Diplomatic recognition of the USSR: priorities and results

Texto integral

«Полоса признаний» – понятие условное, принятое для обозначения процесса юридического признания СССР западными и восточными державами с 1924 г. до начала Второй мировой войны. На деле эта «полоса» началась раньше, с признания ещё Советской России (РСФСР): в 1920 г. – Литвой (12 июля), Латвией (11 августа), Финляндией (14 октября); в 1921 г. – Ираном (26 февраля), Афганистаном (28 февраля), Турцией (16 марта), Польшей (18 марта), Монголией (5 ноября); в 1922 г. – Германией (16 апреля). В 1924 г. открылась уже «широкая полоса признаний» Советского Союза, где первыми были Великобритания и Италия. Далее в течение 1924 г. СССР признали ещё 10 стран: Норвегия, Австрия, Греция, Швеция, Дания, Албания, Китай, Мексика, Хиджаз, Франция. В 1925 г. – Япония; в 1926 г. – Саудовская Аравия, Исландия, Уругвай. Затем после некоторого перерыва – в 1933 г. – Испания и США; в 1934 г. – Венгрия, Румыния, Чехословакия и Болгария; в 1935 г. – Бельгия и Люксембург и в 1940 г. – Югославия.

Для Советской России юридическое признание было чрезвычайно важно, так как означало окончательный прорыв блокады, возможность заключения политических и военных соглашений, развитие торговли. Надо отметить, что до того, как стала очевидной готовность большинства европейских стран признать легитимность правительства в Москве, в советской прессе и с высоких трибун постоянно повторялось, что это признание нужно государству главным образом для развития экономических отношений, а о политических, военных, культурных и т. д. речи не шло. «Сожительство» с капиталистическими странами СССР представлялось кратковременным. Однако в течение 1924 г., по мере осознания неизбежности длительного мирового революционного процесса и расширения международных контактов Москвы, всё чаще стала звучать оценка этого акта как крупнейшего шага в развитии всесторонних связей с капиталистическими странами.

Установление дипломатических отношений способствовало заключению советским правительством целой серии торговых и экономических договоров, а также соглашений о мореплавании и использовании морских ресурсов. Как правило, все экономические акты согласовывались во время переговоров об установлении дипломатических отношений, основывались на признании монополии внешней торговли СССР и установлении режима наибольшего благоприятствования. Правда, были ситуации, когда заключение экономического договора откладывалось «на потом». Примером оптимального использования переговоров о юридическом признании может служить Договор о торговле и мореплавании, заключённый с Италией одновременно с признанием Советского Союза de jure. А вот торговый договор с Великобританией готовился уже после установления дипломатических отношений двух стран и не устоял при смене британского правительства.

На процессе признания сказывались особенности отношений дореволюционной России и СССР с конкретными странами, специфика их экономики, политики, социальных и революционных процессов, особенности банковской системы, наличие или отсутствие сырьевой базы, идеологические конфликты, территориальные и материальные споры. Существенное влияние на решение того или иного правительства оказывало отношение к России различных социальных слоёв общества, правящих партий и оппозиции, принадлежность стран к различным военно-политическим блокам (Антанте и Тройственному союзу) и многие другие факторы. На характер отношений Советского государства с капиталистическими странами существенно влиял уровень торговых связей, но для Москвы путь их расширения за счёт принципиальных уступок политического характера был неприемлем.

Проблеме установления дипломатических отношений СССР с Великобританией и Италией посвящено немало исследований как отечественных, так и зарубежных историков¹. Но несомненный научный интерес представляет сопоставление результатов первых признаний советского правительства. Многочисленные архивные и опубликованные документы позволяют рассмотреть их особенности, отразить прочность складывавшихся отношений и их продуктивность.

1 февраля 1924 г. Великобритания первой из держав Антанты заявила о юридическом признании правительства СССР на территориях бывшей Российской империи. Одновременно она предложила Москве прислать в Лондон своих представителей «для выработки предварительной основы окончательного договора, решающего все имеющиеся между обеими странами вопросы». Однако в качестве дипломатического представителя Англия назначила не посла, а поверенного в делах (Р. М. Ходжсона)². На следующий день II съезд Советов СССР принял резолюцию, в которой приветствовал этот акт и заявил, что «сотрудничество народов Великобритании и СССР неизменно останется одной из первых забот союзного советского правительства». Съезд поручил СНК принять все необходимые шаги, вытекающие из факта этого признания английским правительством³.

