Динамика духовно-нравственной деградации героев романа У Цзиньцзы «Неофициальная история конфуцианцев» и поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души»

Полный текст

У Цзиньцзы (1701–1754) в китайской литературе занимает место, вполне сопоставимое со значением Н. В. Гоголя в истории русской литературы. Ху Ши называет У Цзиньцзы не просто образованным и культурным, но благородным человеком,¹ что в рамках китайской традиции должно быть прочитано как выражение высшей похвалы. Роман «Неофициальная история конфуцианцев» так же, как поэма «Мертвые души» для русской классической литературы, — это лучший сатирический роман в истории китайской литературы.² Несмотря на то что произведения написаны на разном социокультурном материале, оба автора видели свою творческую задачу в описании социальных и нравственных пороков, поэтому в текстах представлено большое количество отрицательных персонажей. Пороки, выявленные авторами, показаны как в статике, так и в динамике. Под динамикой мы понимаем как описание актуальной деградации, т. е. нравственного падения героя, происходящего в ходе сюжетного повествования, так и внесюжетные элементы, раскрывающие историю формирования личности персонажа.

Важно отметить, что сатира на общество, свойственная классической русской литературе, не столь характерна для китайской классики.³ Обыкновенность героев романа «Неофициальная история конфуцианцев» — безусловное новаторство в китайской литературе, которой до работы У Цзиньцзы был свойствен флер героического эпоса: главными героями могли стать лишь выдающиеся по своим положительным качествам люди — великие государственные деятели, знаменитые полководцы и т. д.⁴

В российской синологии обычно принято деление романа «Неофициальная история конфуцианцев» на три части.⁵ Поскольку в рамках данной работы нас интересует развитие отрицательных образов, мы остановились на первой, в которой создана целая галерея китайских чиновников, которые ничуть не уступают русским чиновникам, высмеянным Гоголем, — лицемеров и взяточников; боящихся вышестоящего начальства и нарушающих права нижестоящих; готовых на любую мошенническую операцию, если она обещает быть выгодной и не грозит им наказанием. Несмотря на сходство социальных пороков, представленных в обоих рассматриваемых нами произведениях, необходимо отметить, что «Неофициальная история конфуцианцев» содержит и другие части, в которых автор дает возможность увидеть и положительные социальные модели (пролог, вторая часть) и даже добродетели (третья часть). Таким образом, если «Мертвые души» — это портрет человеческих пороков, то «Неофициальная история конфуцианцев» является также «иконой социума», портретом идеального общества, к которому следует стремиться.

Как известно, Гоголь часто подвергался критике за отсутствие в его произведениях подлинно положительных героев, истинных примеров для подражания. Так, в частности, Н. И. Греч описывал «Мертвые души» как «особый мир негодяев», в котором нет порядочных людей.⁶ Между тем писатель обосновывал свой выбор характеров тем соображением, что «пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку»,⁷ подразумевая, очевидно, что идеализированные персонажи всегда неестественны и больше способствуют развитию лицемерия, чем формированию идеального общества. Гоголь обвиняет писателей в том, что они «изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, и остались только ребра да кожа вместо тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека» (7-1, 211).

Несмотря на то, что все персонажи поэмы Гоголя — «подлецы», известно, что писатель планировал создать продолжение «Мертвых душ», в котором герои прошли бы через страдание и пережили бы катарсис.⁸

Перейдем к сравнительному анализу динамики духовно-нравственной деградации героев в «Неофициальной истории конфуцианцев» и «Мертвых душах». В романе У Цзиньцзы отрицательные образы героев в основном представлены в динамическом развитии, однако по большей части читатель знакомится не с полной биографией персонажа, а с ее фрагментом. В качестве примера можно назвать истории Чжоу Цзиня, Фань Цзиня, скряги Яня и его брата Яня Чжи-Хэ. В некоторых случаях небольшая деталь становится способом отразить динамику деградации. Так, например, о жене Фань Цзиня мы знаем лишь то, что после того, как ее муж разбогател, она «заважничала и стала задирать нос».⁹ Полную биографию героя можно встретить в прологе романа, однако он раскрывает положительную динамику развития личности Ван Мяня — человека, отказавшегося от карьеры ради истинного, а не формального знания и творчества. Можно предположить, что У Цзиньцзы «не удостаивает» отрицательных героев полной биографии, а раскрывает динамику нравственной деградации в некотором временном промежутке.

