Шлем эпохи великого переселения народов с курганного могильника Юванаяг

Полный текст

Летом 2022 г. Нившерским археологическим отрядом (под руководством Е.В. Попова) Института языка, литературы и истории Федерального исследовательского центра Коми научного центра (далее – ИЯЛИ ФИЦ КНЦ) УрО РАН проводились разведочные работы в долинах р. Вишера (правый приток р. Вычегда) и ее левого притока – р. Нившера. Их целью был мониторинг современного состояния и уточнение сведений об известных объектах археологического наследия. В процессе работ на Юванаягском могильнике велась съемка инструментального ситуационного плана территории памятника, в ходе которой на склоне террасы обнаружены железный шлем и миска из цветного металла. Вероятнее всего, предметы были перенесены сюда и сокрыты во время раскопок могильника.

Юванаягский курганно-грунтовый могильник расположен в 2 км к востоку – юго-востоку от д. Ивановка Корткеросского р-на Республики Коми, на левобережье р. Нившера. Он занимает участок первой надпойменной “боровой” террасы, примыкающей с юга к старичному оз. Ивкаты (рис. 1). Выявлен сотрудником отдела археологии Института Л.И. Ашихминой в 1986 г. и исследовался ею же в 1987–1988 гг. Вскрыто 9 насыпей, 23 погребения, из которых 2 – грунтовые, 3 – организованы в канавках (рис. 2, 1).

 

Рис. 1. Местоположение могильника Юванаяг (1).

Fig. 1. The location of the Yuvanayag mound cemetery (1)

 

Рис. 2. Могильник Юванаяг. 1 – план раскопа могильника Юванаяг; 2 – обувная пряжка; 3 – поясная пряжка (обе находки – погр. 5, к. I). Условные обозначения: а – впускные и грунтовые погребения; б – курганные ямы-канавки; в – курганная насыпь; г – грабительские вкопы, ямы от деревьев; д – фрагменты кольчуги. Здесь и далее фотографии Е.В. Попова.

Fig. 2. The Yuvanayag mound cemetery (plan) and finds from burial 5 in mound I

 

Погребальный обряд могильника своеобразен (Ашихмина, 1989; Белицкая, 2015а). Его отличительная черта – традиция сооружения насыпей над погребениями. Курганы расположены двумя рядами вдоль берега озера (рис. 2, 1). Форма овальная и округлая, высота варьирует в пределах 0.1–0.5, размеры – 4–14.5 × 3–6 м, под ними находилось 1–6 погребений. Для более ранних курганов характерен бо́льший размер. Они окружены канавками и ямами, из которых брался грунт для сооружения насыпи, разомкнутыми с юга, со стороны водоема.

Могильные ямы овальной (18)¹и прямоугольной (3) форм, простые и с заплечиками (7), стенки ям наклонные и отвесные. Характерно наличие внутримогильных конструкций на дне (16), деревянных перекрытий ям (6) и бересты (10), которая выступала и как самостоятельный элемент погребального обряда, и сопровождала погребальную конструкцию. Внутримогильные сооружения представлены лодкой, колодой, гробовищем, настилами из плах; часть обуглена (Белицкая, 2015б. С. 8). На перекрытиях камер погребений курганов V–VII расчищен тлен от костяков животных (коней?), уложенных головой к югу (Ашихмина, 1989. С. 4).

Способ захоронения умерших – ингумация. Костные останки практически не сохранились, поэтому половозрастные определения невозможны. По костному тлену и расположению вещей установлено, что умершие лежали вытянуто на спине, головой к воде. В одном случае Л.И. Ашихмина предполагает кремацию (погребение кург. IV) (Ашихмина, 1987. Л. 13).

Сопровождающий инвентарь представлен оружием (меч, кинжал с ножнами), защитным снаряжением (кольчуги), украшениями (бусы, височные кольца, гривна), предметами костюма (обувные и поясные пряжки, наконечники ремней), ножами, предметами культа (деревянная чаша), керамической посудой, поставленной вверх дном на уровне древней дневной поверхности.

Бо́льшая часть погребений (17) – со следами вторичных проникновений и разрушений. Эта характерная для курганных некрополей черта связана как с грабительской деятельностью, так и с постпогребальными обрядами, что обуславливает разный характер нанесенного ущерба (подробнее см. Ашихмина, 2003; Белицкая, 2016).

Облик инвентаря позволил предварительно датировать Юванаягский могильник концом V–VI в. (Ашихмина, 1989. С. 5). Своеобразие погребального обряда, в первую очередь традиция сооружения насыпей, указывает на то, что он, как и другие курганные могильники европейского Северо-Востока, был оставлен группой иноэтничного населения. Могильники отражают поздний этап (V–VII вв.) эпохи Великого переселения народов. Одним из авторов рассмотрен вопрос об их культурном единстве: предложено выделить могильники в отдельную группу – памятники типа Веслянского I могильника (Белицкая, 2015а). Их появление объясняется продвижением из Верхнего Прикамья групп мигрантов с развитой воинской культурой. Одно из доказательств этого – уникальная для региона находка шлема. Боевые наголовья неизвестны на европейском Северо-Востоке ни в предшествующие, ни в последующие периоды истории. Цель данной публикации – введение в научный оборот первых результатов его исследования.