Невзирая на идеологические расхождения, установление всесторонних отношений с Лондоном было признано приоритетным направлением внешней политики СССР. Великобритания обладала самым мощным военно-морским и торговым флотом, колониями и доминионами, богатыми запасами полезных ископаемых, высокоразвитой промышленностью. Это давало возможность Советскому государству закупать в Англии оборудование и товары, необходимые для развития народного хозяйства, а продавать, как и раньше, сырьё – лес, пушнину, продукты питания. Большие надежды возлагались на получение необходимых крупных кредитов в банках Сити. От позиций Британии зависел политический климат в Европе и Азии, она занимала также ведущие позиции в Лиге наций.

Потенциальное взаимодействие с влиятельной лейбористской партией давало Москве возможность воздействовать через её лидеров и органы печати на правительственную политику и общественное мнение в Великобритании. Не упускалась из виду и перспектива оказывать революционизирующее влияние на рабочих через исключительно сильные английские профсоюзы. Учитывая эти обстоятельства, советское правительство с удовлетворением приняло известие о британском признании de jure и в ноте премьер-министру Р. Макдональду 8 февраля 1924 г. выразило готовность обсудить имеющиеся вопросы. До аккредитования в Лондон посла поверенным в делах был направлен Х. Г. Раковский⁴. Народный комиссар иностранных дел Г. В. Чичерин предложил английской стороне назначить послов до, а не после достижения основного соглашения по нерешённым вопросам⁵. Однако Лондон не согласился, а Макдональд сообщил, что поручает руководство переговорами заместителю министра иностранных дел А. Понсонби⁶, который 11 февраля вручил Раковскому письмо с обзором вопросов для рассмотрения Англо-русской комиссией⁷.

Вскоре начались длительные переговоры, наглядно показавшие, что отношения с Великобританией развиваются не так, как ожидала Москва. Хотя на разных уровнях с удовлетворением подчёркивалось, что британское признание советского правительства было «безусловным», не обременённым никакими требованиями, это не было положительным моментом. Оно не сопровождалось обычными в таких случаях документами, прежде всего торговым договором, который создавал экономическую платформу для развития связей.

Не менее важным являлось предварительное решение принципиальных политических вопросов, продление или аннулирование части соглашений и договоров, урегулирование взаимных претензий. Отклонение требований выполнять финансовые обязательства Российской империи вызывало недоверие к Москве всех основных партий Великобритании и значительной части её населения. Следствием стал отказ главных английских банков предоставлять СССР крупные займы и кредиты без обязательств возвращения долгов. Существенную роль играли также традиционные столкновения интересов двух стран на Востоке, усугублённые критическими изменениями в Британской империи и национальной политикой новой России. Кроме того, мощная советская пропаганда была направлена на подъём антиправительственного движения не только в метрополии, но и в колониях и зависимых территориях. Немалое значение имело и негативное отношение к советскому режиму самого лейбористского правительства Макдональда, хотя оно пришло к власти 12 января 1924 г., использовав на выборах в качестве одного из лозунгов обещание установить дипломатические отношения с Советским Союзом.

Всё это отразилось на работе Смешанной англо-советской комиссии. Переговоры начались 14 апреля 1924 г. и проходили напряжённо из-за нежелания сторон идти на уступки по основным проблемам⁸. Наиболее сложными были вопросы российских долгов, статуса торгового представительства и прекращения антигосударственной пропаганды. Однако после трёхмесячных дебатов и взаимных уступок комиссия согласовала Общий (политический) договор⁹ и Договор о торговле и мореплавании¹⁰, подписанные 8 августа 1924 г. Британия признала монополию внешней торговли в СССР, экстерриториальность служебных помещений некоторых сотрудников торгпредства, пообещала заём. Москва, со своей стороны, согласилась на ряд уступок в вопросе возмещения ущерба, выразив готовность компенсировать довоенные долги частным лицам и частично возместить стоимость национализированных предприятий концессиями. Удалось даже оформить запрещение ведения враждебной пропаганды. Но всё это допускалось только в том случае, если Советский Союз получит значительные кредиты и заём, дававшие возможность восстановить хозяйство страны. В результате рассмотрение наиболее сложных разногласий пришлось отложить. Например, вопрос о займе мог быть поставлен только после решения проблемы об удовлетворении претензий¹¹.

Советско-английские документы уже в этом виде содержали основные положения, которые должны были содействовать нормализации отношений между двумя странами, хотя советские представители не смогли добиться согласия партнёров установить контакты по главным вопросам мировой политики¹². В сообщении НКИД СССР от 10 августа 1924 г. указывалось, что заключение этих договоров явилось «одним из крупнейших событий в истории отношений Советской республики с окружающим капиталистическим миром»¹³.

