№ 5 (2024)

Процесс глобализации, который способствовал поддержанию неолиберального мирового порядка, замедлился после Азиатского финансового кризиса в 1998 г. и мирового финансового кризиса 2008 г., когда существующая система глобального экономического управления оказалась не способна оказать поддержку развивающимся странам, что усилило тренд на регионализацию и локализацию. Китай, выступая в качестве «возвышающейся державы» в процессе «транзита власти», сфокусировал усилия на трансформации системы глобального управления, которая до настоящего времени обеспечивала лидерство США. Изначально успешно используя глобализацию для интеграции в мировую экономику, Китай изменил свое место в системе глобального управления и получил возможность создавать и поддерживать новые структуры глобального управления. Для продвижения своего видения миропорядка была выбрана стратегия расширения деятельности в традиционных международных институтах (ООН, ВБ, МВФ) и создания параллельных международных институтов (ОПОП, АБИИ). США в условиях экономического «возвышения» КНР выбрали стратегию «размежевания», чтобы ограничить китайские возможности в своей сфере влияния. С одной стороны, это привело к формированию торговых и техноэкономических блоков, но с другой — позиция Китая сохранила возможность участия в своих организациях для стран, являющихся ядром существующего экономического порядка (G7, G20, ОЭСР). Автор делает вывод, что в текущих реалиях Китай придерживается неконфликтного ассиметричного подхода к реформированию системы глобального управления в экономической сфере, который подразумевает глобальное распространение норм через ООН, G20 и БРИКС, и реглобализацию мировой торговли посредством интенсификации регионального сотрудничества со странами Азии, Африки и Латинской Америки в рамках ОПОП, форумов сотрудничества региональных организаций и КНР и интеграции развивающихся стран в параллельные финансовые институты.

В последнее время Китайская Народная Республика занимает лидирующие позиции в мире в области развития цифровой экономики. Активное внедрение информационных технологий осуществляется как в бизнесе, так и в государственных структурах. Это позволяет создавать и развивать масштабные национальные системы сбора и обработки большого объема разноплановой информации о деятельности участников финансового рынка. Целью данной статьи является изучение специфики применения цифровых технологий китайскими властями для улучшения своей контрольной деятельности в финансово-бюджетной сфере. С помощью методов анализа, синтеза, интерпретации и обобщения информации и данных из научных статей, официальных интернет-ресурсов государственных органов власти, аналитических отчетов и публикаций в СМИ определены особенности цифровизации финансового мониторинга, аудита и надзора в Китае. Показаны основные участники внутреннего государственного финансового контроля и зоны их ответственности. Приведены ключевые концепции и проекты цифровизации аудиторских и надзорных функций: концепция «Интернет Плюс», проект «Золотой аудит», проект внедрения системы мониторинга финансовых рисков, раннего информирования и предупреждения об их возникновении, как органов контроля, так и подконтрольных объектов. Отмечены последние тенденции и области применения технологий на базе искусственного интеллекта и обработки больших данных, в том числе активное использование чат-ботов, методов машинного обучения и инструментов обработки естественного языка. Указаны действия, которые предпринимает Китай для снижения рисков и повышения эффективности деятельности участников финансового рынка, как организационного характера, так и в части нормативно-правового обеспечения.

Катастрофа, случившаяся на АЭС Фукусима в 2011 г., временно изменила приоритеты Японии и усилила критику атомной энергетики. Однако поскольку отказ от нее в долгосрочной перспективе привел к серьезным вызовам для энергетической безопасности страны, становится очевидным, что, несмотря на страх японского общества перед возможными катастрофами на АЭС, правительство Японии медленно и аккуратно возвращает атомную энергетику в повестку развития энергетического потенциала Японии. Это стало особенно заметно как в действиях кабинета Ф. Кисиды, так и текущего состава правительства Японии, которое продолжило курс на поэтапное «возрождение» атомной энергетики. Даже по самому пессимистичному сценарию Всемирной ядерной ассоциации к 2040 г. планируется рост мировых мощностей атомных станций до 486 ГВт, что на 24 % больше по сравнению с 2023 г. По базовому и оптимистичному сценариям рост предполагается на 75 % и 138 % соответственно. Такие перспективы говорят о том, что эпоха атомной энергетики далеко не закончилась. 10 стран ЕС, включая Болгарию, Венгрию, Польшу, Румынию, Словению, Словакию, Финляндию, Францию, Хорватию и Чехию, выступили с предложением официально включить ядерную энергетику в перечень направлений для зеленых инвестиций, что, по их мнению, позволит отказаться от импортных поставок энергии. В феврале 2024 г. Совет государств-членов ЕС и Европейский парламент после длительных переговоров в Брюсселе о Законе по промышленности с нулевым уровнем выбросов (NZIA) договорились объявить ядерную энергетику стратегической технологией для декарбонизации ЕС. Как в этот тренд планируют встраиваться Япония? Чем вновь обусловлен ожидаемый сдвиг энергобаланса страны в пользу атомной энергетики? Как это соответствует задачам обеспечения их энергобезопасности? Как изменилась роль атомной энергетики в условиях энергетического перехода Японии? В данной статье авторы предприняли попытку ответить на эти вопросы.