Шлем железный, вытянутый, уплощен с боков, купол собран из двух половин (рис. 3). Высота – 18 см, диаметр основания – 19. Изделие сильно разрушено, сохранились задняя часть левой половины купола и бо́льшая часть обода. Ширина обода – 6 см, концы соединены между собой сзади. Левый и правый сегменты купола не примыкают друг к другу, а удерживаются продольной полосой (рис. 4, 2). Ширина основания полосы, соединяющей половины купола, – 7.5 см, к верху она сужается. Способ крепления частей – клепка при помощи мелких железных штифтов, которые видны по верхнему краю обода и с внутренней стороны шлема (рис. 4, 1). В качестве декоративного элемента использованы полусферические бляшки-накладки диаметром 0.5 см (рис. 4, 3). Сзади и по бокам шею владельца защищала бармица, от которой остались отдельные кольца, их внешний диаметр – 1.1 см, внутренний – 0.6 (рис. 4, 4).

 

Рис. 3. Шлем могильника Юванаяг. 1 – вид сзади; 2 – вид спереди.

Fig. 3. A helmet from the Yuvanayag mound

 

Рис. 4. Детали шлема. 1 – способ крепления частей шлема; 2 – способ крепления сегментов купола; 3 – накладки на куполе; 4 – накладки на ободе и элементы бармицы.

Fig. 4. Helmet details

 

Исследование материалов шлема проведено в Институте геологии им. Н.П. Юшкина ФИЦ КНЦ УрО РАН. В ходе исследований использовались рентгеновская дифрактометрия (Shimadzu XRD-6000); термический анализ (DTG-60A/60AH Shimadzu); рентгенофлуоресцентный анализ (Shimadzu XRF-1800); определение валового содержания углерода методом кулонометрического титрования по величине pH (Ан-7529М); аналитическая сканирующая электронная микроскопия (JSM-6400 Jeol); изотопная спектрометрия (Delta V + (Finnigan) с элементным анализатором Flash EA-HT 1112 и газовым коммутатором Confo IV). Анализировались сам шлем и накладки на него (рис. 5).

 

Рис. 5. Исследованные фрагменты шлема. 1 – латунные накладки (показаны стрелками); 2 – железные пластинки с основной части шлема.

Fig. 5. Investigated fragments of the helmet

 

Результаты исследования материала шлема. По валовому химическому составу шлем железный с незначительными примесями (мас. %): Fe = 92.26, Al = 1.02, Cu = 0.21, As = 0.17, SiO₂ = 2.57, CaO = 0.4, K₂O = 0.04, P₂O₅ = 0.33. Фазовая диагностика осуществлялась рентгеноспектральным микрозондовым методом по энергодисперсионным спектрам (рис. 6). Основная часть шлема сложена α-железом состава Fe_0.99–1 Cu_0–0.01, в качестве микрофазной примеси в нем установлены субмикронные включения самородного алюминия состава Al_0.94–0.96Cu_0.02–0.05Fe_0–0.01 (табл. 1). Эта примесь может свидетельствовать о том, что в качестве сырья при выплавке железа использовались оолитовые или болотные железные руды с нагреванием, по крайней мере, до 800 °С, в процессе которого происходили последовательные превращения: FeO(OH)nH₂O и AlO(OH)nH₂O → FeO(OH) и AlO(OH) → Fe₂O₃ и Al₂O₃ → Fe и Al.

 

Рис. 6. Типичные энергодисперсионные спектры основных металлических фаз в составе шлема. 1 – железо; 2 – самородный алюминий; 3 – латунь; 4 – свинцово-медно-цинковый сплав.

Fig. 6. Typical energy-dispersive spectra of the main metal phases in the helmet

 

Таблица 1. Химический состав (масс. %) и кристаллохимические формулы металлических фаз воинского шлема

Table 1. Chemical composition (weigt %) and crystal chemical formulas of the metal phases of the helmet