В поэме Гоголя действующие лица преимущественно находятся в статическом состоянии: Манилов, Ноздрев, Собакевич, Коробочка и губернские чиновники показаны не в нравственном падении, а в нравственной спячке (или безнравственной статике). И только два персонажа гоголевского текста представлены в динамике деградации — Чичиков и Плюшкин. С нашей точки зрения, объяснить это можно по-разному: с одной стороны, тем, что они всеобъемлюще одержимы одной страстью — стяжательством (хотя каждый по-своему: Чичиков активно, а Плюшкин пассивно). С другой стороны, там, где есть динамика, даже если она отрицательная, динамика падения, возможен и трек восхождения, возрождения; тогда как статика не дает такой перспективы.

Сюжетная канва «Мертвых душ» такова, что герои-помещики предстают в «декорациях» своих поместий, которые являются отражением их личности, привычек и нравственной динамики или статики. Так, Манилов изображен на фоне дома, в котором «чего-нибудь вечно недоставало» (7-1, 25): элегантность мебельного гарнитура нарушается простой и грубой обивкой двух кресел, на столе соседствуют дорогой модный подсвечник и старый закопченный и т. д. Собакевича мы видим на фоне добротного, хотя и не вполне соответствующего архитектурным канонам дома, в обстановке, в которой «все было прочно, неуклюже в высочайшей степени» (7-1, 91). Плюшкина мы встречаем в поместье, находящемся в таком плачевном состоянии, что сложно угадать в этом темном разрушающемся строении дом богатого помещика, а в «старой ключнице» (7-1, 425) самого хозяина дома.

Отдельный интерес представляет фон, на котором раскрывается образ Чичикова. Не-чиновник и не-помещик, он едет в бричке неизвестно откуда и неизвестно куда: несмотря на иллюзию развития, вечного движения, герой находится в состоянии статики, а ее иллюстрацией можно считать неизменно пьющего Селифана и лакея Петрушку с его особым, также не меняющимся, запахом.

В романе «Неофициальная история конфуцианцев» отражением динамики героев становится, скорее, отношение к ним общества — своего рода социальный капитал. Так, например, в знак уважения и учителю Чжоу, и чиновнику Мэй Цзю в чай кладут финики, тогда как остальные пьют просто чай. При этом учитель беден, а чиновник живет в достатке. Необразованный мясник Ху дает своему зятю, вечному студенту Фань Цзиню, крайне нелестные эпитеты и ругает его на людях, пока последний не получает повышения по службе. Риторика тестя достаточно быстро меняется, и он с таким же рвением нахваливает своего зятя: «…всегда говорил, что у моего просвещенного зятя таланта и знаний хоть отбавляй, да и внешность у него представительная…» (с. 59).

Другим признаком социального уважения, отражающим динамику, является добавление к своему имени позднорожденный при обращении к вышестоящим по социальной лестнице:

«— Как ваша фамилия? — спросил Ван.

Зная, что гость имеет степень цзюйжэня, Чжоу Цзинь ответил почтительно:

— Фамилия позднорожденного Чжоу» (с. 63).

Подобного рода тонкостей этикета, отражающего мельчайшие изменения в развитии героя, в тексте романа достаточно много: приглашение или отсутствие приглашения к столу, предоставление парадных или задних комнат для проживания в доме и т. п.

Таким образом, на примере рассматриваемых произведений можно увидеть, что для русской литературы раскрытие характера реализуется посредством обращения к материальному окружению (описанию обстановки, предметов быта, принадлежащего герою имущества); в китайской литературе — напротив, через призму социального окружения (важно восприятие героя окружающими и те знаки внимания или, наоборот, неуважения, которые ему оказывают).