Однако договоры не вступили в силу. В октябре 1924 г. лейбористское правительство пало, а за четыре дня до выборов нового парламента было опубликовано подложное письмо Г. Е. Зиновьева в ЦК КП Великобритании с призывами свергнуть капиталистический строй¹⁴. Громкий скандал имел политический резонанс. К власти пришло правительство консерваторов и отказалось передать договоры на ратификацию парламента. В результате отношения двух стран остались напряжёнными, обострилась пропагандистская война, началось сокращение торговли.

1925 и 1926 гг. стали периодом регресса в советско-английских отношениях. Прежние противоречия двух стран пополнились новыми, связанными с формированием системы политических и экономических блоков, прежде всего Локарнскими соглашениями (гарантийными договорами, направленными, в частности, против СССР). Мотивов же для укрепления связей не появлялось, хотя Москва многократно поднимала вопрос о расширении отношений. Это был заколдованный круг: Советский Союз хотел покупать станки, оборудование, текстиль, но не мог из-за отсутствия кредитов, а нерешённость вопроса о долгах и претензиях перекрывала ему путь к получению займов. Осложняла ситуацию деятельность Коминтерна, поддержавшего антианглийскую Шанхайскую забастовку 1925 г.¹⁵ и выступления шахтёров в самой Британии в 1926 г.¹⁶ В течение полугода большинство фирм воздерживались от контактов с советскими организациями, а английские профсоюзы полностью поддерживали позицию правительства.

Таким образом, признание Великобританией СССР de jure не обеспечило развития полноценных политических и экономических отношений. Без договоров оно было лишь проявлением намерения к развитию связей, и вскоре хрупкая конструкция рухнула.

12 мая 1927 г. британская полиция произвела провокационный налёт на помещения советской торговой делегации в Лондоне и английского общества Аркос, которое осуществляло коммерческие операции между двумя странами. Предлогом стала борьба с подрывной деятельностью СССР в британских колониях и поддержка советскими профсоюзами всеобщей стачки и стачки горняков в Англии¹⁷. 24 мая премьер-министр С. Болдуин потребовал расторгнуть Временное торговое соглашение 1921 г. и отозвать миссии¹⁸, а 27 мая советское руководство получило ноту о прекращении Великобританией дипломатических отношений с СССР и аннулировании Временного торгового соглашения¹⁹. Коммерческие связи отныне могли продолжаться только через Аркос. СССР принял ответные меры²⁰. Это был удар по промышленным заказам и торговле. Всё вернулось к положению, существовавшему в 1919 г.

Только после того, как в 1928 г. разразился мировой экономический кризис, Лондон почувствовал необходимость налаживать связи с СССР. Дипломатические отношения между двумя странами возобновились в 1929 г., после того как к власти вновь пришло правительство лейбористов. Для признания de jure оно потребовало от советского правительства предварительно принять ряд условий. Однако Москве удалось добиться безусловного признания, и 3 октября 1929 г. было решено сначала восстановить отношения, а потом урегулировать уже известные проблемы. Состоялся обмен верительными грамотами и нотами о невмешательстве во внутренние дела друг друга²¹. С этого момента начался новый этап построения отношений двух стран, но, к сожалению, со старыми проблемами, принявшими уже другие формы.

Осложнение международной обстановки в 1929–1933 гг., рост экономики и военной мощи СССР, перспектива его вступления в Лигу наций усилили интерес британской политической и финансово-экономической элиты к сотрудничеству с Москвой. Главной задачей стало заключение Общего политического и Торгового договоров для урегулирования политических вопросов и установления полномасштабных экономических и финансовых связей. Предполагался перевод товарообмена от спорадических сделок между английскими торговыми фирмами и советскими промышленно-торговыми объединениями на платформу плановых закупок и продаж на базе монополии внешней торговли СССР и крупных займов, гарантированных государством. Основой могли стать нератифицированные договоры 1924 г., но Лондон предложил упростить Общий договор, составить отдельные соглашения по главам и обсуждать частями, причём претензии и долги следовало сделать объектом самостоятельного соглашения. Вместо торгового договора предполагалось выработать modus vivendi для временного регулирования торговых отношений между двумя странами. Не ожидавшее такого шага, советское правительство тем не менее согласилось вести переговоры по отдельным пунктам²².