№ п/п	Fe	Cr	Cu	Zn	Pb	Al	Эмпирические формулы
1	100	н/о	н/о	н/о	н/о	н/о	Fe
2	98.59	–“–	1.41	–“–	–“–	–“–	Fe0.99Cu0.01
3	100	–“–	н/о	–“–	–“–	–“–	Fe
4	100	–“–	“	–“–	–“–	–“–	Fe
5	100	–“–	“	–“–	–“–	–“–	Fe
6	100	–“–	“	–“–	–“–	–“–	Fe
7	2.69	–“–	4.5	1.33	0.79	90.69	Al0.96Cu0.02 Fe0.01(Zn,Pb)0.01
8	1.16	–“–	11.09	0.79	н/о	86.96	Al0.94Cu0.05Fe0.01
9	1.14	–“–	9.48	0.94	н/о	88.44	Al0.95Cu0.04Fe0.01
Среднее	1.66	0	8.36	1.02	0.26	88.7	Al0.94–0.96Cu0.02–0.05Fe0–0.01(Zn,Pb)0–0.01
СКО	0.89		3.44	0.28	0.46	1.88
10	н/о	н/о	80.21	18.86	0.93	н/о	Cu0.81Zn0.19
11	–“–	–“–	72.36	27.64	н/о	–“–	Cu0.73Zn0.27
12	–“–	–“–	79.2	20.21	н/о	–“–	Cu0.8Zn0.2
13	–“–	–“–	79.66	19.14	1.2	–“–	Cu0.81Zn0.19
14	–“–	–“–	77.35	19.44	3.21	–“–	Cu0.79Zn0.2Pb0.01
Среднее	0	0	77.14	21.61	1.1	2.06 4.61	Cu0.73–0.81Zn0.19–0.27Pb0–0.01
СКО			3.34	4.05	1.51
15	н/о	–“–	23.83	5.41	70.76	–“–	Cu0.47Pb0.42Zn0.1
16	0.36	–“–	38.48	9.54	51.62	–“–	Cu0.66Pb0.25Zn0.15
17	н/о	–“–	22.94	6.14	70.92	–“–	Cu0.45Pb0.43Zn0.12
18	0.79	–“–	58.3	13.34	27.57	–“–	Cu0.72Pb0.1Zn0.17Fe0.01
Среднее	0.29	0	35.89	8.61	55.22	0	Cu0.45–0.72Pb0.1–0.43Zn0.1–0.17Fe0–0.01
СКО	0.37		16.55	3.63	20.54
19	н/о	–“–	26.87	5.52	67.61	–“–	Pb0.67Cu0.27Zn0.06
20	0.39	–“–	25.31	6.15	68.15	–“–	Pb0.4Cu0.48Zn0.11Fe0.01
Среднее	0.2	0	26.09	5.83	67.88	0	Pb0.4–0.67Cu0.27–0.48Zn0.06–0.11Fe0–0.01
СКО	0.27		1.1	0.45	0.38
21	1.08	0	97.37	0.94	н/о	0.71	Cu0.96Zn0.01Al0.02Fe0.01

Примечание: железо (1–6), самородный алюминий (7–9), латунь (10–14), медно-свинцово-цинковый сплав (15–18), свинцово-медно-цинковый сплав (19–20), самородная медь (21). Среднее – среднеарифметическое, мас. %; СКО – среднее квадратическое отклонение; н/о – не обнаружено.

 

На поверхности шлема железо в условиях захоронения подверглось гидролитическому окислению с образованием гидрогетита FeO(OH)nH₂O и гетита (Fe_0.99Cu_0.01)O(OH). Эти фазы хорошо диагностируются термическим анализом (рис. 7). На кривых нагревания гидрогетиту отвечает эндотермический пик при 100–115 °С, а гетиту – при 275–285 °С. Массовое отношение гидрогетит / гетит в продуктах гидролиза железа варьируется в пределах 0.6–0.7. Кроме того, на кривых нагревания наблюдается малоинтенсивный эндотермический пик с максимумом при 400–420 ˚С, который отвечает выгоранию тонкодисперсного углеродного вещества, находящегося на стадии низших керитов-асфальтов. Содержание этого вещества в железном материале шлема по данным химического анализа оценивается в 0.01–0.05 мас. %, что соответствует данным об углеродистости археологического железа и его минимальному содержанию в современных сталях. По изотопному составу – δ¹³С_PDB = –24.8…–24.59‰ – примесь углеродного вещества в исследуемом шлеме в наибольшей степени соответствует древесным и бурым углям.

 

Рис. 7. Данные термического анализа железного материала воинского шлема. Кривые: 1 – нагревания, цифры на кривой – температуры эффектов, ˚С; 2 – потери веса.

