The Petition of the Bohemian Estates to Sigismund of Luxemburg in the Year 1419: Its Pro-Hussite Orientation Revisited

Full Text

Петицию 1419 г. по праву можно назвать отправной точкой того комплексного конфликта Сигизмунда Люксембургского с богемскими подданными, который принято именовать Гуситскими войнами. П.В. Крылов справедливо отметил переклички ее текста со статьями Иглавского майестата от 20 июля 1436 г., подведшего итог противостоянию династии с сословным обществом Чешского королевства [1. С. 97]. Петиция дошла до нас в двух вариантах: 1) старочешском в составе книги бакалавра свободных искусств, гуситского священника Павла из Славиковиц; 2) средневерхненемецком в составе рукописей «Книги императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке, придворного хрониста названного монарха. Мною был опубликован сопоставительный перевод обеих версий петиции, а также установлено, что итоговый немецкий вариант, полученный Сигизмундом, составлен в Чехии светскими людьми, понимавшими идеи гуситского духовенства в мирском, профанированном смысле [3]. Цель настоящей статьи – вновь обратиться к проблеме авторства и характера петиции, реконструировав процесс ее возникновения.Два подхода к оценке петиции заложили Ф. Палацкий и В. Томек. В глазах первого она имела общекоролевский, институциональный характер, будучи составлена чешскими сословиями на земском сейме [12. S. 268]. Томек же избегал употребления термина «сейм» именно в данном случае, утверждая, что документ составлялся на съезде только утраквистских сословий без участия католиков, ведь его начальные требования соответствовали духу учения Яна Гуса и выражали принцип всеобщего причастия под обоими видами (утраквизм) [18. S. 8]1. В XX в. И. Главачек совместил обе концепции, выделив «гуситские сеймы» как этап становления чешского парламентаризма; на первом из них, в работе которого приняли участие гуситские паны и пражане, и была, по его мнению, составлена петиция [8. S. 73, 76]. В дискуссии о вкладе отдельных сословий в создание текста схлестнулись Й. Пекарж, Ф. Бартош и Я. Мезник. Первый доказывал, что текст возник на панском сейме, после чего «его дополнили представители Пражских городов от имени городского сословия» [14. S. 19]2. Второй считал автором петиции именно «революционный союз гуситских городов во главе с Прагой», в состав которого входили и знатные люди [4. S. 72–73]3. Я. Мезник подверг критике концепцию Бартоша, воспроизведя позицию Пекаржа в дополненном виде: 1) первые 15 статей сохранившейся старочешской версии были сформулированы «гуситскими панами» во главе с Ченеком из Вартенберка, бургграфом пражским; 2) к этим статьям пражские коншелы присоединили восемь «статей от общины»; 3) на конечном этапе панами был составлен немецкий текст, переданный Сигизмунду: из восьми «статей от общины» только пять были переведены и включены в итоговую версию [10. S. 198]. Эта точка зрения (включая участие Вартенберка, которое Мезник лишь гипотетически предположил) воспроизведена в классических трудах рубежа XX–XXI вв. [17. S. 10; 5. S. 216].Несмотря на принципиальные разногласия в вопросе социального статуса авторов текста петиции 1419 г., в литературе устоялось конвенциональное мнение, что они принадлежали к утраквистам, именуемым также гуситами. «Гуситскими требованиями» документ именовали Ф. Бартош и Я. Мезник. Даже К. Груза в описании состава венской рукописи № 4937, содержащей старочешскую версию петиции, т.е. в такой работе, которая не предполагает дискуссионных тезисов, назвал рассматриваемый документ «программными статьями гуситов» [9. S. 134]. Между тем, Й. Пекарж в отличие от своих преемников не давал авторам петиции каких-либо конфессиональных характеристик. Определение авторства и характера петиции на основе сопоставления обеих версий позволяет перепроверить этот априорный тезис.