16 апреля 1930 г. СССР и Великобритания подписали Временное торговое соглашение (должно было действовать до заключения Договора о торговле и мореплавании)²³, а 22 мая 1930 г. – Временное соглашение о рыболовстве с уступками Москвы по ряду непринципиальных вопросов²⁴. По поводу Общего договора стороны не пришли к согласию, однако решение сложного вопроса о возвращении долгов удалось временно нейтрализовать. Английские политические, финансовые и общественные круги понимали, что Советский Союз становится одним из серьёзных субъектов на международной арене и в данном вопросе не уступит. Поэтому рассмотрение проблемы долгов, как и надеялись в Москве, откладывалось на будущее, чтобы не заблокировать развитие торговых отношений.

Временное торговое соглашение 1930 г. позволяло укрепить экономические связи двух стран, но на планируемый уровень они не вышли, а через два с половиной года оно было разорвано по инициативе Великобритании²⁵. Только 16 февраля 1934 г. стороны подписали новое, но тоже временное торговое соглашение, а Постоянный торговый договор откладывался на неопределённое время до полного решения вопроса о долгах и так и не был заключен²⁶.

Своего апогея сотрудничество СССР и Великобритании достигло в 1934–1935 гг., когда СССР вступил в Лигу наций на правах великой державы. В это время международная ситуация в Европе и на Дальнем Востоке резко обострилась, стала реальной угроза войны, и у правительств двух стран появилась острая необходимость в политическом, экономическом и военном взаимодействии.

* * *

Второй в «полосе широкого признания» стала Италия, признавшая СССР 7 февраля 1924 г. Однако она первой из держав Антанты вступила в переговоры с советским правительством об установлении полноценных дипломатических отношений и заключении постоянного Договора о торговле и мореплавании.

Для итальянского правительства укрепление всесторонних связей с СССР являлось важным и по политическим, и по экономическим мотивам. А для Москвы отношения с Италией не являлись приоритетным направлением, поскольку как политический партнёр она была гораздо слабее таких стран, как Великобритания и Франция. Да и торговля с Италией не могла покрыть потребностей Советского государства в необходимых ему товарах: машинах, оборудовании, станках, железнодорожных вагонах, локомотивах и т. д. Но зато Италия стала надёжным партнёром в реализации советского сырья (прежде всего нефтепродуктов, леса, зерна) и обладала собственным морским транспортом для его перевозок.

Кроме того, учитывалось, что оба государства оказались в лагере, оппозиционном победителям в войне, и имели определённое совпадение политических интересов по ряду вопросов, касавшихся послевоенного устройства мира²⁷. К этому времени советское правительство уже определило основные задачи своей внешней политики, официально зафиксированные в решениях XIV съезда ВКП(б). Помимо борьбы против новых войн, расширения товарооборота с внешним миром и «работы по линии смычки с зависимыми и колониальными странами», выдвигалось требование «вести работу по линии сближения с побеждёнными в империалистической войне странами», которые находятся в оппозиции к господствующему союзу великих держав²⁸.

Италия не относилась к побеждённым странам, но считала себя обделённой и нуждалась в СССР как партнёре в борьбе за пересмотр статей Версальского договора и Лозаннской конвенции 1923 г., в деле ослабления Лиги наций и создания противовеса Англии и Франции в Центральной и Юго-Восточной Европе²⁹. Итальянские торгово-промышленные круги были заинтересованы в расширении экономических связей с СССР, а работавшая уже несколько лет в Италии советская делегация хорошо проявила себя при реализации Временного торгового соглашения 1921 г. Кроме того, в Риме открылось представительство Экспортхлеба, шли переговоры о создании итальянского транспортного общества с правом транзита товаров через Советский Союз, завершалось обсуждение условий получения концессии нефтеносного района в Ширакской степи сроком на 30 лет и т. д. Большое значение имело участие делегации из Италии во Всероссийской сельскохозяйственной выставке, открывшейся в Москве в августе 1923 г. Итальянские промышленники заключили на ней крупные сделки и планировали расширять сотрудничество с СССР³⁰.

Кабинет Б. Муссолини уже в середине 1923 г. обсуждал возможность юридически признать советское правительство, а для успешного развития торговли и получения концессий постановил добиваться скорейшего заключения Договора о торговле и мореплавании. Деловые круги приветствовали решение о сближении с Россией, свою роль сыграло и движение итальянских рабочих в поддержку признания СССР и расширения всестороннего сотрудничества между двумя странами.

К тому времени между Москвой и Римом не было ни значительных материальных и финансовых претензий, ни серьёзных идеологических конфликтов. Фашистский режим также не служил помехой для развития отношений двух стран, хотя, разумеется, осуждался в СССР, да и нападки со стороны Италии на большевизм тоже имели место. Но, как отмечал Чичерин, Советский Союз руководствовался реальными интересами, поддерживая дружественные отношения с государствами другой социально-экономической системы³¹.