Fig. 7. Thermal analysis data of the iron material in the helmet

 

Результаты исследования материала накладок. Накладки на шлем имеют субизометричную форму и размер в пределах 4–5 мм. В их составе установлены преобладающая латунь сплава Cu_0.73–0.81Zn_0.19–0.27Pb_0–0.01 и микровключения в нее медно-свинцово-цинковых и свинцово-медно-цинковых сплавов соответственно, Cu_0.45–0.72Pb_0.1–0.43Zn_0.1–0.17Fe_0–0.01 и Pb_0.4–0.67Cu_0.27–0.48Zn_0.06–0.11Fe_0–0.01, а также самородной меди Cu_0.96Zn_0.01Al_0.02 Fe_0.01 (табл. 1). Упомянутые включения представлены частицами разной формы и размера (рис. 8). Для свинцово-медно-цинцовых сплавов отмечаются две градации округлых частиц – преобладающая с варьированием частиц в пределах (51±24) × (30±19) мкм, и дополнительная с размером частиц (1450±794) × (525±263) мкм. Кроме того, в латунях наблюдаются редкие игольчато-волокнистые выделения размером (20–25) × (1–2) мкм. Самородная медь наблюдается в редких вытянутых зернах размером (500–600) × (200–250) мкм. Такой химический и фазовый состав хорошо согласуется с данными об археологических латунях.

 

Рис. 8. СЭМ-изображения металлических и оксигидроксидных фаз на воинском шлеме. Объекты: 1, 2 – железная часть шлема; 3–12 – накладки. Фазы: Fe – железо, FеO(OH) – оксигидроксиды железа, CuZn – латунь, Cu – медь, PbCuZn – свинцово-медно-цинковые сплавы. Изображения в режимах вторичных (1, 3, 5, 7, 9, 11) и упруго-отраженных электронов (2, 4, 6, 8, 10, 12).

Fig. 8. SEM images of metal and oxyhydroxide phases in the helmet

 

На поверхности латунных накладок обнаружены так называемые зеленые продукты окисления преимущественно медьсодержащих металлических сплавов, сложенные, в рассматриваемом случае, малахитоподобными карбонатами (табл. 2). Составу последних отвечает брутто-формула (Cu_0.84–1.82Zn_0.08–0.7Fe_0.02–0.9Ca_0–0.02)₂ [CO₃](ОН)₂.

 

Таблица 2. Химический состав (масс. %) и кристаллохимические формулы малахитоподобных карбонатов, эпигенетически развивающихся по латуням, в накладках на шлем

Table 2. Chemical composition (weigt %) and crystal chemical formulas of malachite-like carbonates epigenetically developing on brass in the helmet overlays

CuO	ZnO	PbO	Fe2O3	CaO	Эмпирические формулы
56.97	27.71	н/о	20.84	0.48	(Cu1.14Zn0.42Fe0.42Ca0.02)2[CO3](OH)2
42.1	12.12	–“–	44.89	0.89	(Cu0.84Zn0.24Fe0.9Ca0.02)2[CO3](OH)2
90.89	3.59	–“–	н/о	н/о	(Cu1.82Zn0.08Fe0.1)2[CO3](OH)2
76.55	22.72	–“–	0.73	–“–	(Cu1.54Zn0.442Fe0.2)2[CO3](OH)2
67.7	22.05	–“–	10.25	–“–	(Cu1.36Zn0.44Fe0.2)2[CO3](OH)2
81.61	15.69	–“–	2.7	–“–	(Cu1.64Zn0.32Fe0.06)2[CO3](OH)2
74.73	23.74	–“–	1.53	–“–	(Cu1.5Zn0.46Fe0.04)2[CO3](OH)2
75.36	20.88	1.24	2.52	–“–	(Cu1.52Zn0.42Fe0.04Pb0.01)2[CO3](OH)2
53.66	35.81	н/о	10.53	–“–	(Cu1.08Zn0.7Fe0.11)2[CO3](OH)2
73.72	23.42	1.25	1.51	–“–	(Cu1.5Zn0.46Fe0.02Pb0.02)2[CO3](OH)2

Примечание: н/о – не обнаружено.

 

После окончания раскопок могильника Юванаяг в 1988 г. был сделан ряд аналитических исследований, в том числе спектральный анализ состава металлов (Ашихмина и др., 1988, 1990). К сожалению, в публикациях нет ссылки на то, какие предметы из каких объектов были взяты (только обобщенное перечисление категорий): в первой речь идет о трех вещах, во второй количество не указано (по устному сообщению одного из авторов, их было пять). Состав сплава всех находок одинаков – латунь со значительным количеством цинка (Ашихмина и др., 1988. С. 23).

Юванаягский могильник вместе с Шойнаягским (вещи из которого также были проанализированы) составляют раннюю хронологическую группу памятников (вторая половина V–VI в.), маркирующую первую волну миграций. Возможно, благодаря именно им на европейском Северо-Востоке появляются изделия из латуни, неизвестной местному ананьинско-гляденовскому населению (Ашихмина и др., 1990. С. 104).

Учитывая, что шлем – случайная находка, необходимо попытаться хотя бы приблизительно установить контекст его размещения до раскопок. На могильниках Волго-Камья первой половины I тыс., связанных с эпохой Великого переселения народов, находки шлемов сопровождались оружием и защитным снаряжением – кольчугами и панцирями (Генинг, 1963. С. 107–125; 1976. С. 67–76; Голдина, Волков, 2000. С. 104; Лещинская, 2014а. С. 23, 24; Казанцева, 2018). На Юванаяге в погребении кургана VII найден меч, фрагменты кольчуг сконцентрированы в кургане I: рядом с погр. 3 и в заполнении погр. 5 (рис. 2, 1).

