бытом и культурой балкарского народа.

Поскольку в работе анализируются названия растений и кустарников, источниками служат диалектные словари и записи диалектной речи. Народные названия растений впервые использованы в произведениях Д.М. Таумурзаева.

В процессе работы автором были использованы материалы картотеки сектора карачаево-балкарского языка, собранные для ТСКБЯ в трех томах, «Краткий словарь малкарского (Ц/З) диалекта» [2] и др.

Для растений, являющихся исконными или хорошо знакомыми местному населению, число названий и их разнообразие (разносторонность семантической характеристики таких растений) значительно больше, чем для малоизвестных.

Основу лексико-семантических моделей названий растений, относящихся к их анатомии, составляют реальные свойства этих растений и их составных частей – форма, цвет, вкус плодов, характер цветения, оттенки цвета листьев, ствола, их форма, прочность древесины и коры и т.д.

Среди лексико-семантических моделей растений имеются основы, восходящие к глаголам, что особенно характерно для старых пластов лексики цокающего диалекта. С одной стороны, встречаются модели, построенные по принципу сходства с общеизвестными. В целом наблюдается перенесение видового наименования растения на родовое.

Как отмечает Л.Б. Семенова, «Основу (ядро) составляют лексемы общетюркского происхождения, однако есть слова, образованные на чисто карачаево-балкарской основе, это подчеркивает их самостоятельную жизнедеятельность на определенной этнотерритории» [5, c. 5].

В статье исследуются наименования, встречающиеся в Верхнебалкарском высокогорье и отмеченные в фольклорно-этнографических произведениях собирателя фольклора Д. Таумурзаева. Привлекаются для сравнения и литературные наименования: гедгин (лит.) / агъач гедгин / хуржели (ц.-диал.) ХУРЖЕЛИ aт. Съедобное растение, напоминающее укроп / Ашаргъа жараучу, жыгырагъа ушагъан ханс. Примеры: Зына ёзенинде хуржели жыяргъа чыкъгъан, сабийчикле чаукалача эсленедиле «В поляне Зына детишки, вышедшие собирать съедобное растение, похожее на укроп, напоминали грачей, галок».

К числу отличительных признаков растительного многообразия Верхней Балкарии относятся словообразовательные особенности фитонимической лексики, употребляемые в карачаево-балкарской художественной литературе (на материале цокающего диалекта), аффиксация: хурже-ли «съедобное растение, напоминающее укроп», ёрюм-дюк «берёза», шыкъе-ли «дерево, растущее на скале» и др.; словосложение: итбурун «шиповник», кюцюк цапыракъ «подорожник» и др. Эти конструкции представляют собой лексикализованные сочетания, в которых отмечается потеря компонентного значения. Они употребляются по этой причине в едином значении. Особенностью этих конструкций является то, что нет лексико-семантической связи между значениями лексикализованных и свободных словосочетаний.

В карачаево-балкарском языке в произведениях художественной литературы, написанных на цокающем диалекте, встречаются названия растений, которые употребляются только в ареале носителей цокающего диалекта. Их словообразовательной особенностью является то, что к линейным единицам морфологии присоединяются инвентарные единицы – различные словообразовательные аффиксы, участвующие в организации частеречной принадлежности геоботанических терминов.

В произведениях Далхата Таумурзаева – собирателя фольклорных материалов, встречаются именно такие основы, характеризующие особенности растительного мира верхнебалкарского ареала. Он является исследователем, который обращает внимание и на морфологические особенности фитонимической лексики, встречающейся только в районах высокогорья: къайын ёрюмдюк «березовое деревце», белаууз жёге «белоствольная осина», жёнгертме «пень», штанкъул «растение, растущее возле реки, со съедобными корнями», шанкъурт «съедобное растение», шыкъели эркек «одинокое дерево, растущее на скале», хомпутай / ханкютей / агъац кертме «боярышник», залкъыды/ залыкъылды «рододендрон», цыгъанек «колючка», къылкъы «игла», бурцакъ / къудору «фасоль», тошлакъ «гриб», терекни хууурунда «в сердцевине древесины/ дерева», мыстыкъулакъ / къозукъулакъ «щавель», бидиш «злаковое растение, похожее на пшеницу», зыгыра «съедобное растение, напоминающее укроп», балам / муртку «калина» и др. Слово балам является общетюркской лексемой, встречающейся в башкирском и татарском языках в форме балан «калина». Так, в татарском языке, например, балан «калина» встречается в составе словосочетания кара балан «гордовина», «черная калина» [3, c. 98]. В карачаево-балкарском литературном языке слово балам не встречается, употребляется муркку/ муртку/ мурукку.