Для ускорения переговоров Москва решила предоставить Италии ряд особых льгот в качестве «премии за смелость», если она будет первой из держав Антанты, установившей дипломатические отношения с СССР, стимулируя и другие правительства к аналогичным действиям. Поэтому Рим ещё до начала переговоров заявил о готовности одновременно подписать Договор о торговле и мореплавании и установить дипломатические отношения. Именно торговля должна была стать прочной базой для развития всесторонних связей двух стран, оказывая благотворное влияние на развитие политических контактов.

17 октября 1923 г. в Риме началась работа русско-итальянской конференции по заключению договора³². Переговоры шли успешно, но итальянцы их затягивали, добиваясь всё новых уступок в вопросе о статусе советского торгпредства, установления обязательного контингента закупаемых в Италии товаров, получения льгот, предоставляемых только государствам-лимитрофам, а также особо выгодной концессии. Советская сторона предупредила, что если Англия первой признает СССР, то уже согласованные уступки будут отменены³³. Но Муссолини не мог остановиться и выдвигал всё новые требования, хотя 31 января заявил о готовности объявить, что признание СССР состоялось. 1 января 1924 г. Англия первой признала советское правительство, и полагавшиеся Италии бонусы автоматически должны были быть аннулированы.

Только 7 февраля 1924 г., после того как накануне народный комиссар внешней торговли Л. Б. Красин сделал заявление для печати об экономическом значении признания СССР Англией³⁴, состоялось дипломатическое признание Италией и подписан уже готовый Договор о торговле и мореплавании³⁵. Это был первый равноправный взаимовыгодный договор СССР с одной из держав Антанты, создавший реальные условия для развития экономических связей и взятый в качестве образца для заключения аналогичных договоров с другими странами. В нём в развёрнутой форме излагались основные положения советской внешней политики: принцип полного равенства, признание монополии внешней торговли, особого положения торгпредства и предоставление ему дипломатических привилегий, фиксировался принцип наибольшего благоприятствования и т. д.

Чтобы получить оговоренные льготы, Муссолини настаивал на первенстве Италии в признании СССР, ссылаясь на своё заявление 31 января. Несмотря на явный приоритет Великобритании, советское правительство решило пойти ему навстречу, учитывая заинтересованность в нормализации отношений с Римом.

В качестве «премии за смелость» к договору прилагались Протокол о предоставлении Италии концессий на транспортные операции и разработку полезных ископаемых в СССР, а также Таможенная конвенция, предусматривавшая ряд взаимных пошлинных льгот. Итальянским судам на два года предоставлялось право малого каботажа вдоль берегов Чёрного моря³⁶. В результате интересы обеих стран были удовлетворены. С одной стороны, укрепилось политическое и экономическое положение СССР, с другой – для Италии открылся огромный рынок и появился реальный партнёр в решении ряда политических проблем. Уже за 9 месяцев 1924 г. экспорт СССР в Италию увеличился на 68%, а импорт – на 22%. В Милане был образован Экономический институт для связей с Россией, а основной организацией по торговым связям с СССР стало общество «ЧИЧЕ» – компания итальянских промышленных обществ для внешней торговли³⁷.

Экономическая база способствовала установлению политических контактов и совместных действий на международной арене. В этом вопросе СССР был более заинтересованной стороной, подчёркивая совпадение взглядов правительств обеих стран на Лигу наций. Заместитель наркома иностранных дел М. М. Литвинов отмечал, что совместная работа по разрушению этой организации может привести к взаимной поддержке при решении важных вопросов, прежде всего в Турции, Афганистане, Персии, на Балканах³⁸. Определённые совместные действия предпринимались в вопросе о пересмотре режима Черноморских проливов, установленного Лозаннской конференцией 1923 г. В течение 1924 г. готовился даже проект двустороннего соглашения о ненападении, но заключить его в тот момент Муссолини не решился, так как Италия была связана важными для неё обязательствами с Англией и Францией.

С 1925 г., когда Муссолини стал проводить «новый курс» и изменилась ориентация внешней политики Италии, на отношениях двух стран начали сказываться идеологические расхождения. Особенно сильно на них отразилась ратификация Италией Бессарабского протокола в марте 1927 г. Однако связи двух стран, основанные на взаимных интересах, продолжали развиваться. Так, в 1927 г. СССР обеспечивал 30% импорта нефти Италии³⁹, а после разрыва англо-советских отношений весной 1927 г. Рим перехватил часть соглашений, заключённых ранее Москвой и Лондоном⁴⁰.