Использование биографии как способ показать историю развития, сконструировать образ героя встречается в описании почти каждого персонажа поэмы «Мертвые души» — Гоголь как бы случайно, несколькими штрихами дает представление о том, какие обстоятельства привели к его нынешнему состоянию. Однако полные биографии, по мнению исследователей, даны только двум героям — Чичикову и Плюшкину, поэтому мы ограничимся рассмотрением этих образов.

В романе «Неофициальная история конфуцианцев» биографический метод реализуется как бы на двух уровнях: личная биография героев и общая биография народа. Нравственное падение отдельных персонажей, особенно тех, кто занимает определенное положение в обществе, не просто является личной духовной деградацией, но приводит к разложению всего общества. Поэма «Мертвые души» в этом смысле еще более символична: каждый герой — одновременно и символ порока, и носитель этого порока, и личность, и собирательный образ — портрет народа.

История жизни Чичикова представлена в последней главе поэмы как некое оправдание всему поведению главного героя. Он выступает как бы из темноты: «Темно и скромно происхожденье нашего героя» (7-1, 211). Автор уводит читателя в бедное, малопримечательное, одинокое детство Чичикова: «Жизнь при начале взглянула на него как-то кисло-неприютно, сквозь какое-то мутное, занесенное снегом окошко: ни друга, ни товарища в детстве!» (7-1, 211). Мы можем проследить, что с самого детства Чичикова приучали скорее к лицемерию, чем к истинной добродетели: «…вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: „Не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце“» (7-1, 211).

Главный герой поэмы не обладает большими способностями в учебе и не сильно стремится к знаниям, а ищет лишь материального благополучия, демонстрируя «практический ум». Получив при поступлении в учебное заведение от отца установку: «…больше всего угождай учителям и начальникам. Коли будешь угождать начальнику, то, хоть и в науке не успеешь и таланту Бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь» (7-1, 212), — Чичиков принимает этот завет как фундамент своего мировоззрения. Угождение вышестоящим (учителям, начальникам и «тем, которые побогаче» (7-1, 212)), а также поиск возможностей для заработка становятся основой идентичности главного героя. Заискивание перед невежественным учителем, требующим не знания своего предмета, а примерного поведения; продажа детских поделок; перепродажа лакомств, купленных на рынке, одноклассникам; дрессировка мыши на продажу — все эти «спекуляции» экономического и психологического характера позволяют ему в соответствии с советом отца «сколачивать копейку».

Важно отметить своего рода трудолюбие, «непреодолимую силу характера» Чичикова, зародившуюся в детстве и сохранившуюся на протяжении всей жизни. Он буквально рвется из своей «кисло-неприютной» жизни в светлое, сытное и благополучное будущее. Вся мотивация его поведения заключается в стремлении к богатству и высокому общественному положению: «…ему мерещилась впереди жизнь во всех довольствах, со всякими достатками, экипажи, дом, отлично устроенный, вкусные обеды, вот что беспрерывно носилось в голове его» (7-1, 215). Ради благополучной жизни, с голландскими рубашками и особым видом мыла, он готов и на упорный труд в казенной палате, и на неэтичное поведение с некрасивой дочерью начальника, а также на прямое нарушение закона — взяточничество. Разоблачение его преступлений и понижение по службе не останавливают Чичикова, а лишь заставляют его вновь вернуться к жизни, полной лишений, ревностного труда и благообразного лицемерия.