Например: Неда жаз биченлик сакълагъан заманча болуп, сабийле биченликге зыгыра жыяргъа къояр эсе деп, тилеп сёлешир эдиле «Или как будто пора ожидания сенокоса, дети приходили и просили разрешить собирать съедобное растение, напоминающее укроп» [7, с. 9].

Эти слова, которые перечисляются в фольклорно-этнографических произведениях Далхата Таумурзаева, собранных в 70-80-х годах, в литературном обиходе не встречаются. Поэтому имеют важное научно-практическое значение в описании историко-этнографических терминов.

Скорее всего, под словом зыгыра Далхат Таумурзаев подразумевает хуржели, из листьев которого готовят балкарские хычины (пироги).

Кроме того, особенностью его произведений является то, что он фиксирует в них не только словообразовательные формы, но и словоизменительные. Отмечая словообразовательные особенности верхнебалкарского мира, он не оставляет без внимания и названия, которые имеют колоративные особенности, активно участвующие в образовании геоботанических терминов, которые напрямую участвуют в обогащении лексики карачаево-балкарского языка. Например: Шережени чынар кюйдюргюч, къайын (мырзы, шаумырзы, къарамырзы, акъмырзы) агъачладан ишлейдиле «Лыжи изготавливали из чинара, ясени, березы белоствольной, вяза, березняка» [7, c. 7].

Словообразовательные особенности фитонимической лексики цокающего диалекта в его произведениях отражаются не только в составе свободных и лексикализованных словосочетаний, идиом фразеологического типа, но и в пословицах и поговорках, паремий, употребляемых в многочисленных произведениях Далхата Таумурзаева. Примеры: Балдыргъан башын жыйгъан санар, батыр а жыкъгъанларын тергер «Собирающий борщевик, посчитает количество, а храбрец – тех, кого поборол»; Къызынг мурса жыя билмей эсе, федугугъа жиберме «Если твоя дочь не может собрать крапиву, незачем отправлять ее за лебедой (разновидность лебеды, из которой балкарцы готовят хычины)»; Алысын мурсача кюйдюрме, къул адамча сюйюнме «Не жги, как молодая крапива, не веди себя, как холоп»; Къаяда тамыр къазса да, нарт ачлыкъ сынамаз «Нарт не испытает голода, даже если будет копать коренья в горах»; Нарт къубултхан жерде бюртюк ёседи «Там, где нарт говорит красиво, прорастает зерно»; Ажаллыгъа тары бюртюк сылтау болур «Кому суждено уйти, тому причиной станет зернышко проса»; Къургъакъ жерде ханс ёсмез, къызгъанчха ырысхы къонмаз «В сухой земле трава не прорастет, а скупой не разбогатеет»; Тели ханс бийик ёседи «Сорная трава высоко растет»; Адамны кёркем этген кийимди, терекни кёркем эткен а – чапыракъ «Человека украшает одежда, а дерево – листва» [8, c. 427, 428, 431, 435, 437].

Эти словообразовательные особенности как с растительным компонентом, так и без него, в литературном карачаево-балкарском языке не встречаются: примеры: балам «калина», федугу (федгу) «разновидность лебеды, из которой готовили хычины», залкъыды/ залыкъылды «рододендрон» [2, c. 48], шанкъурт «съедобное растение», мыстыкъулакъ/ къозукъулакъ «щавель», бурцакъ «фасоль», тошлакъ «гриб», хуржели «дикий укроп», зыка «горчица дикая» [1, c. 24], хомпутай/ ханкютей/ жабышмакъ «боярышник», штанкъул «растение, растущее возле реки, со съедобными корнями», балдыргъан / тели балдыргъан «анис, борщевик». Это слово употребляется в литературном языке, в ц-диалекте употребляется тели балдыргъан – производное словосочетание, является ядовитым растением, при попадании жидкости на кожу человека вызывает ожоги. В других тюркских языках тели балдыргъан не встречается. Балдыргъан является съедобным растением, а тели балдыргъан – ядовитым.

