Человек

Способность к связности — ключевая и стержневая априорная способность человеческого сознания. Когнитивный «механизм», практикуемый сознанием в осуществление этой способности, — полагание «что-и-какое». Не наблюдаемый напрямую, он уверенно прочитывается в своих проявлениях во всех звеньях эпистемной цепочки: язык, чувственное восприятие, мышление. Восприятие вещи (а не рассыпанного множества качеств), высказывание (речевая практика) и суждение (логическое мышление) возможны как полагание связности подлежащего и сказуемого, субъекта и предиката, «что» и «какое». Связность, как утверждал еще И. Кант, не может быть взята из предмета познания, она полагаема нашим сознанием. Значит, это — способность сознания, и только сознания, которая обеспечивает как связность самого сознания (то есть согласованность его разных функций), так и связность мира в целом и каждого отдельного объекта мира. Поскольку большая культура — продукт разворачивания сознания, эта же способность задает связность большой культуры и согласованность ее сегментов, чем разъясняется смысл замеченной О. Шпенглером «морфологии культуры». Способность к связности реализуется вариативно: множество данных мира («какое») собирается сознанием в объект благодаря полаганию «что», которое может полагаться как субстанция, а может полагаться как действие. В двух случаях задействованы разные интуиции. Как реализует себя вариативная способность податчика свинцом, показано на примеры вхождения математической формулы у = 2x (или, в общем виде, y = Nx). Даны примеры из области исламского и европейского искусства и продемонстрирован неустранимый контраст смыслополагания с обеих сторон, вызванный несоподданным способом податчика «что-и-какое». Значение когнитивного опыта не западных больших культур заключается в том, что его — опыт разворачивания вариатного податчика «что-и-какое», отличающихся от того, который лежит в основании европейской большой культуры. Исследование сознания, не принимающее во внимание полноту когнитивного опыта человечества, заранее обрекает себя на ограниченность своих результатов.

Рассматриваются моральные проблемы развития генетики. В истории генетики ДНК занимает особое место как «строительный блок жизни» с тех пор, как ее структура была впервые опубликована (1953). Помимо того, что ДНК делает человека человеком, широкое распространение получило мнение, что она также делает каждого уникальной личностью. Когда рождается новый человек, именно ДНК связывает его со своими предками. Обсуждаются способы, которыми синтетическая ДНК ставит под сомнение понимание генетического родства, идентичности, конфиденциальности и контроля. В частности, разработка синтетической ДНК дает возможность переоценить значение, которое человек придает генам. Потенциал для частичной или полной инженерии человеческого генома открывает совершенно новые пути генетического воспроизводства. Эта технология знаменует собой начало новой эры развития генетики, нарушая традиционные представления о передаче части собственного генома своему потомству. Такие революционные технологии, как CRISPR, часто заставляют общество пересматривать альтернативные образы воображаемого будущего, побуждая человека решать, к каким из них стоит стремиться, а от каких следует отказаться. Трансгуманистические утопии не достигают этих целей, потому что будущее, которое они намереваются осуществить с помощью технологий редактирования генов, отрицает реальность человеческой уязвимости, а также утверждает разрушительный нарратив о том, что улучшенное будущее зависит от устранения биоразнообразия и инвалидности. В идеале утопическое мышление должно опираться на опытные знания, полученные членами различных социальных групп, чтобы представить, какие условия могут составить лучшее будущее для разнообразных членов общества.

Городская среда рассматривается как символическое поле, неотъемлемой частью которого являются личностные смыслы, чувства, эмоции человека, взаимодействующего с объектами и артефактами окружающего пространства в контексте своих жизненных практик. Актуальность исследования состоит в возможности выявить гендерную специфику связи человека со средой проживания, определить, какие факторы формируют субъективное благополучие и психологический комфорт мужчин и женщин в городской среде. Цель исследования — выявление гендерных особенностей идентичности с городом и восприятия городской среды на процессе жителей города Краснодара. Методологически основанные исследования является концепция гендерной ментальности. В исследовании приняли участие 354 респондента, постоянно проживающих в Краснодаре (131 мужчина, 223 женщины). Методы для исследования идентичности с городом использовалась школа Droselis & Vignoles в адаптации авторов: в качестве инструмента исследования особенностей мужских и женских нарративов идентичности с городом была использована методика Б.В. Кайгородова в авторской модификации; для исследования визуального образа города были использованы ассоциативный эксперимент и прототипический анализ П. Вержеса, позволяющий выявить структуру социального представления. Как показали результаты исследования, у мужчин Краснодара значимо выше показатели по шансе «Саморазвивания в городской среде». Было выяснено, что связь человека с городской средой имеет гендерную специфику: мужчины воспринимают эту среду как пространство конкуренции, а женщины — как пространство освоения и обустройства. Для женщин особую значимость имеют такие факторы городской среды, как зоны отдыха, пешеходные зоны, места для прогулок и занятий стоячей, чистоты и безопасность городских угроз.