Могильные ямы кургана I имеют заплечики с остатками деревянных перекрытий, в погр. 5 они выражены более четко, перекрытие носит следы огня. В камере погр. 3 на дне читался тлен от внутримогильной конструкции, камера погр. 5 была полностью облицована плахами по дну и стенкам. В заполнении погребения кургана VII обнаружены куски обугленного дерева, на дне – тлен от деревянной конструкции. Во всех трех погребениях использована береста, в нее были завернуты умершие. Могилы разрушены в древности с юга, погр. 5, вероятно, неоднократно. Нарушения касаются области верхней части тела покойного.

В погр. 3 найдены обувные пряжки с остатками ремешков и железный нож. В погр. 5 сохранились поясная пряжка, инкрустированная золотой зернью со вставкой, обувные пряжки, фрагменты серебряного наконечника пояса. На древней дневной поверхности и в заполнении погребения кургана VII найдены фрагменты глиняного сосуда, на дне – обувные пряжки (Ашихмина, 1987. Л. 5–8).

Судя по инвентарю и более сложному устройству погребальной камеры, шлем мог находиться сбоку от умершего, в изголовье, в погр. 5 кургана I. Возможно, кольчуга была уложена рядом. Диаметр ее колец – 1,1 см.

Авторы воспользовались классификацией боевых наголовий, предложенной К. Миксом (Miks, 2009. S. 403). Шлем с Юванаягского могильника отнесен к типу бандхельм: его купол состоял из двух сегментов, скрепленных продольной полосой и усиленных ободом. В связи с уникальностью находки, поиск аналогий среди древностей I тыс. велся как к западу, так и к востоку от европейского Северо-Востока.

В Западной Сибири находки шлемов – большая редкость. Авторам известно пять экземпляров, датируемых I тыс., из которых два – из раскопок: из насыпи кургана II Релкинского и погр. 6 кургана 3 Исаковского-1 могильников (Чернецов и др., 1953. С. 162–164; Чиндина, 1977. С. 14; Ожередов, 1987. С. 115–119; Погодин, 1998. С. 60). Шлемы с цельнокованым (истяцкие, старицынский) и сегментным (релкинский) куполами, один – ламинарный (исаковский). Они имеют коническую (истяцкий), сфероконическую (исаковский) или сферическую форму; с нащечниками (исаковский), остатками бармицы (старицынский, исаковский, релкинский), окуляров и наносника (истяцкий), втулкой для султана (релкинский).

Культурно-хронологическая атрибуция дана шлемам Истяцкого клада. Они отнесены к кушанским, датированным I–II вв. (Федорова, 2019. С. 65), или к парфянским, с ремаркой о дискуссионности региона происхождения (Негин, 2007. С. 344, 345). Шлем из Релки датирован VIII–X вв. (Чиндина, 1977. С. 32). Ю.И. Ожередов наиболее близким к старицынскому шлему считает шлем из Тураевского могильника, в связи с чем датирует первый широко – V–X вв. А.Л. Гордиенко отнес старицынскую находку к релкинской культуре (VI–IX вв.) (Гордиенко, 2019. С. 69. Рис. 38). Шлем Исаково-1 датирован первой половиной I в. и, по могильнику, отнесен к саргатской археологической культуре (Лурье, 2013. С. 289).

Авторы публикаций признают, что шлемы в Западной Сибири – предмет импорта. В.Н. Чернецов, ссылаясь на находки изображений шлемов на гравировках и литье, указывал на их распространенность в Приобье с конца I тыс. до н.э. (Чернецов и др., 1953. С. 163). Н.В. Федорова, напротив, считает, что появление боевых наголовий оказало влияние на развитие искусства населения севера Западной Сибири, выразившееся в появлении изображений шлемов к концу раннего железного века (Федорова, 2019. С. 99). Однако более на территории Западной Сибири были распространены простейшие типы боевых наголовий в виде шапок с нашитыми на них костяными пластинами, экземпляры которых есть, в частности, в коллекции поселения-святилища Усть-Полуй (Гусев, 2017. С. 30–34).

Авторы “Угорского наследия…” высказывают мнение, что в начале I тыс. в таежной зоне Западной Сибири получили распространение высокие конические шлемы, которые в IV–V вв. сменяются низкими сферическими. В VIII в. последние были оснащены плюмажной втулкой и в таком виде бытовали до XVI–XVII вв. (Зыков и др., 1994. С. 50). Одна из авторов позднее уточнила, что в период позднего железного века, вплоть до рубежа I–II тыс. был перерыв в поступлении импорта, в том числе и шлемов, на территорию севера Западной Сибири (Федорова, 2019. С. 99).