Авторство. Первое свидетельство об авторах петиции дает рубрика, обрамляющая немецкий текст петиции в Первой Венской (V1) и Готской (G) рукописях «Книги императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: «Здесь богемские господа прислали свое посольство королю Сигизмунду и попросили его, чтобы он соизволил утвердить для них эти статьи, поскольку их придерживался его брат Вацлав, однако король не захотел этого сделать»4. Свидетельство И. Шнайдера о неоригинальном происхождении рубрик в рукописях из мастерской Д. Лаубера девальвирует их значение в качестве аргумента Й. Пекаржа в пользу того, что петицию Сигизмунду направили чешские знатные паны [16. S. 225]5. В основном тексте 122-й (V1) / 110-й (G) главы «Книги» (только он был составлен самим Виндеке) отправитель назван иначе: «В году от Р.Х. 1419, как только умер король Вацлав, те богемские гуситы и еретики послали к королю Римскому Сигизмунду, королю Венгрии, к которому отошло королевство Богемия, для того, чтобы он подтвердил гуситам и еретикам нижеперечисленные вещи и позволил их осуществить в полной мере»6. В теории речь могла идти и о неблагородных послах, например, тех пражанах, которые, согласно сообщению Лаврентия из Бржезовой, прибыли к Сигизмунду в Брно 27 декабря того же года, преклонив перед ним колени и «признав в нем короля и наследного господина». Там же, по словам Лаврентия, присутствовал и Ченек из Вартенберка, бургграф пражский, а брненский католический клир наложил интердикт на свой город из-за присутствия пражан и Ченека7. Тем не менее, есть причина полагать, что в данном случае текст рубрики восходит к изначальному заглавию того документа, который попал в руки Эберхарда Виндеке. Употребление союза «как» (ср.-в.-нем. also / ст.-чеш. jako) в причинном смысле («поскольку») характерно для старочешского языка, но не обнаруживается в средневерхненемецких словарях [7; 11. S. 461–465]. Вероятно, что неестественную конструкцию «also sin bruder kunig Wentzelaus sie ouch gehalten hette», словно бы дублирующую союз «jako» с энклитикой (ст.-чеш. jakož), придумал чех, писавший по-немецки, после чего она была воспроизведена Эберхардом и последующими переписчиками.Второе свидетельство об авторах петиции содержится в тех статьях сохранившейся чешской версии, которые отсутствуют в итоговом немецком тексте. Они относятся к дополнительной части, отделенной от основной словами: «Вот эти статьи от общины» (ст.-чеш. Tito jsú artikulowé od obce). Восемь статей после этого заголовка содержат пять содержательных и три суммирующих требования, из которых в полученную Сигизмундом немецкую версию вошли соответственно три (14, 15 и 16 статья) и два (17 и 18 статья). Статьи, которые не попали в итоговый текст, гласили: «Чтобы те вещи, которые в недавнее время произошли в городе, Королевская Милость не поминал лихом. Чтобы публичный дом, проститутки и конкубины и прочее зло против Господа Бога, приносящее общине ущерб, не устраивались в городе. […] Чтобы Королевская Милость одобрила и утвердила все эти (! ‒ Н.Н.) тезисы и приговоры, которые коншелы учинили и постановили после смерти короля Вацлава, что направлено на общее благо этой земли или этого города, и это не противоречит чести Королевской Милости и его праву»8.О каких коншелах говорится: о городских пражских, либо же о земских из числа знати? Над этим вопросом чешские медиевисты вообще не задумывались, отождествляя их с властями Пражских городов, а «общину», от имени которой составлена дополнительная часть петиции – с пражской городской общиной. Й. Пекарж убедительно аргументировал предположение о том, что сохранившаяся старочешская версия представляет «пражскую городскую редакцию панской петиции» [15. S. 16]. Между тем, в старочешском тексте утверждалось, что целью «тезисов и приговоров», вынесенных коншелами, является «благо земли», а только потом добавлено «или этого города» (т.