Герой романа «Неофициальная история конфуцианцев» Чжоу Цзинь прошел длинный путь, полный лишений, чтобы попасть на свое место цензора. Бóльшую часть жизни он был неудачливым учителем, который никак не мог сдать экзамен на звание сюцая. Мы встречаем этого героя в бедности, когда на нем «старая войлочная шляпа, изношенный халат из черного шелка с большими дырами на правом рукаве и пониже спины. На ногах — ветхие шелковые туфли огромного размера» (с. 58). Однако он честен, тщательно исполняет свой долг, а также проявляет высокие морально-нравственные качества: например, в течение десяти лет соблюдает траурный пост по умершей матери. Он не ропщет и следует всем правилам иерархически выстроенного социума. Так, он не соглашается принять поклон от младшего по возрасту, но старшего по званию человека (с. 59).

Готовность Чжоу Цзиня к многолетним испытаниям и лишениям ради заветной мечты — успешной сдачи экзаменов, его упорство и настойчивость в ее достижении не уступают упорству и настойчивости Чичикова. Мечта Чжоу Цзиня — мечта благородная, однако ее исполнение также связано с возможностью жизни в достатке, а тот факт, что Чжоу Цзинь жизнь кладет именно на сдачу экзаменов, а не углубление своих знаний вне государственной системы, говорит скорее о том, что истинной причиной является карьерный рост и улучшение материального благополучия. Многолетние и безрезультатные усилия Чжоу Цзиня вызывают сочувствие у окружающих: ему предлагают место учителя, приглашают как почетного гостя, предоставляют возможности для дополнительного заработка. Благодаря счастливому случаю Чжоу Цзинь вознагражден за многолетние лишения: необразованные, но состоятельные купцы, увидев страдания Чжоу Цзиня, сжалились и оплатили ему экзамен, после которого Чжоу получил место чиновника третьего разряда, а затем и цензора. Чжоу Цзинь и тут проявляет лучшие качества: старается не забывать о своем прошлом, внимательно проверяет работы экзаменующихся, чтобы не допустить несправедливости. Однако, встретившись с экзаменующимся Фань Цзинем, напомнившим Чжоу его собственную несчастливую судьбу, он нарушает свой обет справедливо выставлять оценки и ставит Фань Цзиню высокий балл за плохую работу, лишая действительно талантливого юношу — студента и поэта Вэй Хао-гу — заслуженной высокой оценки. В этом эпизоде, который, казалось бы, свидетельствует об отзывчивости Чжоу (ведь он помог человеку, положившему, как и он когда-то, всю жизнь на подготовку к экзамену), на самом деле прослеживается скрытая зависть к настоящему таланту и чиновничья безынициативность.¹⁰ Аргументом Чжоу для отказа поэту в принадлежащем ему по праву успешном прохождении экзамена и повышении по службе является упрек в любви к поэзии, которую не любит император: «Нынешний император выше всего ценит сочинения. Как же вы смеете говорить об эпохе Хань и Тан <…> Видно, вы гонитесь за славой, а не за знаниями» (с. 74).

Облагодетельствованный Чжоу Цзинем Фань Цзинь держит экзамены на цзюйжэня и получает это высокое звание. После них герой обретает богатство и почет. Однако материальное благополучие не принесло нравственной пользы Фань Цзиню:

Кто степень получил почтенного цзюйжэня,

Тому недолго стать бесстыдным обиралой.

Как много на земле чудесных превращений:

Услужливый студент становится сутягой! (с. 85)

Как отмечает Воскресенский, «эволюция персонажа в худшую сторону обусловлена переменой его „социального лица“: преуспевающему чиновнику свойствен иной тип мышления, чем неудачливому претенденту на должность».¹¹ Символическим мировоззренческим переходом становится краткое умопомрачение Фань Цзиня — это своего рода духовная смерть, после которой герой оказывается совсем другим человеком. Мать Фань Цзиня не смогла пережить богатства и умерла вскоре после переезда в новый дом, а жена переняла манеру мужа и «как стала госпожой, начала нос задирать» (с. 88).