Исходя из сказанного выше, можно сделать вывод, что появление шлема на курганном могильнике Юванаяг не связано с территорией Западной Сибири: на это указывают его морфологические особенности, датировка, а также крайняя редкость подобной категории находок в I тыс. за Уралом. Иначе обстоит ситуация в Вятско-Камском регионе в азелинско-мазунинское время: Р.Д. Голдина и С.Р. Волков пишут о 18 шлемах с территории Средней Камы и Вятки (Голдина, Волков, 2000. С. 98), С.Э. Зубов и О.А. Радюш – о “не менее чем 23 экземплярах с территории Прикамья” (Зубов, Радюш, 2014. С. 94), Р.В. Матвеев указывает, что “достоверно известно о 22 шлемах” первой половины I тыс. (Матвеев, 2014. С. 359). Как и в случае с западносибирскими шлемами, все исследователи высказываются в пользу высокого социального статуса людей, владевших подобным защитным снаряжением, относя их к немногочисленной прослойке профессиональных воинов (Бернц и др., 2015. С. 140; Казанцева, 2018. С. 218).

Шлемы Вятско-Камского региона неоднократно описаны в многочисленных публикациях, поэтому повторять все их характеристики не имеет смысла. Достаточно отметить, что исследователи сходятся во мнении о “западном”, римско-византийском, происхождении таких шлемов. Р.В. Матвеев обратился к их генеалогии и сделал вывод о смешанном римско-ближневосточном происхождении выделенных им типов (Матвеев, 2014. С. 360). Это же касается шлемов со Среднего Поволжья (Зубов, Радюш, 2014). О.А. Казанцева, без аргументации, в качестве источников поступления защитного снаряжения Кудашевского I могильника указывает два региона: Иран и Алтай (Казанцева, 2018. С. 219).

Появление боевых наголовий в азелинских и мазунинских могильниках объясняется проникновением в IV в. сравнительно небольшой военизированной группы населения европейского происхождения, разделившейся на два отряда (Голдина Волков, 2000. С. 102). А.А. Красноперов, напротив, отрицает масштабные миграции и высказывает точку зрения об “участии прикамского населения в военных кампаниях на восточных рубежах Римской империи” (Красноперов, 2022. С. 274). Компромиссную версию, основанную на анализе шлемов азелинской археологической культуры, о разнонаправленности источников поступления и возможных причинах появления предлагает Н.А. Лещинская (2014б).

Несколько отличается от последней последовательно развиваемая точка зрения М.Л. Перескокова. Он признает факт проникновения на территорию Прикамья в третьей четверти IV – начале V в. небольшой военизированной группы, растворившейся в среде местного населения, но при этом оставившей “после себя погребальный обряд и ‘моду’ на элементы костюма и вооружение”. Военные погребения этого времени, распространенные на обширной территории, М.Л. Перескоков объединяет в рамках Тураево-Кудашевского культурно-хронологического горизонта, отделяя их от прикамских раннесредневековых культур (Перескоков, 2014).

Ряд признаков вятско-камских шлемов, характерных для вооружения римской армии и ее союзников, таких как нащечники, многосегментная и ажурная каркасная конструкция, сферическая или близкая к ней форма, принципально отличают их от шлема с Юванаягского могильника, что не позволяет говорить о его “западном” происхождении.

Итак, поиск аналогий уводит нас в более отдаленные регионы. Территориально ближайшая подобная находка – шлем № 1, найденный у с. Царицыно в Рязанской области (Ахмедов, Биркина, 2017; Кубик, Радюш, 2019). В пользу их сходства говорят конструкция типа бандхельм, специфическая уплощенная вытянутая форма, способ крепления мелкими штифтами и декор в виде полусферических накладок-“жемчужин” по нижнему краю обода и на ленте, скрепляющей половины купола.

Шлем из Царицыно опубликован трижды (Ахмедов, Биркина, 2017; Негин, 2018; Кубик, Радюш, 2019). Авторы сходятся в датировке находки – вторая половина V – начало VI в., но придерживаются разных взглядов на место производства. Р.И. Ахметов и Н.А. Биркина относят его к типу St.Vid/Narona и не сомневаются в ранневизантийском происхождении (Ахмедов, Биркина, 2017. С. 236–238). Однако у шлемов типа St.Vid/Narona иные форма купола и способ крепления частей шлема, отсутствует декор в виде накладок из цветного металла. Поэтому можно согласиться с О.А. Радюшем и А.Л. Кубиком, что шлемы с конструкцией, подобной царицынской, могут предшествовать типу St.Vid (Кубик, Радюш, 2019. С. 88). В поиске истоков происхождения шлема они обращаются к ближневосточному контексту. Авторы приводят ряд аргументов о принадлежности царицынского шлема к образцам иранского вооружения. Среди них – форма конструкции (кросс-бандхельм), удлиненная, уплощенная с боков, напоминающая “колаф” – иранскую шапку-митру, украшение полусферическими накладками-“жемчужинами” (Кубик, Радюш, 2019. С. 85–88).