е. Праги). Эта статья отсутствует в итоговой немецкой версии, однако подобная структура фразы напоминает способ правки пражанами исходного текста, на который обратил внимание Пекарж, в частности – в заключительной 18 статье, где от адресата требуется принять и утвердить содержание петиции «ради установления доброго мира и для единения королевства в Богемии» (ср.-в.-нем. durch die ordenu(n)g guttes frÿdes und eÿnu(n)ge willen des kunigrichs zu behem)9 / «ради Божьего закона, мира и единства этого королевства и Пражского города» (ст.-чеш. pro boží zákon a pokoj a jednotu tohoto králowstwie a města Pražského)10. Кроме того, коншелами на утверждение королю были вынесены не только статьи, но и «приговоры» (ст.-чеш. usúzenie), причем такие, которые касаются всего Чешского королевства:Статья 6: «Чтобы магистр Гус и магистр Иероним никем в земле не обвинялись в ереси» (ст.-чеш. aby mistr Hus a mistr Jeronym od nižádného w zemi nebyli kaceřowáni);Статья 7: «Чтобы суды и обвинения в отношении чехов вершились в чешской стране» (ст.-чеш. aby súdowé a žaloby w jazyku Českém po Čechách se dály);Статья 9: «Чтобы буллы и процессы от папской курии на бенефиции и на приостановление богослужения, либо же иные всяческие грамоты не разрешались в земле» (ст.-чеш. aby bully a processowé od dwora papežowa na obroky a na stawenie služby, aneb jiní wšelikací listowé, aby w zemi nebyli dopuštěni);Статья 14: «Чтобы евреи повсюду в королевстве не ссуживали денег ни за какой залог» (ст.-чеш. aby židowé wšady po králowstwí na nižádný základ peněz nepójčeli);Статья 15: «Чтобы не препятствовали Библию и Послания в чешской стране читать или петь в церквах положенным образом (ст.-чеш. aby čtenie a epištoly w jazyku Českém čísti neb spiewati po kosteléch řádně nebylo překáženo);Статья 16: «Если на самом деле, либо же только кажется, что где-либо в королевстве есть какое-то отклонение против веры, то чтобы магистры были поставлены для рассмотрения этого» (ст.-чеш. jestli, neb zdáli sě, aby kde w králowstwí byl který blud proti wieře, aby mistrowé na ohlédanie toho byli wydáni)11.Пражские городские коншелы могли говорить от имени своего города и даже от всех королевских городов, первым из которых была Прага – но решения такого масштаба имели право выносить лишь паны, заседавшие в земском суде Чешского королевства. Более того, сами пражане не стали бы формулировать те чисто дворянские интересы, которые выражает петиция: защиту вдов, сирот и земанов при помощи земского суда, о чем ратовал мятежный союз чешских панов в 1394–1395 гг. (статья 11), дальнейшее ограничение королевского права на «одумрть» (выморочное имущество) через вольное толкование Инаугурационных дипломов 1310–1311 гг. (статья 12), консенсуальное распоряжение казной королевства «с советом панов» (статья 13). Более того, немецкая версия, которая определенно восходит к старочешскому архетипу, в 6 статье имеет личное местоимение 1 лица множественного числа: там выражено требование, чтобы гуситы (вариант из Готской рукописи в его первоначальном написании)12, либо же их противники (вариант из Первой Венской рукописи)13 прекратили преследование противоположной стороны, «доказав» составителям петиции свою правоту в законном порядке. Очевидно, что коншелы, составившие «тезисы и приговоры» после смерти своего короля, были большими и меньшими крайскими коншелами (лат. consules seu scabini provinciarum) из панов и рыцарей, о которых говорилось в «Статутах королевства» Карла IV от 1355 г. и в установлениях его сына Вацлава от 30 мая 1395 г.14. К шляхетской петиции этих земских коншелов собственные требования добавила пражская община, однако в итоговый текст они вошли не полностью.