Понятие кармы в буддийской махаянской школе мадхьямака понимается как осмысленное только на уровне относительной истины, на уровне же истины абсолютной оно пусто, ибо зависит от понятия действующего субъекта (kartr), а то — от понятия кармы. Именно такой логический круг в определениях и делает все понятия, согласно мадхьямаке, пустыми — не имеющими референта в реальности. Истинная реальность (bhūta-tathatā) неописуема, и познать ее может лишь тот, кто обрел просветление (bodih). Суть просветления и состоит в познании истинной реальности. Однако понятие кармы не является в мадхьямаке совершенно бессмысленным. Оно имеет смысл на первом этапе пути к просветлению — на пути шраваков и пратьекабудд (то есть хинаянском пути), так как именно представление о карме, о последствиях своих поступков в этой жизни и претерпевании их плодов в будущем и побуждает человека, страдающего в сансаре, стремиться к освобождению из нее. Только на втором этапе — на пути бодхисаттв (то есть на пути махаяны, на который невозможно ступить, не пройдя полностью первый этап и не обретя плод архата) человек постепенно постигает пустоту понятия кармы, равно как и любых других понятий. Понятие кармы в соответствии с учением мадхьямаки следует рассматривать как чисто инструментальное: его цель — не обозначить какую-то реалию, а изменить сознание человека так, чтобы в нем возникло желание ступить на путь к просветлению и достаточное упорство в следовании этому пути. Но даже в начале пути бодрогатая закон кармы по-прежнему действует на человека, и только на более высоких его стадиях человек постепенно освобождается от действий. Когда законы собрался мировому без опоры — состояние, выходящее за рамки различия нирваны и сапсары.

В статье рассматривается возможность применения представлений о снах для исследования современной популярной культуры и интернета. Анализируется работа «Пытаясь проснуться» современного российского художника П. Пепперштейна, созданная в соавторстве с нейросетью ruGPT-3, а также исследование «Критическая теория интернета» теоретика медиа, основателя амстердамского Института сетевых культур Г. Ловинка. Интернет зачастую описывается как тотализирующий свое присутствие сон, морок, туман. Сегодня он становится конститутивным элементом существования человека. И по этой причине закономерными кажутся и констатируемыми трансформации человеческой идентичности: каждый из нас, погруженный в мир технологий, пребывает в нем, как в странном дубликате реального мира, своего рода сне. Особый акцент автор делает на воззрениях Г. Ловинка: в упомянутой работе теоретик представляет виртуальный мир как пространство тотального сна, из которого невозможно вынырнуть. Сон и явь в нем странным образом сливаются, образуя единое полотно. Автор статьи демонстрирует трансформацию человеческой идентичности в условиях интенсивного развития медиа- и интернет-технологий, связанную с тем, что технология как таковой становится своего рода мета-антропологией, перепрограммирующей само существо человека таким образом, что он становится немыслим вне погруженности в виртуальное пространство. Предметом исследования является сон как возможная метафора для осмысления интернет-культуры. Методология исследования основана на анализе применения представлений о снах и изучению виртуального пространства. Основная цель исследования — описать интернет-культуру как пространство тотализирующего свое присутствие морока, из которого человек оказывается не в силах выразиться, а также описать трансформацию человеческой идентичности в связи с этим.

Скорость, с которой меняются мир вокруг человека и его собственное мировосприятие, в настоящее время все более и более возрастает. Это утверждение в полной мере относится и к процессам, затрагивающим феномен науки. Меняются методы, меняется материал, меняется сам ученый. Эти происходящие в науке изменения влекут за собой необходимость переосмысления исследовательских подходов к эпистолярному нарративу как одному из важнейших источников наших знаний о проблемах современной науки. Исследования эпистолярного нарратива в научно-философском контексте являются одним из важнейших культурно-исторических оснований осмысления личностной идентификации и самоидентификации ученых и философов в истории. Особую значимость научно-философский эпистолярий приобретает в осмыслении современных междисциплинарных проблем, где переплетаются естествознание, социально-гуманитарные науки и духовный опыт. В такого рода исследованиях требуется соотносить весьма специальную естественнонаучную проблематику с общегуманитарной рефлексией современности. В статье мы сосредоточим внимание на познавательном опыте П.А. Флоренского. Обращение к его эпистолярному нарративу позволяет нам по-новому взглянуть на актуальные тематические пласты экофилософской проблематики, осмыслить современные познавательные стратегии экофилософии сквозь призму исторического опыта самоидентификации, то есть проследить изменения, происходящие в самосознании автора нарратива, в его отношении к Природе и к формам постижения мира на профессиональном и экзистенциальном уровнях.