Изменения в социальном положении, мировоззрении и поведении героев отражаются на отношении к ним автора:¹² в роли неудачников персонажи вызывали сочувствие и симпатию, однако, превратившись в невежественных и заносчивых чиновников, они подвергаются жесткой критике. Писатель показывает, как легко меняются правила в жестко структурированном иерархическом обществе по мере продвижения по социальной лестнице: «Этикет, конечно, незыблем, но нет правил без исключения…» (с. 91) — такими словами успокаивает Фань Цзиня его друг, оправдывая нарушение строгого траура по матери. Горе Фань Цзиня проявляется во внешних атрибутах: например, он беспокоится о наличии самого простого столового прибора, заставляя хозяина несколько раз вставать из-за стола в поисках такого, который отразил бы баланс между высоким положением гостя и глубиной его горя. Однако, получив требуемое, Фань Цзинь спокойно употребляет в пищу мясо, нарушая тем самым этикет оплакивания родителей.

Невежественные чиновники Фань Цзинь и Чжоу Цзинь — не единственные, с кем после успешной сдачи экзаменов произошла разительная перемена, однако в рамках данной статьи мы не будем останавливаться на других аналогичных примерах (Куан Чаожэнь, Ню Пулан), стремясь выдержать баланс между героями «Неофициальной истории конфуцианцев» и «Мертвых душ».

Одним из серьезных социальных пороков, высмеиваемых как У Цзиньцзы, так и Гоголем, является жадность. Лучшей иллюстрацией жадности в поэме «Мертвые души» становится Плюшкин. Многие исследователи рассматривают этот образ как наиболее неоднозначный в галерее помещиков¹³ во многом из-за максимальной степени душевной «омертвелости», духовной смерти Плюшкина.¹⁴ Сложность образа достигается также за счет биографической справки о прежней жизни: герой не сразу родился «прорехой на человечестве» (7-1, 114), а был «только бережливым хозяином» и хорошим семьянином. Биографический экскурс придает большую динамику,¹⁵ а следовательно, и человечность образу Скряги.¹⁶ Человечность Плюшкина, однако, не только не оправдывает его, а напротив, становится дополнительным обвинением, поскольку он не сохранил того положительного, доброго начала, которое было в нем заложено. Жадность Плюшкина, развиваясь из простой хозяйственности, доходит до высшей, болезненной степени, когда его собственные крепостные крестьяне смеются над ним с презрением: «Вон, уже рыболов пошел на охоту!» (7-1, 110).

У жадности много лиц. Все те грани порока, которые Гоголь сумел объединить в одном Плюшкине, в романе У Цзиньцзы раскрываются в нескольких персонажах. Сопоставимыми по силе и яркости в романе являются, пожалуй, образы двух братьев Яня и Яня Чжи-Хэ. В образе брата Яня обнаруживается жадность-хитрость, порождающая жестокость. Характерным примером можно назвать эпизод со свиньей: Янь отказывается забрать своего поросенка, забредшего на соседский участок, и продает его соседу. Однако, когда откормленный соседом поросенок забегает на участок Яня, тот запирает его и предъявляет права на свое имущество, требуя от соседа значительного выкупа. В ответ на протесты соседа по приказу Яня жестоко избивают. Подобной жестокости мы не видим в образе Плюшкина. Однако равнодушие помещика к судьбе крестьян, зависящих от его процветания и благосостояния, возможно, также проявление жестокости, хотя и иного типа. Это качество Плюшкина раскрывается и в его отношениях с детьми.

Жестокий Янь, избив соседа, скрывается от правосудия, а улаживать дела предстоит его младшему брату Яню Чжи-Хэ. Этот персонаж также олицетворяет порок, хотя и иного рода — мелкую, скупую жадность. Однако несмотря на скупость, ему приходится расстаться с некоторыми суммами, чтобы при помощи своих шуринов откупиться от вышестоящих чиновников. Плюшкин также вынужден, вопреки своей скупости, тратить средства на подушевые подати. Иными словами, скупость в обоих случаях ограничивается некоторыми правилами, установленными в обществе, и не переходит границу, становясь мошенничеством. Так, например, скованный традициями русского гостеприимства, Плюшкин вынужден принять Чичикова: «Но так как гостеприимство у нас в таком ходу, что и скряга не в силах преступить его законов, то он прибавил тут же несколько внятнее: „Прошу покорнейше садиться!“» (7-1, 115). Радость от того, что Чичиков снял с него необходимость платить лишние деньги, заставляет Плюшкина задуматься о подарке благодетелю. Некоторые исследователи (Ю. В. Манн, В. Н. Топоров) подчеркивают необыкновенную важность душевного порыва, который лишь кажется проявлением бескорыстия, а на самом деле оказывается лишь дополнительным доказательством того, что даже после смерти Плюшкин рассчитывает на молитвы и добрую память о дарителе в обмен на испорченные часы.¹⁷ Скупость Плюшкина трагична и комична одновременно.