Характер и обстоятельства составления. Религиозные требования в петиции изложены таким образом, что сам вопрос об истинности/ложности гуситского учения оказался на заднем плане. Теологическими аргументами утраквизм не обосновался, а причащающиеся под одним видом не объявлялись «противниками и отрицателями этой священнейшей истины» (лат. adversarii et impugnatores ipsius sanctissime veritatis), как о них говорил пражанин Лаврентий из Бржезовой15. Земские коншелы пригрозили, что изгонят из страны тех, кто именует утраквизм ересью (статья 2). Старочешская версия 6 статьи петиции и первоначальный вид этой статьи в Готской рукописи свидетельствуют о том, что коншелы также обещали применить аналогичную меру и к самим утраквистам – тем из них, которые ополчились в ответ и «принесли клятву против тех, кто именует их виклефитами или гуситами» (ст.-чеш. ti kteříž sú co přisahali proti těm, jenž je jmenují Wiklefy neb Husy / ср.-в.-нем. die die do gesworn haben, wider die, die sieich wickloffen oder hussen nennen), т.е. последователями Джона Виклефа и Яна Гуса16. Известно, что сторонники всеобщего причастия под обоими видами никогда не именовали себя ни тем, ни другим словом, но «сторонниками Божьей правды» (ст.-чеш. k zákonu božiemu přichylni)17. В качестве «виклефитов и гуситов» утраквисты были заклеймены Констанцским собором, который повесил на них пейоративный ярлык сторонников двух осужденных «ересиархов»18.Земские коншелы действовали как должностные лица, ответственные за порядок в королевстве: необходимость толерантности ради предотвращения «раздора между людьми» (ст.-чеш. swár mezi lidmi) четко выражена в преамбуле к 6 статье. Угрозу общественному порядку они видели в церковном соборе – таком, как завершившийся Констанцский: тех знатных людей, которые протестовали против казни Яна Гуса, «Святейший и генеральный Констанцский синод» в своем послании от 24 февраля 1416 г. заподозрил в ереси и вызвал в Констанц на суд, поэтому коншелы желали получить от будущего короля гарантии того, что суд над чехами будет проходить «в чешской стране» (ст.-чеш. w jazyku Českém), а не за границей (статья 7)19. Недружественен был и папа Римский Мартин V, подтвердивший буллой от 22 февраля 1418 г. запрет причащения под обоими видами, постановленный Констанцским собором 15 июня 1415 г., угрожая крестовым походом: поэтому следовало обратиться за посредничеством в переговорах с понтификом к наследнику трона, ведь Сигизмунд Люксембургский в качестве короля Римского считался светским главой всего католического мира20. Наконец, опасен был и сам Сигизмунд, которого коншелы уже в заголовке старочешской версии признали своим «новым королем»: его патримониальные представления и глобальные политические импульсы не вписывались в интересы локальных элит [2. С. 25]. Приход короля-космополита не только был чреват передачей «чужестранцам» (ст.-чеш. Němci в широком значении этого слова) должностей и имений в Чешском королевстве, что должна была предотвратить седьмая статья, но и грозил нарушить монополию панского совета в качестве консультативного органа при монархе, в том числе – в вопросе распоряжения королевским доменом (см. первую статью установлений короля Вацлава от 30 мая 1395 г.)21.Однако наибольшую угрозу общественному порядку в августе – ноябре 1419 г. в глазах земских коншелов и всей знати Чешского королевства вне зависимости от ее церковного обряда должны были представлять пражские гуситы, которые впали в «ярое бесчинство» еще накануне смерти Вацлава. 30 июля 1419 г. пражане расправились с магистратом Нового города как с «врагами причащения чашей» (лат. communionis calicis aemuli / ст.