Описания иранских боевых наголовий в других источниках укрепляют это мнение. В.А. Дмитриев в своей монографии пишет: “Шлемы персов имели в целом однотипную конструкцию и восходили к парфянским образцам, т.е. отличались высоким сводом и приплюснутой с боковых сторон формой. При виде сбоку верхняя часть сасанидского шлема имеет округлые очертания, при виде же спереди – остроконечную конфигурацию. Как правило, боевые наголовья персидских воинов состояли из двух железных скорлупообразных пластин, которые скреплялись друг с другом продольной, зачастую расширяющейся книзу полосой, укреплявшей и закрывавшей место их соединения. Кроме того, другая железная полоса образовывала нижнее основание персидского шлема” (Дмитриев, 2008. С. 76, 77). Схожее, но более краткое описание персидских наголовий дает А.Е. Негин (2007. С. 345).

Близкими признаками обладает шлем с Юванаягского могильника, что дает возможность поиска аналогий в ближневосточном регионе. Информация об известных экземплярах сасанидских шлемов (18 шт. на 2018 г.), собрана в археологическом каталоге (Шлемы и маски: Сасанидские шлемы [Электронный ресурс]). Однако обсуждение имеющихся данных о боевых наголовьях эпохи Сасанидов сопряжено с большими трудностями. Это обусловлено небольшим количеством вещей, отсутствием аналитических данных по ним, неопределенностью во многих случаях контекста находки, поступлением вещей из недокументированных источников при неясной общей ситуации в регионе нахождения. В силу всего этого в настоящее время сохраняется низкий уровень соответствующих знаний.

Несмотря на отсутствие гребня и наносника, юванаягская находка имеет морфологическое и конструктивное сходство со шлемом середины III в. из Дура-Европос. А.Е. Негин считает его прототипом образцы парфянского вооружения (Негин, 2007. С. 342), А.Л. Кубик и О.А. Радюш называют этот шлем сасанидским (Кубик, Радюш, 2019. С. 85). Также со шлемом из Дура-Европос сравнивают известную находку в могиле из Концешти – позднеримский гребневый шлем с двухчастной калоттой, датированный серединой IV – началом V в. (Фурасьев, Шаблавина, 2019).

Другие схожие с юванаягским экземпляры – это бандхельмы из Ниневии, хотя последние отличаются тем, что имеют ребро жесткости на продольной пластине. А.Е. Негин относит их к месопотамской группе сасанидских шлемов V–VII вв., выдвигая гипотезу об их парфянском происхождении (Негин, 2007. С. 346). А.Л. Кубик и О.А. Радюш также ссылаются на них как на “непосредственно связанные с Сасанидской империей” (Кубик, Радюш, 2019. С. 86). Также в качестве предлагаемой датировки для шлемов из Ниневии встречаются IV–V и V–VII вв.

Таким образом, шлем с Юванаягского курганного могильника имеет близкое сходство как с хрестоматийными образами защитного снаряжения эпохи Сасанидов, так и с находкой в окрестностях с. Царицыно и, вероятнее всего, имеет ближневосточное происхождение.

Остается открытым вопрос об источнике поступления шлема на европейский Северо-Восток. Авторам публикации неизвестны находки боевых наголовий в материалах ломоватовской и неволинской археологических культур Верхнего Прикамья, с которыми связывается появление курганных могильников на европейском Северо-Востоке. Отметим, что И.В. Босенко на основе анализа украшений указывала, что неволинское население поддерживало тесные связи с Сасанидским Ираном (Босенко, 2007. С. 79).

В определении источника импорта и датировки может помочь предполагаемый контекст находки – вещи из погр. 5 кургана I (рис. 2, 2, 3), в первую очередь поясная пряжка в полихромном стиле (рис. 2, 3). По мнению Ф.В. Овчинникова, она относится к полихромной гарнитуре типа Варна–Кара-Агач и датируется V в. (Овчинников, 2005. С. 61. Рис. 8), хотя в тексте публикации он проводит аналогии с вещами, датировка которых не выходит за рамки конца IV в. – комплексы из Тугозвоново и Учкекен-Терезе (Овчинников, 2005. С. 50). Автор делает акцент на сарматско-аланской ювелирной традиции происхождения полихромной гарнитуры, к которой принадлежат вещи погр. 5 кургана I Юванаягского могильника (Овчинников, 2005. С. 51, 52).