Монголия очень сильно зависит от торговли с двумя соседними странами и поэтому серьезно пострадала от пограничных ограничений со стороны Китая в период пандемии COVID-19 и санкций западных стран против России, введенных после начала специальной военной операции на Украине. Закрытие в 2020 г. границы с Китаем, который выступает основным рынком сбыта, стало причиной резкого падения объемов монгольского экспорта. В совокупности с внутренними ограничениями экономической активности это привело к самому глубокому спаду монгольской экономики за последние четверть века. Помимо этого, зависимость Монголии от экспорта минерального сырья в Китай усугубилась зависимостью от импорта нефтепродуктов из России. Резкий рост цен на нефтепродукты и проблемы с их поставками в 2022 г. оказали крайне негативное воздействие на экспорт и социально-экономическую ситуацию в Монголии. Завершение Китаем политики Zero-COVID позволило Монголии в 2023 г. превысить допандемийные объемы экспорта полезных ископаемых. Строительство новых железнодорожных переходов позволит нарастить объемы экспорта в Китай и другие страны. Реализация Монголией мер по развитию собственной нефтепереработки уже в ближайшие годы приведет ее к избавлению зависимости от российских нефтепродуктов. В связи с последним следует ожидать обвальное падение взаимной торговли. Поэтому разработка долгосрочной политики двухстороннего экономического сотрудничества является крайне актуальной. В качестве важнейшей инициативы, которая позволит обеспечить хотя бы минимальные объемы российско-монгольской торговли и сохранить добрососедские отношения, предлагается заключение соглашения о свободной торговле.

На основе данных Росстата, Национального бюро статистики Китая и Центрального Банка РФ выполнен анализ динамики и пространственной дифференциации производительности труда в регионах России и Китая. Установлено, что в большинстве российских регионов производительность труда в целом по экономике в 2022 г. была ниже общероссийского значения показателя. В группе субъектов с высокими значениями показателя преобладают территории с сырьевой направленностью хозяйственных систем. Выявлено, что за 2017–2022 гг. только в семи российских регионах, расположенных преимущественно в европейской части страны, наблюдалось снижение объема добавленной стоимости в расчете на одного занятого. Все дальневосточные территории характеризовались положительной динамикой показателя. Особое внимание уделено межстрановому сопоставлению и анализу уровня производительности труда в сопредельных российских и китайских регионах, вовлеченных в процессы трансграничного взаимодействия. Результаты расчетов свидетельствуют о том, что в 2017 г. производительность труда в китайской экономике была ниже, чем в российской. Однако в 2022 г. Китай, где этот показатель в 2017–2022 гг. рос быстрыми темпами, превзошел Россию по производству валовой добавленной стоимости в расчете на одного занятого в экономике. Установлено, что в 2022 г. производительность труда в сопредельных регионах КНР была существенно выше, чем в большинстве регионов Востока РФ. Показано, что в России и Китае, а также большинстве анализируемых регионов производительность труда в промышленном секторе выше, чем по экономике в целом.

История вакцинации в Китае, как и в целом история китайского здравоохранения, относится к числу малоизученных тем в отечественной историографии. Статья посвящена современному этапу развития китайского здравоохранения и его достижениям в области профилактики болезней, предотвращаемых с помощью вакцинации. В ХХI в. борьба с эпидемиями инфекционных болезней потребовала от китайских властей и общества консолидации усилий и огромной политической воли при проведении широкомасштабной программы иммунизации населения. С началом века в ходе реализации Национальной программы иммунизации в КНР центральное правительство переработало существующее законодательство, приняло новые законы, создало субсидируемый фонд «Новая сельская кооперативная медицинская схема», сформировало Национальный консультативный комитет по иммунизации, в задачи которого входит всесторонний сбор и оценка научных данных. Китай стал одной из первых стран, вступивших в Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации. Осуществленный автором анализ статистических данных наглядно демонстрирует, что развитие профилактической иммунизации в Китае в итоге не только улучшило общее состояние здоровья китайских граждан, но и способствовало прогрессу общественного здравоохранения во всем мире. Отмечается, что высокий уровень разработки и масштабы производства собственных вакцин непосредственным образом влияют на готовность системы здравоохранения реагировать на чрезвычайные ситуации. КНР приложила немалые усилия, чтобы с помощью своих вакцин укрепить влияние в различных регионах земного шара. Китаю удается эффективно развивать свою Национальную программу иммунизации населения, многократно повысив скорость и качество разработки вакцин, а также меры контроля производимых вакцин как на законодательном, так и на технологическом уровне, особенно в связи с пандемией COVID-19.

Статья посвящена истории коммерческого агентства Уссурийской железной дороги в Шанхае и его роли в создании прямого железнодорожно-водного сообщения между Шанхаем и Маньчжурией. После окончания Гражданской войны и занятия красными Владивостока в конце 1922 г. советская власть начала восстанавливать экономику и торговлю на Дальнем Востоке. В противовес Японии планировалось создание «восточного направления» прямого сообщения между Шанхаем и Маньчжурией. В «восточном направлении» пересадочным пунктом между Шанхаем и Маньчжурией должен был стать Владивосток. Товары, прибывшие водным путем из Шанхая во Владивосток, планировалось посредством Уссурийской железной дороги довезти до границы с Китаем и далее по Китайско-Восточной железной дороге доставить до Харбина. Уссурийская железная дорога была главным инициатором создания «восточного направления». Для полноценной работы в конце 1923–1924 гг. было создано сначала отделение, а потом и Коммерческое агентство Уссурийской железной дороги в Шанхае. Однако план создания прямого железнодорожно-водного сообщения между Шанхаем и Маньчжурией через Владивосток не был полностью реализован, поскольку не был решен вопрос о выдаче прямых транспортных документов. Главной причиной провала «восточного направления» стал межведомственный конфликт. Присущий представителям руководства обеих сторон – Шанхая (Шанхайское коммерческое агентство Уссурийской железной дороги и Доброфлот) и Москвы (Наркомпуть и Наркомвнешторг) – «ведомственный патриотизм» за три года так и не позволил ни на одном из уровней решить вопрос, от которого напрямую зависела реализация советских торговых интересов в Шанхае.