-чеш. nepřáteli kalichu), подняв бунт против самого короля, эти власти поставившего. Смерть Вацлава в середине августа подтолкнула пражан к безнаказанным расправам над теми, кто не принимал утраквизм, о чем ясно свидетельствовал автор явно прогуситских «Старых чешских летописей»: «Некоторые из народа накинулись на монастыри и иные церкви там, где не причащали под обоими видами, первым делом разбив иконы и органы – по общему и единодушному решению бургомистра по прозвищу Брадатый и иных коншелов (магистрат Старого города. – Н.Н.), безо всякого страха, не имея кого бояться»22. Составление петиции чешские историки традиционно относят к рубежу августа-сентября 1419 г., но неужели пражские утраквисты, разгоряченные вином и чувством собственной правоты, были тогда в состоянии присоединиться к земским коншелам, сформулировав собственные «статьи от общины» и прося Сигизмунда в первой же из них, «чтобы те вещи, которые в недавнее время произошли в городе, Королевская Милость не поминал лихом»23? Я полагаю, что нет: поскольку к тому моменту еще не произошло ничего, что отрезвило бы пражских фанатиков и бунтарей.Сдерживающим фактором должен был стать надконфессиональный союз чешских панов – как католиков, так и утраквистов. Бургграфы пражский и градецкий Ченек и Индржих из Вартенберка вместе с панами Олдржихом из Рожмберка, Яном Михальцем из Михаловиц, Алешем Шкопком из Дубы и Викторином из Кунштата и Подебрад обязались перед королевой-вдовой Софией и перед самими собой, «что будут помогать Ее Милости и себе самим против всякого, кто бы насильно и беззаконно покушался на Ее Милость или них самих вопреки земскому праву и порядку»24. Столкнувшись с настоящей силой, магистрат Старого города грамотой от 6 октября предпочел урегулировать отношения с королевой, «вступив в единообразное согласие» с ней и «с некоторыми аббатами, прелатами, панами, рыцарями, паношами, городами, крепостями, деревнями и их общинами, распространяющими евангелический закон Божий»25. Очевидно, что под евангелическим законом подразумевалось гуситское учение, а действие соглашения пражане не распространяли на «противников истины» и «врагов чаши» – правоверных католиков! Ареной неизбежного конфликта, о котором повествует Лаврентий из Бржезовой, оказались королевские замки вокруг Пражских городов. 17 октября королева-вдова прибыла с лояльными панами в Пражский град, укрепив тамошний гарнизон, однако 25 октября второй замок – Вышеград – был захвачен общиной Нового города, которая выбила оттуда «фамилию покойного короля Вацлава» (лат. familia olim regis Wenceslai). Община Старого города 4 ноября одержала победу над гарнизоном Пражского града в бою за Малую Страну, которая их разделяла, после чего ночью королева-вдова бежала из замка26. Изгнание королевы ополчило на Прагу чешскую знать обоих обрядов: грамотой от 6 ноября 35 панов, 100 рыцарей и четыре королевских города объявили войну Старому и Новому Пражскому городу27, причем, как обнаружилось позднее, города сделали это по приказу королевы-вдовы, а паны – по приказу Сигизмунда Люксембургского. 13 ноября пражане были принуждены к тому, чтобы подписать «истинный христианский мир» (ср.-в.-нем. eynen rechten christenlichen friden) со своими противниками, которых грамота делит следующим образом: «Мы приняли и принимаем силой настоящей грамоты истинный христианский мир вплоть до следующего дня св. Георгия с всесиятельнейшей княгиней и государыней, госпожой Софией, королевой Богемской, а также с досточтимым государем госп. Конрадом архиепископом Пражским, госп. Яном, епископом Литомышльским и с знатными господами госп. Ченком из Вартенберка и на Весели, высшим бургграфом Пражским, госп. Яном из Михальце, высшим коморником земских досок госп. Алешем из Дубы, госп. Олдржихом из Рожмберка, госп. Вилемом из Хазмбурка, госп. Яном из Градце, госп. Петром из Штернберка, госп. Гинеком Главачем из Дубы и со всеми другими господами и должностными лицами, которые объявили нам войну по приказу всесиятельного князя и государя госп. Сигизмунда, короля