По мере укрепления международного положения Советского Союза и нарастания мирового экономического кризиса Италия стала проявлять заинтересованность в расширении всесторонних отношений с Москвой. Поднимался вопрос о заключении политического договора, налаживались связи между военными ведомствами, а в 1929 г. произошёл обмен визитами эскадрилий самолётов и миноносцев. Сближению стран способствовали такие события, как спасение советскими моряками в 1928 г. полярной экспедиции У. Нобиле и тёплый приём героев во время их визита в Италию в 1929 г. Полпред в Риме Д. И. Курский писал Литвинову, что приезд советских спасателей даже способствовал расширению контактов с официальными лицами Италии⁴¹.

В этот же период удалось достичь нового уровня в торговых связях. Итальянское правительство согласилось на обеспечение государственной гарантией частных кредитов, и 2 августа 1930 г. было подписано соглашение о крупных заказах СССР на суда, машины, оборудование и самолёты⁴². Торговля между двумя странами действительно стала интенсивной и взаимовыгодной. Сумма советских закупок в Италии и фрахт её судов в течение года увеличились более чем вдвое. В Италию были переданы некоторые заказы из других стран. Кроме того, СССР значительно увеличил продажу нефтепродуктов, доведя свою долю до 40% потребности Италии. Планировалось дальнейшее расширение торговли, и в апреле 1931 г. было подписано новое соглашение о гарантировании итальянским правительством советских кредитов, причём их сумма выросла в полтора раза, а сроки значительно увеличились. Товарооборот достиг своего пика, чему не могла помешать даже международная кампания против «русского демпинга». В условиях экономического кризиса Италия решила не участвовать в идеологических походах против СССР и в 1931 г. содействовала его приглашению в комиссию по созданию «Пан-Европы»⁴³.

Однако в 1932 г. возникли сложности в торговле и противоречия политического характера. Раньше Москва и Рим сотрудничали на конференции по разоружению, обменивались мнениями перед ответственными мероприятиями. Теперь же, под влиянием изменений в международной обстановке и в связи с формированием новых внешнеполитических концепций обеих стран всё меньше оставалось точек соприкосновения их интересов. В апреле 1932 г. Большой фашистский совет заявил, что Италия будет бороться за ликвидацию долгов и репараций, а также за пересмотр мирных договоров. Муссолини считал, что страна достаточно сильна для возрождения Великой Римской империи, и решил выдвигать свои требования, пользуясь поддержкой Германии. Советский Союз, со своей стороны, стал расширять систему двусторонних пактов о ненападении, заключил договор с Францией и её союзниками. С переходом СССР на сторону антиревизионистских государств Италия лишилась его поддержки в целом ряде вопросов.

Разновекторность политики Рима существенно осложняла его отношения с Москвой. Усугубила взаимное недоверие инициатива Муссолини по созданию директории Италии, Франции, Англии и Германии в качестве верховного органа в Европе («Пакт четырёх»)⁴⁴. Чтобы смягчить негативную реакцию Москвы, дуче предложил заключить новое торговое соглашение и договор о ненападении. 6 мая 1933 г. был подписан пакет экономических и финансовых документов, который решал самые болезненные вопросы и давал толчок развитию политических связей двух стран⁴⁵. Начались переговоры о Советско-итальянском договоре о ненападении.

15 июня 1933 г. Италия заключила с Германией, Англией и Францией Пакт о согласии и сотрудничестве, а 2 сентября был подписан «Договор СССР и Италии о дружбе, ненападении и нейтралитете»⁴⁶, который Муссолини назвал продолжением «Пакта четырёх». Страны выражали намерение закрепить дружественные отношения и не участвовать во враждебных друг другу международных соглашениях. Договор имел определённое значение для повышения международного авторитета обоих государств, хотя и не вносил ничего нового в их отношения. Но стабильность связей ценилась и в Риме, и в Москве. 29 декабря 1933 г. на сессии ЦИК Литвинов особо подчеркнул значение многолетних ровных отношений СССР с Италией на фоне неустойчивых контактов с рядом других государств⁴⁷. Однако вскоре положение изменилось.