Точка зрения Ф.В. Овчинникова относительно датировки пряжки была подвергнута конструктивной критике А.А. Красноперовым (Красноперов, 2019). Он относит пряжку с Юванаяга к наиболее поздним вещам в “умеренно-зерненом” полихромном стиле, появление которых “не ранее второй четверти IV в.”, но “индикаторов V в. в этих комплексах нет” (Красноперов, 2019. С. 110). Более конкретной датировки пряжки А.А. Красноперов не дает, а появление “умеренно-зерненого” полихромного стиля связывает с Ираном (Красноперов, 2019. С. 110, 111).

В.Ю. Малашевым разработана наиболее используемая в настоящее время периодизация позднесарматской ременной гарнитуры (Малашев, 2000), где пряжки с почковидным щитком, украшенные зернью и кабошонами, отнесены к группам IIIб и IV. Эти группы “северопричерноморского” полихромного стиля подробно проанализированы в статье С.А. Яценко и В.Ю. Малашева (2000), где соотнесены с хронологическими группами 3 и 4. Их датировка: “2–3 десятилетие IV в. – начало гуннской эпохи” и “не ранее середины IV в. с возможным заходом в начало V в.” соответственно. Центрами производства изделий в “северопричерноморском” полихромном стиле авторы считают Пантикапей и Херсонес (Яценко, Малашев, 2000. С. 229, 230).

А.Е. Негин отмечает, что “намного раньше римлян с клепанной двухчастной конструкцией среднеазиатских шлемов познакомились сарматы” (Негин, 2007. С. 342). А.Л. Кубик и О.А. Радюш также упоминают об “оживленных контактах между народами, живущими к северу от Черного моря и цивилизациями Среднего Востока” (Кубик, Радюш, 2019. С. 85). В настоящее время этот вопрос, как и другие, связанные с курганными могильниками эпохи Великого переселения народов на европейском Северо-Востоке, остается далеким от окончательного решения.

Данная работа – первая попытка осмысления беспрецедентной находки, с практически утраченным, к сожалению, контекстом, с территории могильника Юванаяг, относящегося к эпохе Великого переселения народов на европейском Северо-Востоке. Судя по конструктивным особенностям, шлем генетически связан с парфяно-персидской оружейной традицией, хотя сейчас трудно сказать, был ли он изготовлен в мастерских Ирана эпохи Сасанидов или является подражанием им.

Датировка вещи затруднена, судя по предполагаемому контексту (пряжка), нижняя граница может находиться в пределах второй половины IV в. А.А. Красноперов на основе изучения полихромных накладок упоминает V в. в качестве датировки могильника Юванаяг, однако, без аргументации (Красноперов, 2022. С. 272).

Конечно, находки одной вещи недостаточно для реконструкции этнокультурных или социально-исторических процессов, происходящих в середине I тыс. в Евразии. Однако немногочисленность сасанидских боевых наголовий и бандхельмов в целом делает значимым каждый новый найденный экземпляр. Дальнейшее, более углубленное изучение шлема способствует поиску ответов на вопросы, едва намеченные в настоящей работе: место и время его производства, особенности технологии, источник поступления на европейский Северо-Восток, аналогии. К тому же шлем является своего рода “трамплином” для решения более масштабных, давно вызревающих проблем: генезис курганных могильников на европейском Северо-Востоке, их хронология и периодизация, связи с синхронными памятниками на других территориях, особенности социальной организации, духовной культуры, историческая судьба носителей традиции сооружения курганных некрополей.

Авторы выражают благодарность сотруднику Института истории, языка и литературы Удмуртского Федерального исследовательского центра Уральского отделения РАН, к.и.н. А.А. Красноперову за консультативную помощь.

Работа выполнена в рамках плановой темы Сектора сохранения и популяризации археологического наследия на 2021–2025 гг. “Археологическое наследие европейского Северо-Востока: выявление, научное описание и систематизация” № ГР 121051400045-9.

 

¹ В скобках указано количество погребений.

Об авторах

А. Л. Белицкая

Институт языка, литературы и истории Федерального исследовательского центра Коми научного центра Уральского отделения РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: belitskaia522@yandex.ru
Россия, Сыктывкар

Е. В. Попов

Институт языка, литературы и истории Федерального исследовательского центра Коми научного центра Уральского отделения РАН

Email: evpopovich@bk.ru
Россия, Сыктывкар

В. И. Силаев

Институт геологии им. Н.П. Юшкина Федерального исследовательского центра Коми научного центра Уральского отделения РАН

Email: silaev@geo.komisc.ru
Россия, Сыктывкар

В. Н. Филиппов

Институт геологии им. Н.П. Юшкина Федерального исследовательского центра Коми научного центра Уральского отделения РАН

Email: filippov@geo.komisc.ru
Россия, Сыктывкар

А. Ф. Хазов

Институт геологии им. Н.П. Юшкина Федерального исследовательского центра Коми научного центра Уральского отделения РАН

Email: akhazov@geo.komisc.ru
Россия, Сыктывкар

Список литературы

Дополнительные файлы