Римского, во все времена преумножителя Империи, короля Венгерского, Далматского, Хорватского и проч., а равно и при всесиятельнейшей и проч. королеве Богемской Софии со всеми ее людьми, также со всеми придворными и слугами блаженной памяти короля Вацлава, которые тогда по приказу королевы и наряду с теми господами с нами оказались в раздоре, а именно с Пражским градом и проч., и со всеми городами, которые нам объявили войну»28. Согласно грамоте, пражане обязались в течение двух месяцев выплатить 50 000 коп пражских грошей29 хорошей серебрянной монеты Сигизмунду и 25 000 – королеве-вдове. Кроме того, по сообщению Лаврентия из Бржезовой, пражане передали ее людям замок Вышеград. В этих условиях побитые бунтари должны были осознать неизбежность прихода «нового короля» в Чешское королевство: только тогда они присоединились к составлению петиции и составили собственную редакцию на основании той, которую разработали знатные миряне (земские коншелы) в сотрудничестве с гуситским духовенством. К полученному тексту пражане добавили «статьи от общины», в том числе – просьбу, «чтобы те вещи, которые в недавнее время произошли в городе, Королевская Милость не поминал лихом». Страх побежденных пражан перед панами сквозит в просьбе из 11 статьи итоговой немецкой версии: «Чтобы Его Милость соизволил успокоить войны панов»30. В пражском варианте (сохранившейся чешской версии) эта просьба отсутствует, тем не менее в немецком тексте сохранена та торжественная форма именования правителя, которая выдержана во всем чешском тексте петиции (ст.-чеш. Králowská Milost). Составитель немецкой версии в основном тексте отдавал предпочтение лаконичному «король» (ср.-в.-нем. konig), а в рубриках, которые составил он сам, форма «Его Милость» вообще не встречается. Таким образом, первоначально эта просьба была сформулирована по-чешски. Возможно, что она присутствовала в старочешском первоисточнике обеих версий – тексте земских коншелов, но не была отрефлексирована пражанами. Тем не менее, «Гуситская хроника» и «Старые чешские летописи» не сообщают о каких-либо войнах между панами, а преследования утраквистов со стороны панов связывают с всеобщим собранием утраквистов в Праге, назначенным на день перенесения мощей св. Людмилы 10 ноября: «И прежде чем идти в Прагу, священники провозгласили народу, чтобы собрались в Прагу на день св. Людмилы перед св. Мартином. [...] Когда пришло время, что должны люди собраться к этому дню, тогда те паны, которые уже брали жалование от короля Сигизмунда Венгерского и которыми были заняты замки Чешского королевства, препятствовали этому народу со всем прилежанием, чтобы не дать им собраться и сойтись: и из-за этого начались войны и погибель»31. Поэтому разумно предположить, что призыв к Сигизмунду за защитой от панских войн был сформулирован на заключительном этапе – при подготовке немецкой версии. Однозначно, что как итоговая немецкая, так и старочешская пражская редакция были записаны после победы панов над пражанами в середине ноября 1419 г.Адресат петиции. Старочешская версия начинается с заголовка: «Эти статьи да будут представлены нашему новому королю, милостивому господину» (ст.-чеш. Artikulowé tito podání buďte králi našemu nowému, pánu milostiwému). В этих словах петиции очевидным образом угадывается персона брата и наследника покойного Вацлава, Сигизмунда Люксембургского – короля Венгерского и Римского, будущего императора. В качестве правителя империи король из Люксембургской династии считался светским главой всего христианского мира. Собрав в Констанце прелатов со всей католической Европы, разделенной на сторонников трех пап Римских, Сигизмунд восстановил церковное единство. Только эта фигура, к тому же обладавшая всеми правами на Чешское королевство, в глазах коншелов была способна гарантировать мирное сосуществование обоих обрядов. Признание еще не коронованного Сигизмунда в качестве «нового короля» было не только данью наследным правам Люксембургов, прописанным в Золотой булле 1348 г., но и целиком отвечало надеждам коншелов на установление королевской властью нерушимого религиозного мира. Тем не менее, вопрос об адресате петиции не однозначен. Характерно, что статьи чешской версии адресованы к «Королевской Милости» (ст.