1935–1939 гг. оказались самым сложным периодом в советско-итальянских отношениях. Шло разрушение достигнутых результатов в соответствии с реалиями международной обстановки. Во время Итало-эфиопской войны 1935–1936 гг. Советский Союз наряду с другими членами Лиги наций признал Италию агрессором и принял участие в экономических санкциях против неё. Однако в рамках постановлений Лиги их торговые связи частично сохранились и впоследствии могли быть восстановлены. После завершения войны в Эфиопии Москва ожидала улучшения отношений с Римом, чего, однако, не произошло. В 1936 г. Италия и Германия развернули интервенцию в Испании, что коренным образом изменило советско-итальянские отношения. Произошло открытое столкновение двух идеологий. Хотя экономические связи СССР и Италии сохранялись до начала Второй мировой войны, отношения двух стран постепенно сходили на «нет» и завершились военным противостоянием.

* * *

Таким образом, отношения СССР с двумя государствами, первыми признавшими советское правительство de jure в 1924 г., за 15 лет претерпели кардинальные перемены. Наиболее важное для Москвы установление отношений с Великобританией, опередившей Италию на 6 дней, осталось недолговечным формальным актом, который не позволил развить регулярные экономические связи и политические контакты. Этот пример наглядно демонстрирует, что без наличия серьёзных экономических и политических предпосылок, стремления обоих партнёров к взаимодействию и хотя бы некоторого взаимного доверия никакой формальный акт не решит назревших проблем и не станет стимулом к плодотворному сотрудничеству. Идеологические конфликты и геополитические разногласия могут быть преодолены только при появлении общей цели, в данном случае – необходимости борьбы с угрозой войны.

Между тем политическое признание Италии, подкреплённое солидной экономической базой, на десять лет стало позитивным моментом во внешней политике СССР. Однако пример развития советско-итальянских отношений убедительно доказывает, что даже самые успешные экономические связи и совпадение ряда политических целей не могут обеспечить долгосрочных отношений двух государств, имеющих принципиально разные направления своих политических и международных устремлений. Их союз возможен только на короткий срок, а при изменении политической ситуации пути разойдутся.

История этих двух признаний и соперничества Великобритании и Италии представляет несомненный интерес, учитывая их последующие результаты, использованные и утраченные возможности.

¹ История внешней политики СССР. В 2 т. Т. 1. М., 1989; История дипломатии. В 5 т. Т. 3. М., 1965; Советская внешняя политика. 1917–1945. М., 1992; История Второй мировой войны. В 12 т. Т. 2. М., 1974; Волков Ф. Д. Англо-советские отношения. 1924–1929. М., 1958; Выгодский С. Я. Внешняя политика СССР 1924–1929 гг. М., 1963; Никонова С. В. Антисоветская внешняя политика английских консерваторов, 1924–1927. М., 1963; Остоя-Овсяный И.Д. К истории установления дипломатических отношений между СССР и Италией // Ленинская дипломатия мира и сотрудничества (Установление дипломатических отношений между СССР и капиталистическими странами 1924–1925 гг.). М., 1965; Филатов Г. С. Советско-итальянские дипломатические отношения в 1924–1934 гг. // Проблемы итальянской истории. 1982. М., 1983; Шишкин В. А. «Полоса признаний» и внешнеэкономическая политика СССР (1924–1928 гг.). Л., 1983; Шишкин В. А. Цена признания. СССР и страны Запада в поисках компромисса (1924–1929 гг.). СПб., 1991; Демидов С. В. Внешняя политика и дипломатия Великобритании между двумя мировыми войнами // Очерки истории Великобритании XVII–XX вв. М., 2002. С. 158–207; Сергеев Е. Ю. Большевики и англичане. Советско-британские отношения. 1918–1924 гг. От интервенции к признанию. СПб., 2019; Хормач И. А. Отношения между Советским государством и Италией. 1917–1924 гг. М., 1993; Хормач И. А. СССР–Италия. 1924–1939 гг. (дипломатические и экономические отношения). М., 1995; Хормач И. А. Заключение советско-итальянского договора о торговле и мореплавании 7 февраля 1924 г. // Италия и Европа. М., 1990. С. 160–185; Carr E. International Relations between the two World Wars 1919–1939. N.Y., 1947; Carocci G. La politica estera dell’Italia fascista (1925–1928). Bari, 1969; De Felice R. L’Italia fra tedeschi e alleati. La politica estera fascista e la seconda guerra mondiale. Bologna, 1973; Petracchi G. La Russia rivoluzionaria nella politica italiana. Le relazioni italo-sovietici. 1917–1925. Roma; Bari, 1982; Carley M. J. Behind Stalin’s Moustache: Pragmatism in Early Soviet Foreign Policy, 1917–1941 // Diplomacy and Statecraft. Vol. XII. 2001. № 3. P. 159–174.