У Цзиньцзы также раскрывает трагизм и комизм скупости в эпизоде смерти Яня Чжи-Хэ. Тяжело больной Янь Чжи-Хэ, находясь на пороге смерти, никак не может умереть и все силится что-то сказать обступившим его родственникам, поднимая два пальца. Он умирает только тогда, когда его жена тушит второй фитиль в лампе (с. 114). Как отмечает Воскресенский, У Цзиньцзы — мастер «лаконичных характерных деталей».¹⁸ Гоголь также использует яркие детали для раскрытия образа Плюшкина: ликерчик с козявками и всякой дрянью, покрытый плесенью и превратившийся в сухарь кулич (7-1, 118); «чернильница с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне» (7-1, 121).

Жадность, не признающая родства, проявляется в образах лицемерных братьев Вана Дэ и Вана Женя (Вана Добродетельного и Вана Гуманного). Братья легко предают интересы умирающей сестры за «взятку»¹⁹ от наложницы ее мужа. Уговаривая его позднее жениться на наложнице, братья опираются на свою мнимую ученость (оба являются сюцаями): «Ван Жэнь, отличающийся обширными познаниями, написал проникновенный доклад, обращенный к предкам, и зачитал его молодой» (с. 108).

Жадность Плюшкина также сказывается на его отношениях с родными, хотя и несколько иным способом. После смерти своей жены он не хочет знать своих детей: не вмешивается в их судьбы, предоставляя им терпеть лишения и нисколько не помогая им. Безусловно, можно отнести подобную принципиальность к родительской строгости, поскольку и дочь, и сын не повиновались отцовской воле. Однако небольшой эпизод, в котором простивший старшую дочь Плюшкин берет у приехавшей дочери кулич и халат, но ничего не дает ни ей, ни своим внукам, показывает нам, что истинная причина отстраненности Плюшкина в отношениях со своими детьми кроется не в отеческом негодовании за их непослушание, а в скупости, неспособности расстаться ни с чем из своего имущества.

В обоих текстах при этом мы видим некоторую закономерность: чем сильнее жадность, тем мельче становится личность и тем большее презрение она вызывает у авторов и у читателя. Можно воспользоваться характеристикой Гоголя для героев, олицетворяющих жадность в обоих произведениях, и сказать, что человеческие чувства в них «мелели ежеминутно» (7-1, 113).

Итак, динамика развития личности героя, его путь, представленный в небольших биографических справках, как у Гоголя, или в подробном последовательном разворачивании жизненного пути героя, как у У Цзыньцзы, позволяет лучше понять причины поступков героев. Социальные пороки вызывают в русской и китайской культурах одинаковую реакцию — презрение к личности. Однако оба писателя чувствуют необходимость исследовать общественное зло, чтобы, выявив недуг и поставив диагноз обществу, иметь возможность вылечить его от этого порока. Исследование отрицательной динамики развития героя и в том и в другом случае является лишь «историей болезни». Оба писателя стремились показать не только больное общество, но и здоровое, общество-идеал. Однако У Цзыньцзы удалось реализовать это намерение в последующих частях своего романа, которые мы не рассматривали в рамках данной статьи, тогда как Гоголь не успел реализовать свой замысел, и мы можем только догадываться о том, как выглядело бы идеальное общество в его представлении.