-чеш. Králowská Milost), причем с этим обращением согласуются глаголы мужского рода – во всех случаях, за исключением одной статьи, которая не вошла в итоговый немецкий вариант: «Чтобы Королевская Милость одобрила и утвердила все эти тезисы и приговоры, которые коншелы учинили и постановили после смерти короля Вацлава, что направлено на общее благо этой земли или этого города». Этому обстоятельству дают объяснение слова из ответного послания Сигизмунда Люксембургского, обращенного не только к совокупности политических сословий Чешского королевства, но и конкретно к Пражскому городскому союзу, чей бунт прямо порицался: «Паны, коншелы и вся община! Извольте услышать посольство короля Сигизмунда, нашего и вашего милостивого государя, которое он милостиво и благосклонно учинил Ее Королевской Милости, панам-управителям и вам городам после первых, вторых и третьих послов. Сначала так: Его Милость поручил, чтобы Ее Королевской Милости подчинялись и Ее Милости были послушны все паны-управители и города, чтобы они были в помощь и совет Ее Милости для прекращения смут и бурь до приезда Его Милости. И Ее Милость распорядилась, что она соизволит оставить панов, земанов и города и общину этой земли при правах, свободах и их порядке. А потому Ее Королевская Милость, увидев буйства, которые в наибольшей степени творит ваш город и иные города, которые к вам относятся, посоветовавшись и приняв решение вместе с панами, приказывает вам именем нашего господина, чтобы вы отныне оставили эти буйства, а особенно остановили бы уничтожение церквей и монастырей, разбивание икон и алтарей, не устраивая нечестивых сборов и собраний без нашего ведома и воли, оставив также и иные вещи, которые были бы нечестивыми»32. «Ее Королевской Милостью» здесь названа королева-вдова София Виттельсбах. Таким образом, текст петиции составлялся и применялся в диалоге с двумя династами-адресатами, при том что выделенное полужирным шрифтом утверждение является ответом королевы-вдовы на 18 статью петиции: «Чтобы Королевская Милость соизволил держать земские свободы, права, а равным образом и городские, а также подтвердить их своими письмами»33.Итоги. Несмотря на участие гуситского духовенства в составлении петиции, проведенное исследование не позволяет назвать петицию 1419 г. «гуситскими требованиями». Главными составителями и отправителями петиции были земские коншелы Чешского королевства, которые заняли в религиозном вопросе строго нейтральную позицию в целях обеспечения общественного мира и порядка. В качестве должностных лиц коншелы грозили изгнанием из земли сторонникам обоих обрядов – в том случае, если традиционные католики или утраквисты станут обвинять друг друга в ереси. Коншелы заранее, еще до коронации, признали «новым королем» брата и наследника покойного короля Вацлава, Сигизмунда Люксембургского, чей авторитет должен был гарантировать соблюдение религиозного мира. Присоединение пражских гуситов к составлению петиции стало возможно лишь в середине ноября 1419 г., когда военное поражение от союза чешской знати обоих обрядов охладило их религиозный фанатизм и поставило перед фактом скорого прихода Сигизмунда, которого чешская знать (даже утраквистская) тогда еще поддерживала.

About the authors

Nikolay Nikolaevich Naumov

Lomonosov Moscow State University

Author for correspondence.
Email: nn-naumov@mail.ru
Russian Federation,

References