² Документы внешней политики СССР. Т. 7. М., 1963. С. 53–54.

³ Там же. С. 58–59.

⁴ Там же. С. 54–55.

⁵ Там же. С. 98–99 (Письмо 13 февраля 1924 г.).

⁶ АВП РФ, ф. 04, оп. 4, д. 370, п. 26, л. 18–19.

⁷ Там же, д. 380, п. 27, л. 1–4; Документы внешней политики СССР. Т. 7. С. 109.

⁸ АВП РФ, ф. 04, оп. 4, д. 377, п. 27, л. 18–20; д. 399, п. 28, л. 4; Документы внешней политики СССР. Т. 7. С. 218–220.

⁹ Документы внешней политики СССР. Т. 7. С. 609–623. В Общем договоре рассматривались вопросы применения или аннулирования ранее подписанных договоров и соглашений; территориального регулирования рыбной ловли в водах, смежных с северными берегами территории СССР; процедура удовлетворения финансовых претензий.

¹⁰ Там же. С. 624–636.

¹¹ Там же.

¹² АВП РФ, ф. 04, оп. 4, д. 387, п. 27, л. 1–5.

¹³ Документы внешней политики СССР. Т. 7. С. 414–415.

¹⁴ См. подробнее: Сергеев Е. Ю. Большевики и англичане… С. 507–529, 804–806.

¹⁵ Документы внешней политики СССР. Т. 8. М., 1963. С. 360.

¹⁶ См.: Волков Ф. Д. Англо-советские отношения. 1924–1929. М., 1958. С. 218.

¹⁷ Там же. С. 295–297.

¹⁸ Документы внешней политики СССР. Т. 10. М., 1965. С. 636, примеч. 50.

¹⁹ АВП РФ, ф. 064, оп. 11, д. 9, п. 30, л. 110–112.

²⁰ Там же, ф. 04, оп. 4, д. 547, п. 40, л. 9–11.

²¹ Документы внешней политики СССР. Т. 12. М., 1967. С. 537–538, 766, примеч. 118.

²² Там же. Т. 13. М., 1967. С. 46–48.

²³ Там же. С. 213–219.

²⁴ Там же. С. 285–287.

²⁵ АВП РФ, ф. 54к, оп. 1, д. 95, п. 7, л. 36.

²⁶ Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключённых с иностранными государствами. Вып. VIII. М., 1935. С. 103–113.

²⁷ Pizzigallo M. Medioterraneo e Russia nella politica italiana (1922–1924). Milano, 1983. P. 118–119.

²⁸ XIV съезд Всероссийской Коммунистической партии (большевиков) 18–31 декабря 1925 г. Стенографический отчёт. М.; Л., 1926. С. 26–27.

²⁹ См. подробнее: Хормач И. А. СССР – Италия… С. 6–10.

³⁰ Правда. 1923. 7 сентября; Известия ЦИК. 1923. 27 сентября; Экономическая жизнь. 1923. 16 сентября.

³¹ Цит. по: История внешней политики СССР. Т. 1. М., 1986. С. 189–190.

³² Хормач И. А. Отношения между Советским государством и Италией… С. 147–148.

³³ Там же. С. 150–152.

³⁴ Документы внешней политики СССР. Т. 7. С. 62–65.

³⁵ Там же. С. 91–92, 68–85.

³⁶ Там же. С. 85–90.

³⁷ Хормач И. А. Отношения между Советским государством и Италией… С. 159–161.

³⁸ Инструктивное письмо М. М. Литвинова полпреду в Италии от 29 февраля и 8 октября 1924 г. См.: Хормач И. А. СССР – Италия… С. 20–21.

³⁹ Внешняя торговля Союза ССР за Х лет. Сборник материалов. М., 1928. С. 67–68.

⁴⁰ Документы внешней политики СССР. Т. 9. М., 1964. С. 537–538.

⁴¹ Там же. Т. 12. С. 100–101.

⁴² Там же. Т. 13. С. 439–441, 811, примеч. 122.

⁴³ Там же. C. 686, 774–777.

⁴⁴ Сборник документов по международной политике. Вып. VI. М., 1934. С. 67–92.

⁴⁵ Документы внешней политики СССР. Т. 16. М., 1970. С. 284–287.

⁴⁶ Там же. С. 494–496.

⁴⁷ Там же. С. 788.

Sobre autores

Irina Khormach

Autor responsável pela correspondência
Email: otech_ist@mail.ru

д.и.н., главный научный сотрудник

Bibliografia

Arquivos suplementares