¹ 胡适：《吴敬梓传》，载《儒林外史》前言，上海：亚东图书馆，1920年，第1页。(Ху Ши. Биография У Цзиньцзы. Предисловие // У Цзиньцзы. Неофициальная история конфуцианцев. Шанхай, 1920. С. 1).

² Фишман О. Л. Китайский сатирический роман (Эпоха Просвещения). М., 1966; «Жулинь вайши» яньцзю луньвэньцзи («Неофициальная история конфуцианцев»: Сб. статей). Пекин, 1987.

³ Позднеева Л. Д. Сатира У Цзинцзы и его идеалы в романе «Неофициальная история конфуцианцев» (XVIII в.) // Труды межвуз. науч. конф. по истории литератур зарубежного Востока. М., 1970. С. 289–300.

⁴ Аликберова А. Р. Китайская литература Нового времени. XVII в. — начало ХХ в.: Учеб. пособие. Казань, 2014. С. 130.

⁵ Воскресенский Д. Н. У Цзинцзы и его роман «Неофициальная история конфуцианцев» // Воскресенский Д. Н. Литературный мир средневекового Китая. Китайская классическая проза на байхуа: Собр. трудов. М., 2006. С. 589–603.

⁶ [Греч Н. И.]. [Рец. на:] Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя. Москва. 1842. В типографии Университетской, на большую 8-ю д. л. 475 стр. // Северная пчела. 1842. 22 июня. № 137. С. 2.

⁷ Гоголь Н. В. Мертвые души: Поэма // Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем: В 23 т. М., 2012. Т. 7. Кн. 1. С. 211. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте сокращенно, с указанием номера тома и страницы.

⁸ Манн Ю. В. В поисках живой души: «Мертвые души». Писатель — критика — читатель. 2-е изд., испр. и доп. М., 1987. С. 266–267; Бухарев А. М. Три письма к Н. В. Гоголю, писанные в 1848 году. СПб., 1861 [на титуле 1860]. С. 136; Гиппиус В. В. Гоголь. Л., 1924. С. 233.

⁹ У Цзинцзы. 1) Жулинь вайши (Неофициальная история конфуцианцев). Пекин, 1954; 2) Жулинь вайши (Неофициальная история конфуцианцев) / Под ред. Ли Хань-цю. Хэфэй, 1986. Рус. пер.: У Цзинцзы. Неофициальная история конфуцианцев / Пер. и предисловие Д. Воскресенского. М., 1959. С. 59. Далее ссылки на этот роман приводятся в тексте по последнему изданию, с указанием номера страницы.

¹⁰ Воскресенский Д. Н. У Цзинцзы и его роман «Неофициальная история конфуцианцев». С. 589–603.

¹¹ Там же.

¹² Там же.

¹³ Ранчин А. М. Еще раз о композиции «помещичьих» глав первого тома поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» // Литературоведческий журнал. 2009. № 24. С. 17–42.

¹⁴ Белый А. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 103.

¹⁵ Манн Ю. В. В поисках живой души. С. 267; Бухарев А. М. Три письма к Н. В. Гоголю… С. 136; Гиппиус В. В. Гоголь. С. 233.

¹⁶ Шевырев С. П. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя. Статья вторая // Критика 40-х годов XIX века / Сост., вступ. статья, преамбулы и прим. Л. И. Соболева. М., 2002. С. 174 (Библиотека русской критики).

¹⁷ См.: Ранчин А. М. Еще раз о композиции «помещичьих» глав первого тома поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души». С. 17–42.

¹⁸ Воскресенский Д. Н. У Цзинцзы и его роман «Неофициальная история конфуцианцев». С. 589–603.

¹⁹ Это не вполне взятка, а скорее благодарность наложницы, ставшей женой при живой жене. Она посылала подарки обоим братьям.

Об авторах

Сун Иньнань

Автор, ответственный за переписку.
Email: suninnan@yandex.ru

доцент института иностранных языков

Список литературы