Если в карачаево-балкарском языке встречается словосочетание «итбурун» в художественных произведениях верхнебалкарских писателей, то в остальных тюркских языках участвует и в других словосочетаниях. Сложное слово итбурун в исследуемом языке является регтонализмом (карачаизмом). «…Слово ит «собака» (к.-балк., кирг.) в различных фонетических вариантах ийт «собака» (ног.), йит «собака» (караим.), эт «собака» (тат., башк.) является одним из наиболее значимых базовых терминов в тюркских языках, известных с древнейших времен своей употребительностью, начиная с памятников древнетюркской рунической письменности. С его участием образовалось во всех языках огромное количество свободных словосочетаний, большинство из которых впоследствии перешли в лексикализованные. Значительное место занимает слово ит «собака» во фразеологии тюркских языков – то, что оно оседает в устойчивых конструкциях, интегрирующих в себе семантические оттенки лексических значений различных терминов.

Слово ит «собака» активно употреблялось и употребляется в тюркских языках как в нарицательной лексике, так и в именах собственных, оно активно функционирует в литературных языках, диалектных формах, в языке художественных и фольклорных произведений, участвует в создании определенных участков национально-культурной картины мира тюркских народов» [4, с. 146].

В работе известного ученого Б. А. Мусукова «слово ит «собака» участвует в образовании лексикализованных словосочетаний, являющихся названиями растений, например, it тумчугу (tel, Радл..), it пурду (shor., Радл..), it буруну (osm. Радл.), it бурун (toв., Радл.), it мурун (kir., Радл.), «шиповник»; it ỏдỹ (tel., Радл.) «собачки» (растение); it когун (ot., Радл.) «дикий виноград», it ữzữmi «дикий виноград» (Rach II 180a, 2₆₇); ит бурун «шиповник» (кум.); ийт сарымсак бот. «чеснок»; ийт бурын бот. «шиповник»; ийт юва бот. «собачий лук» (ног.); эт шомырты «крушина»; эт эчеге «вьюнок полевой»; эт тигинеге бот. «череда трехраздельная» (тат.); ит тили чапыракъ бот «подорожник» (карач.); ср. еще балк. Кючюк чапыракъ «подорожник» (к.-балк.) и др. [4, с. 147].

В Толковом словаре карачаево-балкарского языка отмечено итбурун ат ц.диал. къ. улёкъу; итбурун терек ц.диал. (къ.улёкъу). [6, с. 132].

В тюркских языках, начиная со времени памятников древнетюркской письменности, активно участвует в образовании не только нарицательной лексики, но и широкоупотребительных ономастических терминов, имеющих тесную связь с этнографическими, культурно-историческими, географическими особенностями тюркских этнических племен и родов. …Среди различных тотемов, функцию которых выполняли названия волков, птиц и некоторых растений, можно встретить и название собаки, в связи с чем неслучайны распространенные тюркские двусложные имена, в составе которых присутствует слово ит «собака» [3, 148].

Заключение

Таким образом, во многих названиях растений, употребляемых в ц-диалекте и встречающихся в фольклорных произведениях Далхата Таумурзаева, отмечаются как словообразовательные процессы с участием аффиксальных морфем, так и функционирование словосложительных моделей. В названиях геоботанических единиц выделяются лексемы, характерные для определенного ареала. Следует подчеркнуть, что исследование флористической терминологии позволяет глубже понять представление о растительном мире балкарского народа.

About the authors

L. B. Kuchmezova

Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: larisakuchmezova@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-7384-1455
SPIN-code: 3634-1757

Institute of Humanitarian Researches, Candidate of Philological Sciences, Senior Researcher, The Karachay-Balkar language Sector

Russian Federation, 360000, Nalchik, 18 Pushkin street

References

Supplementary files